Фай знал, что заставляло его тогда сыпать упреками в сторону распустившегося товарища. Боль. Невыносимая душевная боль. Обвиняя Эвера в разврате, он пытался возвыситься в собственных глазах, доказать самому себе, что после насилия, всех этих «Я сделаю, что хотите, только не бейте», «Молодец, стараешься», он по-прежнему достойный, порядочный член эльфийского общества, а не какая-то шлюха.
За свое морализаторство Фаю было стыдно. Сейчас. Тогда нет. Тогда ему до безумия, до смерти, до горячих слез из глаз надо было как-то убедить себя в том, что он не последнее ничтожество.
В окно постучали, и стакан выпал из дрожащих рук Фая, с грохотом усеяв пол гостиной осколками. На карнизе за стеклом сидел знакомый белоснежный голубь. К его лапке была привязана записка.
Сердце подскочило в груди и заколотилось как бешенное. Эллианна! Эллианна отправила ему послание!
Осколки разбитого стакана захрустели под ногами. В два шага Фай пересек комнату и распахнул окно.
* * *
Письмо Эллианны было пронизано нежностью, любовью и искренним беспокойством за жениха, так что про́пасть, разверзшаяся под ногами Фая, начала постепенно сужаться. Прочитав послание трижды, он почувствовал, что снова может дышать и твердо стоять на земле, и с благодарным вздохом прижал записку к груди.
Эллианна, его милая Эллианна. Зря он в ней сомневался.
Во время помолвки Фай поступил некрасиво сбежал, ничего не объяснив, но она не обиделась, как сделала бы на ее месте любая уважающая себя эльфийка, не отвернулась от жениха в оскорбленном молчании написала Фаю письмо, в котором попыталась выяснить причину его странного поведения. Чуткая, добрая Эллианна догадалась: что-то случилось и любимый нуждается в ее поддержке.
Более того, она предложила Фаю встречу. Подумать только, встречу! Гордые, боявшиеся общественного осуждения эльфийки старались не оставаться с мужчинами наедине даже с собственными женихами, а Эллианна готова была рискнуть репутацией ради откровенного разговора. Разговора, который не предназначен для чужих ушей. Понимала: не будет Фай изливать душу при посторонних или в голубиной переписке.
Пьяный дурман рассеялся. Светлый образ Эллианны прогнал прочь призраков прошлого, и комната будто наполнилась солнечным сиянием.
«Я расскажу ей все», решил Фай и кивнул сам себе, а затем принялся собирать с пола осколки.
Любимая его поймет, примет. Как же мерзко с его стороны было пытаться утаить от нее правду! Семейная жизнь не должна начинаться с обмана.
* * *
Было около десяти вечера, когда Фай надел свой лучший костюм и особым образом уложил волосы, чтобы выглядеть привлекательнее. Город за окном уже погрузился во мрак. Далекие дома, разбросанные между деревьями, напоминали огоньки в темноте. Эльфы зажигали в комнатах свет. По краям дорожек мерцали подвешенные к древесным сучьям фонари, и с каждой минутой улицы становились все более пустынными отличное время для тайной встречи.
Фай нервничал. Сколько бы он ни вытирал ладони платком, руки оставались неприятно влажными. На лбу то и дело проступала испарина. Фай постоянно тянулся ослабить ворот туники, пока не обнаружил, что неприлично оголил горло, а воздуха все равно не хватает. Не получалось дышать полной грудью.
Насыщенный событиями день казался бесконечным. С того момента, как Фай проснулся в своей постели от кошмара, прошло меньше суток, а по ощущениям неделя. И усталость накопилась соответствующая. Вымотанный, весь на нервах, Фай едва держался на ногах, но надеялся, что сегодняшняя встреча принесет ему облегчение.
Идя по дороге к лесу, он то и дело тревожно оглядывался, хотя ничего предосудительного в ночных прогулках эльфы не видели, пусть и предпочитали с наступлением темноты закрываться в своих домах. Но Фай ведь не просто гулял. Он шел к любимой, которая, если верить письму, ждала его в половине одиннадцатого возле старого, заброшенного храма Свергнутой богини.
