Папка на того блондина?
Да-да. Быть может, это ты её взяла? строго посмотрел на меня папа, и мне стало слегка не по себе.
Нет, не брала я ту папку, мне и в голову не приходило взять её. Зачем? Но когда на тебя вот так смотрят, невольно начинаешь чувствовать себя так, словно виновата в чём-то. Почему это вдруг папа заподозрил меня, а? Может, потому, что видел, как я разговаривала в морге с тем мёртвым парнем?
Нет, пап, решительно покачала я головой. Не брала я ту папку и никогда в глаза её не видела.
Ну хорошо, поиграл он своими бровями. Может, догадываешься тогда, кто мог бы сделать это, а?
Томас, пожалуй, мог бы, ответила я, слегка подумав. Он буквально только что расспрашивал об этом пареньке. Даже какую-то теорию выстроил насчёт того, что его могли убить, но мама ответила на это, что он слишком много всякой чепухи начитался. Детективов и прочего всякого.
Какое-то время папа размышлял, уставившись в стену, затем сказал, поправляя свои съехавшие с переносицы вниз очки:
Томас, значит. Да, конечно, у Томаса нужно спросить.
Он покинул контору и направился в дом, а я подошла к окну и сняла наросшие в уголках рам паутинки. У этого окна, на подоконнике, мы держим выставленные в ряд вазы с фарфоровыми цветами они должны украшать витрину и подчёркивать солидность нашего заведения. А над входом в контору висит вывеска, на которой красивыми крупными буквами написано:
Похоронное бюро «Эдгар Д. Вейл и сыновья»
Эдгар Д. это мой дедушка, который умер пять лет назад, а сыновья это мой папа Эдгар-младший, причём в единственном числе. Я как-то сказала папе, что вывеску пора обновить, и пусть на ней будет написано: «Похоронное бюро Эдгар Вейл, сын и дочь», но он лишь рассмеялся и взъерошил мне волосы.
Вот он смеялся, а я-то всерьёз говорила! Почему я не могу стать полноправным членом нашего семейного бизнеса только потому, что я девчонка? А справедливость где? Нашему делу я, например, приношу гораздо больше пользы, чем тот же Томас. Ну, за исключением тех случаев, когда вместо дел занимаюсь тем, что собираю яблоки.
Стекло в окне нашей конторы помутнело и покоробилось от старости, однако кое-что рассмотреть сквозь него было по-прежнему можно. Взглянув в него сейчас, я увидела женщину. Она стояла на улице и рассматривала наши фарфоровые цветы. Бессмертники, как называла их мама.
«Скорбящая родственница, подумала я. Или вдова в трауре. Наверное, договориться о проведении похорон приехала».
Вот только не походила эта женщина ни на безутешную родственницу, ни на вдову, было в ней нечто странное. Я, правда, не могла рассмотреть её спрятанные за чёрной вуалью глаза, но чувствовала, что они смотрят прямо на меня. Пристально смотрят.
Скелет начал негромко рычать, словно прокручивая застрявший у него в глотке шарик.
Тихо, тихо, мальчик, сказала я ему. Не пугай клиентов.
Я подумала, что мне, пожалуй, следует выйти и поздороваться, но в этот момент женщина быстро повернулась и почти бегом бросилась через улицу, подбирая на ходу юбки.
Я нахмурилась, не зная, как объяснить такое странное поведение одетой в чёрное блондинки. Но, прежде чем успела что-нибудь придумать, меня сбили с мысли доносившиеся из глубины дома громкие голоса:
Да не брал я твою дурацкую папку!
Не забывайся, Томас! Ты со своим отцом разговариваешь, а не с приятелем!
Порой жизнь в нашей семье становится настоящим кошмаром. Не потому ли я так часто предпочитаю побыть в компании мертвецов? Они, по крайней мере, никогда не спорят и не кричат друг на друга.
Вздохнув, я обречённо поплелась на кухню, на голоса.
