— Я, наверное, очень глуп, — проговорил Киссур, — но я не понимаю, в чем дело.
— Земли империи, продаваемые в частные руки иностранных инвесторов, — терпеливо объяснил Шаваш, делятся на четыре категории, — поля, жилые земли, земли деловые и промышленные. Земля в промышленной зоне стоит в двенадцать раз дешевле, чем в деловой. Если бы господин Камински с самого начала покупал землю под бизнес-центр, это обошлось бы ему слишком дорого.
— А фундамент? Шаваш развел руками.
— Я, конечно, не инженер, и на стройку лишних людей не пускают, но если бы я был инженер и меня бы пустили на стройку, я бы, вероятно, заметил, что фундамент и система подземных коммуникаций отвечают требованиям, предъявляемым к деловому центру, и не отвечают требованиям, предъявляемым к заводу по переработке вторсырья.
Лицо Киссура окаменело.
— Так, — сказал он, — и за это Камински еще получит два миллиона компенсации.
— Компенсацию, — отозвался Шаваш, — получит не Камински. Компенсацию получит вейский чиновник, который утвердит жалобу и переведет землю из одной категории в другую.
— Погоди, но ведь такая сделка должна идти через вашу префектуру!
— В данном случае она прошла не через префектуру. Она прошла через ведомство господина Ханиды.
— Понятно. И ты не можешь простить Ханиде, что деньги достались ему, а не тебе.
— Мне бы они не помешали.
Киссур встал и начал расхаживать по павильону.
— Взаимная выгода, — заговорил Шаваш, — основа сотрудничества. Камински экономит четыреста миллионов, Ханида получает два миллиона. Вейские чиновники стоят дешево.
— А если все сорвется? Если государь уволит Ханиду раньше, чем тот перепишет землю?
— Но ведь Камински дал Ханиде совсем немного, не более семисот тысяч. Остальное Ханида получит лишь по успешном завершении дела, и не от землянина, а от государства. Это не Ханида выдумал, это очень известный способ.
— А какие еще есть способы? — быстро спросил Киссур.
Чиновник развел руками, улыбаясь, как фарфоровая кошка. Ему явно не хотелось рассказывать Киссуру о том, какие есть способы продавать собственную страну, хотя по части этих способов он был куда проворней Ханиды.
— Киссур, ты давно не видел мою коллекцию часов? Пойдем, я тебе покажу.
И, неторопливо поднявшись, Шаваш направился к шкафу времен пятой династии, стоявшему тут же в гостиной, — в шкафу этом на сверкающих малахитовых полках покоилась коллекция вейских карманных часов, которую собирал Шаваш.
Коллекция действительно похорошела. К ней прибавились крошечные песочные часы в оплетенном золотыми узелками стаканчике, и три штуки тех механических карманных часов, которые начали появляться в империи как раз накануне катастрофы и которые всегда были роскошью, а значит, и искусством, с прихотливой росписью и украшениями, с перламутровыми стрелками в виде фигурки бога вечности, и ничего общего не имели с той плоской дрянью, которую теперь носили на запястьях даже женщины. Были там и еще новички: крошечные часы, вделанные в крышку нефритовой коробочки для румян, — стекла у них не было, вместо стекла была витая филигранная решетка, за которой, как в клеточке, томилась единственная часовая стрелка; овальные, усыпанные жемчугом часики с двумя циферблатами, — один циферблат для минутной стрелки, другой — для часовой, — и длинная цепочка из яшмовых подвесок, на каких высокопоставленные чиновники носят личные печати. Снизу была печать, а сверху посыпанные драгоценной мелочью часы.
Киссур схватил вдруг Шаваша за правую руку, — на ней сидели невзрачные часы с плоским платиновым циферблатом, и двадцать шесть часов вейского времени были отмечены на них цифрами Земли.