Всю дорогу Фай мысленно прокручивал заготовленную речь, думал, как признается невесте в своем позоре, но стоило заметить рядом с развалинами храма знакомую тонкую фигуру, и все слова вылетели у него из головы. Он растерялся, онемел, подавился воздухом и закашлялся. В ночной тишине пустынного леса звук кашля получился слишком громким, пугающим, и одинокая фигура в тени деревьев вздрогнула, заозиравшись.
На Эллианне было черное платье и мантия с капюшоном, под которым она прятала свои приметные золотистые волосы. Стоял разгар лета, но Эллианна дрожала. Впрочем, то, вероятно, была дрожь волнения, а не холода.
Фай вдруг подумал о том, что они впервые видятся наедине, и обстановка показалась ему невероятно интимной. Вдвоем, в темноте ночи, спрятанные от строгих, осуждающих взглядов. Он понял, насколько Эллианна рисковала, предлагая эту встречу, и восхитился ее храбростью. Его переполнили благодарность и любовь, нежность и отчаянное желание быть откровенным.
Он решил, что если расскажет Эллианне правду, то его раны начнут наконец затягиваться. Тогда, в плену, невеста стала его маяком во мраке, и сейчас Фай тоже видел в ней свое спасение. Как же он устал держать все в себе, нести этот неподъемный груз в одиночку.
Эллианна. Фай шагнул вперед, навстречу любимой.
Каждый звук в лесном безмолвии казался оглушительным имя, произнесенное вслух, шелест травы под ногами, треск сухих веток, ломающихся под подошвами туфель.
Где-то в темноте ухнул филин. Эллианна вздрогнула и снова огляделась вокруг. Боялась наткнуться на невольного свидетеля, но все равно пришла увидеться с Фаем, а значит, любила, значит, он мог ей доверять.
Какое облегчение! Внезапно Фай осознал, что остро нуждается в том, чтобы излить кому-либо душу. Что слова, полные горечи и боли, так и рвутся наружу неудержимым потоком. Что он больше не в силах хранить свою тайну и что признаться будет легко, ибо признание уже вертится на кончике языка.
Возьми часть моей боли, умоляю. Один я не справлюсь, не удержу на плечах такую тяжесть.
Что случилось? зашептала Эллианна, подходя к жениху, впрочем, не слишком близко, сохраняя между ними дистанцию, которую требовали рамки приличия. Тогда, у нас дома, ты выглядел бледным и нездоровым. В этом дело? Ты ушел так поспешно, потому что почувствовал себя плохо?
Да, Эллианна, да. Я чувствую себя плохо, очень плохо.
Никогда прежде они не говорили столь откровенно. На лице Эллианны лежали кружевные тени от веток деревьев, в глазах читалось неподдельное волнение. Поколебавшись, любимая протянула руку и нежно сжала его ладонь вольность, на которую до свадьбы не решилась бы ни одна эльфийка.
Я знаю, что ты был в плену. Тебя ранили? Ты подорвал там здоровье? Скажи мне. Обещаю, мы со всем справимся. Вместе.
Вместе
Горячие слезы собрались в уголках его глаз. Это были именно те слова, которых он ждал и на которые надеялся.
Вместе.
Глубоко вздохнув, Фай рассказал ей все. Даже то, что не собирался. С трудом сдерживая рыдания, он говорил и говорил, и никак не мог заставить себя замолчать.
Глава 6
Когда поток слов, рвущийся из его рта, иссяк, Фай замер и в испуге уставился на невесту.
О, богиня, что он натворил! Зачем обрушил всю уродливую правду о себе на голову чистой, невинной девушки?
На него будто нашло затмение. Он словно выпал из реальности, временно потеряв рассудок, но вот сознание прояснилось, и от содеянного Фая охватил ужас.
И с каждой секундой этот ужас усиливался, ибо Эллианна, замершая напротив него, молчала. Ее голубые глаза были распахнуты, нежные розовые губы приоткрыты. Свет луны пробивался сквозь кроны деревьев и падал на ее лицо, пылающее краской смущения. После откровений жениха Эллианна стояла вся красная. И молчала. Молчала! Смотрела на Фая в шоке и не произносила ни слова.