* * *
Тем же вечером после ужина мы собрались у камина в нашей гостиной, которая, как вы помните, днём становилась залом для прощания с усопшими. Папа зажёг керосиновую лампу, и при её свете я пыталась читать свою книжку, «Франкенштейн». Мэри Шелли очень интересный роман написала, не спорю, но в тот вечер я никак не могла на нём сосредоточиться и то и дело отрывалась от строчек, чтобы побегать глазами по сторонам. За окнами было темно, слышался шелест дождя, перекрывавший порой потрескивание огня в камине. Скелет спал на коврике и время от времени дёргался, ловя лапами приснившихся ему крыс. За стеной, в конторе, стоял гроб со светловолосым пареньком, которого похоронят завтра утром.
Томас и папа не разговаривали друг с другом после случившейся между ними днём ссоры. Брат сидел, забившись в дальний угол комнаты, и с мрачным выражением на лице муштровал своих оловянных солдатиков. Порой я слышала, как Томас тихонько бормочет себе под нос, что он не вор и не брал никаких дурацких бумажек из нашей конторы.
Контора
Глядя на танцующие в камине язычки пламени, я задумалась о пропавшей картотечной папке. Конечно, папа мог просто засунуть её по ошибке в другой шкаф. Но если всё-таки предположить, что папку украли, то кто это мог быть? Кому понадобилось красть документы на никому не известного парня, на ещё одного Джона Доу? Если бы кто-то был знаком с этим блондином и узнал о том, что тот умер, то, наверное, пришёл бы организовать его похороны. Или опознать хотя бы. Но это только в том случае, если не оказался прав со своей теорией Томас и этого парня не убили. А если всё-таки убили? От этих мыслей у меня холодок пробежал по спине.
Само собой, среди наших клиентов были и жертвы убийств тоже, как же без этого. Не скажу, что много, нет, но были. Однако светловолосый паренёк, лежащий теперь в освобождённом от яблок гробу, почему-то не вписывался у меня в их число. Почему? Не знаю.
Тук.
Что это было? спросил Томас.
Я тоже услышала стук и взглянула в окно. Снаружи только тьма.
Скелет внезапно проснулся, вскочил, навострил уши и тоже уставился в ту сторону, откуда прилетел звук.
Это, наверное, дерево за домом, сказал папа, выбивая в пепельницу свою вересковую трубочку. Давно собираюсь попросить смотрителя подпилить ему ветки. Слишком длинные они отросли, до наших стен дотягиваются.
Это не ветка, буркнул Томас. Звук вон оттуда шёл, и он указал на окно, что выходит на улицу.
Ну если это не ветка, значит, дождь, примиряюще заметила мама. И вообще, Томас, тебе давно уже пора ложиться спать.
Она поднялась и, не обращая внимания на протесты брата, погнала его наверх, в спальню.
Папа? Папа просто пожал плечами и вновь уткнулся в свою газету очевидно, очень интересную статью читал.
А я не могла отвести глаз от окна, потому что увидела в нём то, чего никто больше не заметил.
А были это блеснувшие в темноте белки глаз и чья-то моментально растворившаяся в ночи тень.
Глава 2
В ту ночь я никак не могла уснуть, как ни старалась. Моё одеяло казалось мне слишком тяжёлым и жарким, я вертелась и никак не могла удобно улечься, но знала при этом, что не в том причина, по которой я не нахожу себе места. Не в тяжёлом одеяле, а в лице, которое промелькнуло в окне.
Внизу пробили дедушкины часы, это означало, что я уже целый час как лежу в постели и до сих пор не могу сомкнуть глаз. Не могу перестать думать о том, что видела. О том, кто был тогда на улице и смотрел на нас. Кто это был? Кладбищенский вор? Разоряющий могилы вандал? Я не прощу себе, если сегодня ночью на нашем кладбище что-то случится.
Почему я ничего не сказала папе о том, что видела? Не знаю. Наверное, была уверена в том, что он не станет меня слушать папа вновь глубоко ушёл в свои мысли и словно отключился от всего. Как бы то ни было, я никому ничего не сказала, поэтому, случись что-нибудь на кладбище, виновата буду я и только я.
Стоило мне об этом подумать, как снизу донёсся какой-то шум.
Спавший вопреки всем маминым запретам на моей кровати Скелет тоже этот шум услышал, моментально вскочил и негромко зарычал. Затем спрыгнул на пол, подошёл к двери и принялся скрести её лапой.