В дверь громко постучали, скорее всего, ногой. Панько очнулся.
Довольно спать, открывай!
Валерий накинул какую-то рубаху и, не обуваясь, пошел отворять дверь. Странно: пол почему-то казался мягким, словно там не было ни линолеума, ни досок. На пороге стоял здоровенный мужик. Он оскалился, играя мускулами, и Панько вдруг стало совсем неуютно в своем хилом и полноватом теле. Не зря Лида намекала ему на спортзал и говорила про знакомого фитнес-инструктора
Ну что, охламон, за тобой должок. Как отдавать будешь? Зерном ли, мехами, пенькой, может, гривны, гроши появились, мед?
«Какой, блин, мед в три часа ночи, что за бред? Гривны, зерно?» Последний раз он видел зерно в деревне лет пятнадцать назад.
Оглох, что ли, Пень? А ну-ка, Зуборез, двинь ему.
Показался еще один мужик, здоровее первого, и с размаху дал Валере оплеуху.
Вы кто такие? Я вас не звал, идите отсюда, заорал Панько.
Ишь ты, голосистый какой, сказал главарь и снова оскалился.
«Да это же тот самый, водитель красивенькой «мазды», под которую я чуть не угодил! Что ему нужно? Он решил мне отомстить? Может, это ухажер Лидии?»
С тебя причитается, что предложишь? продолжил водитель «мазды».
Но у меня нет ничего, ни зерна, ни пеньки, ни меда, залопотал Панько.
Ах так? Тогда возьмем кое-что получше.
Тот, которого назвали Зуборезом, одним своим видом оттеснил Панько и прошел в комнату.
Вот, подруга у тебя хороша, ее заберем.
В этот момент Панько увидел, что в его комнате стоит Лидия, без косметики и в очень специфическом наряде. Зуборез сгреб девушку в охапку. Валерий хотел его ударить, толкнуть, но руки стали словно из ваты. Страх или слабость телесная? Да все вместе, что тут таить.
Смотри, Макроус, подмигнул главарю Зуборез, даже бабу свою защитить не может.
Вся компания оказалась на улице. И сейчас Панько понял, что он не в питерской квартире, его дом полуизба-полуземлянка, сам он в холщовой рубахе, вокруг такие же горе-крестьяне, с которых купцы-разбойники по праву сильных собирают дань.
Слышь, Пень, Макроус похлопал Валерия по плечу, мне даже жаль отдавать девицу в рабство. Смотри, какая ладная, не жирно ли тебе, недотепе? Ты хоть бы на кулачках со мной сразился за нее.
Валерий молчал, стараясь не смотреть в глаза Макроуса. Оскал с лица разбойника неожиданно исчез, взгляд его незаметно для окружающих стал кротким.
Давай, Пень, не боись, не убьем. Авось повезет, отобьешь Ладу.
Валерий по-прежнему молчал и не шевелился. Земледельцы и разбойники оставили свои занятия и наблюдали за разразившейся драмой.
Макроус подождал, потом резко рванул на себе рубаху только мускулы и шрамы, демонстративно заложил руки за спину, подставляясь на удар.
Бей, сукин сын, чего ждешь? Дубину ему! Макроус умолял.
Это была его собственная трагедия. Много лет назад разбойники напали на его семью, и он хотел отомстить им, отомстить руками этого забитого Пня. Только Макроус тогда был отроком, а этот Пень по годам давно не отрок, но и назвать его мужчиной нельзя. Злоба еще больше охватила разбойника, и он дал шанс несчастному дураку:
Отдашь ее Зуборезу, он хоть и злодей, но свою женщину защитит. Ты, дуралей, и один проживешь, на кой она тебе? Выходи на бой!
Невероятными усилиями Панько сделал шаг вперед, потом еще один, вспомнил из телевизора боксерскую стойку
Эй, эй, смотрите, смотрите, ладьи!
Взоры публики устремились к реке: к берегу быстро приближались большие суда. Зуборез, Макроус, Лада, Панько, разбойники, крестьяне глаз не могли оторвать от дивного зрелища, а Валерий еще и надеялся на то, что приближающаяся флотилия как-то избавит его от позора и побоев.
Ладьи пристали к берегу, из них быстро посыпались пассажиры и гребцы как оказалось, довольно спортивные мужики, на голову выше местных обитателей. Потом без спешки вышло несколько совсем уж массивных воинов; они размеренно направились к Макроусу, видимо, желая разрешить драму, которую они наблюдали со своего судна.
