Сидеть!
Царапнув по полу когтями, собаки замерли на месте. Кот предусмотрительно удрал.
Слово «ворчливый» (а именно так охарактеризовала кровельщика Тони Ребекка) всегда ассоциировалось у меня со старостью. Но переступивший порог высокий мужчина оказался моего возраста. Может, чуть-чуть постарше лет сорока. Одет он был в видавшую виды коричневую кожаную куртку и джинсы. Почти не задержав на мне взгляда, он скинул куртку:
Дождь зарядил надолго. Я приду завтра. С сырой соломой невозможно работать.
Оливия Шоу, это Тони Уиллоу. Оливия новая графиня Розмерская.
Здрасьте, не изменив тона, сказал Тони; его акцент оказался менее выраженным, чем у Ребекки.
Приятно с вами познакомиться, любезно ответила я.
Второй мужчина топтался на дворовом половике. Он был такой же высокий, как Тони, но моложе его лет на десять. Черные кудри, растрепавшиеся от дождя, обрамляли вытянутое, довольно примечательное лицо большие темные глаза под черными бровями, широкий рот. Когда он вошел внутрь и посмотрел на меня, мне показалось, что я его напугала.
Здравствуйте, сказал он через пару секунд и осклабился: Значит, это вы новая графиня. Ваш приезд взбудоражил всю деревню.
Я невольно зарделась до самых ушей. И затрясла головой:
Пожалуйста, зовите меня просто Оливия.
Оливия так Оливия, приблизившись, протянул руку парень. А я Самир Малакар. Большинство здешних жителей зовут меня просто Сэм.
А как вам больше нравится?
Вообще-то, Самир.
Хорошо, Самир, улыбнулась я. Будем знакомы.
Заходите, присаживайтесь. Вы тоже садитесь, Оливия, расстелила на старом деревянном столе тканевые коврики Ребекка.
Я направилась к столу с чашкой чая, но сырая, холодная погода все же сказалась: хромота стала более выраженной.
«До чего же неловко», подумала я, но молодой кровельщик молча забрал у меня чашку и, пока я, прижимаясь к стене, преодолевала расстояние всего в один шаг, поставил ее передо мной.
Спасибо.
Мы как раз обсуждали Розмер, раскладывая по мискам рагу, сказала Ребекка. Оливия узнала о его существовании всего неделю назад.
Расправив свою салфетку, Самир кивнул в мою сторону:
Вот вы удивились-то в тот день.
Это еще мягко сказано
Вы типичная американка! рассмеялась Ребекка. Она поставила передо мной миску с сочным коричневатым рагу с ломтиками мяса, моркови и помидоров. Запах у кушанья был в точности такой, какой вы ждете от рагу в дождливый февральский денек.
Но тут я вспомнила об оленине, упомянутой Ребеккой. Я ела ее всего пару раз, и оба раза она мне на вкус не понравилась жестковатая, с душком дичи. А кроме того, мне вспомнились олени, однажды забредавшие на мамино ранчо. С их большими темными глазами и длинными ресницами. Эти животные объедали все цветки роз, пока мама не решилась их отстреливать.
Но делиться этим воспоминанием за столом Ребекки мне не хотелось.
А что во мне американского? полюбопытствовала я, не поднимая рук с колен.
Ребекка подала миску Тони; тот ее взял, и в его жесте мне привиделось что-то личное, даже интимное. Они были любовниками?
Ребекка поставила на стол свою миску:
Вы не производите впечатление человека, осознавшего, что он унаследовал огромное поместье с титулом в придачу, сказала Ребекка, старательно артикулируя свистящие согласные. Обычная англичанка способна убить за такое наследство.
Наследство застало меня врасплох, мне до сих пор это кажется какой-то нелепостью, призналась я.
Как выигрыш в лотерею! встрял Тони.
Нет, раз в придачу не прилагаются деньги, заметил Самир.
А то ты знаешь! ухмыльнулась Ребекка. Ладно, давайте лучше поедим.
Самир пожал плечами, но, похоже, не рассердился на нее за язвительный выпад.
Я взяла ложку из чистого серебра, явно недавно отполированную, но уже побывавшую в употреблении. Ребекка и кровельщики с видимым удовольствием поглощали рагу. И пересилив свои сомнения, я зачерпнула ложкой маленький кусочек. И поднесла его к губам.
