Вскоре перестали мы охаживать коней шенкелями и плетьми, они уж и так мылом брызгали. Где-то с час шли в этом проходе меж скал, не особо торопясь, как вдруг наш придворный безумец Сольберг встрепенулся и махнул рукой вперед.
- Там ОНИ.
- Никого не замечаю, господин ротмистр, хотя стараюсь, - вежливо сообщил я.
- Вот же ОНИ, сотник. Кони вороные, мрачные, вышагивают на длинных словно тростниковых ногах, а головенки мелкие невместительные; всадники же бледно-зеленые, облепленные паутиной, она всех их связывает и вдобавок протянута к крылатой и хвостатой фигуре, что над воинством летит.
- Да уж, если фигура оснащена хвостом - это, надо полагать, не ангел. Я понимаю, ротмистр, как вы относитесь к большевикам, но зачем же свою неприязнь облекать в столь яркие образы, да еще потчевать нас подобной живописью. Я, как человек нервический, уже задрожал от вашего злобесного дива.
- Но я все отчетливо узрел, господин сотник, - уперся ротмистр.
Хотелось мне еще усовестить своего свихнувшегося товарища, но тут, в самом деле, донеслись и бряцанье, и топот конский.
- Всем спешиться. Господин ротмистр, узрите на сей раз нишу меж двух скал, уведите туда коней и протрите-ка их какой-нибудь травкой, чтоб не простудились. Келарев, давай вверх по склону, займи позицию для ведения огня и примкни взгляд вон к тому повороту. Надеюсь на твой кругозор.
Мы стали резво карабкаться по осыпающимся камням, а потом попрятались за глыбами повнушительнее: Келарев в нескольких саженях выше меня. Едва схоронились, как зацокал конный отряд. Это были не красноармейцы, а какие-то магометане с крашеными хной бородами и черными очами: несколько всадников весьма важного вида, в парчовых халатах, в белых тюрбанах; конские сбруи, ножны и эфесы сабель столь изукрашены, что от сверканья их на солнце глазам нашим больно стало. Следом важные ехали конники, у всех в амуниции английские карабины и маленькие круглые щиты, большие кривые сабли и даже стальные нагрудники, отделанные чернью и зернью. Это, скорее всего, бадахшанские афганцы пожаловали. Да уж, нам несдобровать, если буза начнется.
- Вашбродь, я тут расселину, а может всамделишную пещеру приметил, прошипел Келарев, - может туда юркнем?
- А ротмистра, значит, бросим на съедение этим красавцам? К чему призываешь, каналья?
- Виноват, Ваше Благородие, я думал, что от свихнутого-повернутого нам мало толку, но после ваших слов сразу понял, что ошибался.
- Ты не думай, а то много ошибаться будешь.
И тут навстречу магометанам выехал отряд Курбанова, вернее где-то половина его. Афганцы на какое-то мгновение застыли, но своевременно грохнуло два выстрела, а затем пошло тарахтенье. Я даже не сразу сообразил, что это Келарев для почину два раза пальнул из своей винтовочки. Один раз по магометанам прицелился, а другой - по красным пульнул, а те, соответственно подумали плохое и принялись ответственно лупить друг друга.
Неудобно, конечно, вышло, но нам от этого только веселее. Ведь обе воюющие стороны - сущие шельмы. Магометане нам иго закрепили на двести лет лет, а красные ордынцы сейчас вон как изгаляются - пришли вроде бедных приласкать, а в итоге и голытьба как мухи мрет, и благородные большей частью под пулю или клинок угодили. Это ж надо такое придумать - кроме них, краснопузых, нет нормальных людей - все остальные, дескать, и грязь, и нечисть, отъявленные паразиты и грабители.
Ну, ладно-с, это политика, а что магометане с большевиками передрались - это жизнь. Келарев еще к тому же афганцам пособлял, впрочем иногда и красным содействовал. Наконец, те из них, что живы остались, двинули врассыпную. Одни на конях стали улепетывать обратно по ущелью, но магометане их догоняли и рубили. А другие большевички вверх по склону почесали, причем на нас. Тут и мне пришлось свой "винчестер" взять, стреляет он побыстрее, чем трехлинеечка, хотя и заедает его чаще. Поймал на прицел и шпокнул одного в звезду, потом другого, а тут вижу - на меня крупнокалиберный красноордынец налетает.