Ты, воин с ладьи ткнул в Макроуса пальцем и махнул рукой в сторону, словно говоря ему, чтобы он убирался.
Теперь Макроус и Панько поменялись местами: благородство и желание быть битым быстро покинули разбойника.
Зуборез!!! вскричал Макроус. Громила и еще несколько доморощенных разбойников кинулись к викингу. Остальные пришельцы поспешили было к нему на помощь, но он поднял руку вверх, в знак того, что сам разрешит ситуацию. «Это кто? Конан-варвар?» мелькнуло в голове у Панько. Зуборез подбежал первым, первым же и упал от кулака воителя. Разбойники накинулись стаей, но псы, взрощенные на хлебе и щах, едва ли могли одолеть волка, питавшегося мясом. Воин, закаленный в боях, пройдя через драки с византийцами, персами, громадными африканцами, везде оставаясь победителем, бил, швырял противников, и местные гопари долго не продержались; все было быстро окончено.
Конан, он же викинг, подошел к Макроусу. Посмотрел на Ладу и выдал разбойнику оплеуху раскрытой ладонью, в которой было больше презрения, чем удара, но Макроус качнулся и упал без памяти. Панько выдохнул. Лада улыбнулась, улыбнулась не Валере и даже не благополучному финалу улыбнулась она этому воину. К нему поспешил один из гребцов и протянул какой-то предмет. Викинг направился к Ладе и, поклонившись учтиво, но не подобострастно, повесил на шею девушки ожерелье, то ли из камней, то ли из ракушек.
Теперь да будет закон на вашей земле, громко произнес воин. Мы этот закон, мы этот порядок. А ты, Пень, отдаешь женщину.
Надо сказать, что Лада в тот момент была уже не против, выбирая между этим и Этим.
Нет, уверенно произнес осмелевший Панько, видя пред собой не быдло-разбойника, а интеллигентного рыцаря, хотя и весьма грозного.
Что ж, тогда ты мне будешь должен, должен за себя и за нее. Всю свою жизнь ты будешь доказывать, что викинги, воины-норманны, навели порядок на твоей земле, устроили быт ваш и порядок, и все вы будете мне благодарны и вы, и ваше потомство.
Но я был против норманнской теории, Панько вдруг вспомнил круг своих научных интересов, против, я не могу, это не будет исторической правдой.
Должен. Или ты хочешь, чтобы вернулся он? викинг указал на жалкого, но все еще опасного и коварного Макроуса. Может, желаешь пойти с нами в Новгород, увидеть Рюрика? Ччто ж, я готов взять тебя с собой, тем более что мой проводник слишком увлекся грибами и сейчас от него мало проку.
Панько проснулся. Было жутко холодно, спать теперь предстоит с закрытой форточкой. Через два часа пора на работу.
***
Валерий познакомился с коллегами по цеху. Кабинет ему предстояло делить с капитаном Ольгой Черновой, девушкой лет тридцати (или не тридцати) весьма приятной наружности, и с лейтенантом Сергеем Гавриковым, который был в два ну почти в два раза моложе Панько и, кроме того, такого телосложения, что более походил на бойца оперчасти, а не исследователя. «Совсем недавно из института, наверное, молодой историк, сделал вывод Валерий. И надо поинтересоваться, Ольга замужем, или как там вообще».
Новоявленный исследователь стал обживать место. Эта мебель определенно ему нравилась: стол был из прошлого века, из тех, за которыми сидели настоящие асы. Настенные механические часы монотонно тикали, напоминая о существовании времени. Из окна открывался вид на парковку во дворе с автомобилями вышестоящих. По меркам большого города, серьезная привилегия. Впрочем, Панько не любил, а главное, не имел машины, хотя эти черненькие автомобильчики внушали почтение.
Ух, завалили всякой чепухой, разгребай дела, Ольга вытащила из сейфа кипу ксерокопий вперемешку с журналами.
Что там, Пугачева на тебя перекинули? спросил Сергей.
Если бы Пугачева, нет. В Суздаль командировка намечается. Там за Дмитрием Ивановичем косяк числится, то ли всю казну спер, то ли с иностранцами что-то мутил, данных ваще нет, по-московски протяжно произнесла Ольга.