Время остановилось.
Иногда пища, попавшая на язык, переворачивает все твои представления о мире еды. И это рагу оказалось одним из таких блюд сочное, питательное, ароматное. Густой бульон с кубиками нежной моркови и картофеля аппетитно пах ароматной зеленью и специями. Помешивая ложкой темное, непрозрачное озерцо подливы, я пыталась подобрать слова, чтобы описать его в своем эссе. Но для верности мне пришлось бы описать и обстановку комнаты, и шведскую плиту AGA, стоявшую в углу, и окна со средником, и двух кровельщиков в потертых джинсах.
Это оленина? спросила я и зачерпнула полную ложку. Потрясающе!
Спасибо, спокойно отреагировала Ребекка. А вы никогда ее не пробовали?
Пробовала, но не такую. Мы практически не едим оленину в Штатах, я снова попыталась разгадать ингредиенты по привкусам: красное вино, чеснок, бекон и что-то еще, но я так и не разобрала, что это. Что придает рагу сладковатости? Ни на мед, ни на коричневый сахар вроде не похоже
Тони хихикнул:
Не ждите, что она раскроет вам свои секреты.
Ну, конечно же, раскрою. Это джем из красной смородины, наклонила голову Ребекка. Вкус отменный, верно. А вы повар?
Автор гастрономических эссе, хмыкнула я. До того как сломать ногу, я работала редактором в одном кулинарном журнале. Собственно, я и сейчас там работаю. Просто взяла отпуск.
Редактор повторил Самир. А мы знаем этот журнал?
Не знаю, Самир не показался мне гурманом, да и откуда ему могли быть известны американские журналы. «Яйцо и курица», слыхали о таком?
Губы Самира в удивлении выгнулись:
Правда?
А вам известен этот журнал?
Да. У сестры их целая стопка. Она промешана на кулинарной теме. И владеет одним Индийским ресторанчиком.
О! Я видела его сегодня утром. На вид первоклассный.
А то! воодушевился Самир. Она столько сил в него вложила. И обязательно захочет познакомиться с вами, когда я ей о вас скажу.
Надо будет попробовать ее кухню. Северо-индийская или южная?
Сестра создала нечто особое, совершенно новое. Но лучше ей самой вам рассказать, Самир снова сосредоточился на рагу, поедая его с аппетитом мужчины, все утро выполнявшего тяжелую физическую работу. Лишь отпив глоток чая, он снова обратил на меня свой взгляд. Невероятно густые ресницы придавали его глазам бархатистость, присущую глазам оленей в окрестностях маминого ранчо. Должно быть, это очень увлекательная работа.
Да, подтвердила я, а в груди что-то больно кольнуло. Работа интересная. Я скучаю по ней.
Но теперь, получив такое наследство, вы ведь можете не утруждать себя больше работой? вмешалась в разговор Ребекка; и не успела я ответить, что не мыслю жизни без работы, спросила: Кстати, почему известие о наследстве показалось вам нелепостью?
Не знаю, запнулась я, подбирая верные слова для описания чувств, что меня тогда обуяли. Моя мать была художницей и не производила впечатления богатой наследницы. Сколько я себя помню, она жила в одном доме. И снова осеклась я, потупив взгляд на руки, опять оказавшиеся на коленях, она никогда не рассказывала мне о другой недвижимости. Должно быть, тому была причина. Но
Что?
Не знаю. Возможно, мне следует все это выяснить до принятия каких-либо решений.
Это поместье проклято, чтобы вы знали, сказал Тони.
Ну, конечно, как иначе? откликнулась Ребекка. Над каждым старым английским домом витает проклятие.
Проклятие Розмера еще хуже. Оно действует. Все мужчины из этого рода умирают насильственной смертью, сверкнул глазами из-под насупленных бровей Тони. Убийства, войны, суицид. Трудно это отрицать.
Я подумала о маме, сбежавшей в Америку:
А женщины?
С ними все в порядке. Страдают только мужчины.
А что за проклятие? спросила я.
Его наложила одна деревенская девушка, полюбившая монаха, когда Розмер был аббатством. Она пообещала, что ее дух и после смерти будет тревожить руины церкви. Или колодца. У легенды есть несколько версий, поведал Самир.