Я никогда ее не слышала, сказала Ребекка. А откуда ты это знаешь?
Моя бабка состояла в услужении у старой графини после ее возвращения из Индии. Вашей бабушки, покосился на меня Самир.
Моей бабушки! Мной снова овладело странное ощущение: моя жизнь как лабиринт, головоломка. Я встретилась глазами со взглядом Самира открытым, бодрым и, как ни странно, приглушающим вдруг накатившую на меня тревогу:
А что еще вам известно?
Немногое. Отец знает больше, оторвав от хлеба здоровый ломоть, парень опустил его в миску и, придерживая так длинными пальцами, добавил: Если дождь закончится, мы можем прокатиться после обеда до усадьбы, и вы осмотрите ее. При желании, конечно.
Сэм, ты меня удивляешь! воскликнула Ребекка. Не мужчина, а кладезь тайн и сокровенных знаний!
Самир в ответ лишь слегка пожал плечами. И забавно приподнял брови, помешивая рагу:
Люди видят только то, что хотят видеть, произнес он.
Я вспомнила мультфильм, любимый в детстве.
В бескрайнем лесу пробормотала я бездумно и попыталась насвистеть мелодию песенки «Я и моя стрела».
Самир посмотрел на меня; в его взгляде появилось что-то новое:
Такова жизнь, таковы люди.
Мне захотелось ударить с ним по рукам:
У моей собаки была кличка Стрела.
Я догадался бы с первого раза.
Я рассмеялась:
И у нее была очень острый нос.
Как наконечник стрелы, летящей в цель, добавил уже без ухмылки Самир и покосился на меня: оценила ли я его сравнение.
Я снова не сдержала смех.
Добавки, Сэм? встряла Ребекка.
Не откажусь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Словно пожелав склонить меня к сговорчивости, дождь прекратился сразу после обеда. И мы с Ребеккой отправились в путь на ее «Рейндж-Ровере», а кровельщики последовали за нами в рабочем грузовике Тони. В иных обстоятельствах я рискнула бы преодолеть это расстояние пешком, хотя дорога петляла среди полей вверх по довольно крутому холму. Но из-за дождя под ногами хлюпала грязная жижа.
На этот раз мы подъехали к Розмеру с тыла. Дом предстал перед глазами, едва мы свернули за угол. Под лучами солнца, уже прибившимися сквозь низкие тучи, он отливал ярким золотом и выглядел гораздо менее ветхим, чем показался мне накануне. Я узнала и линию крыши, и деревья, стройными рядами отступавшие от него по склонам возвышенности. Все как на маминых иллюстрациях. Мамочка! Все эти годы она рисовала место, которое давным-давно покинула. О чем она думала? Насколько сильно тосковала по нему? Мое сердце опять сжала боль.
Красиво, правда? вклинился в мои воспоминания голос Ребекки.
Каждый раз, когда я на него смотрю, меня охватывает благоговейная дрожь, призналась я.
Слева то, что осталось от садов, указала Ребекка на подпорные стенки и террасы, спускавшиеся уступами по склону холма. Они были разбиты еще в восемнадцатом веке и прослыли на всю округу. Старая графиня полагаю, ваша бабушка возродила их, но вы видите, как обошлось с ними время.
Я кивнула. Сады поросли густым непролазным бурьяном.
А справа фермы. Как видите, они в порядке и полноценно функционируют. Графское семейство никогда не отгораживалось от внешнего мира и с момента основания поместья часть земель отдали на откуп местным жителям. Здесь до сих пор живут и трудятся несколько семей.
Поля были по-зимнему пустынны, но они эффектно перекатывались вдаль ровными волнами. Повсюду виднелись коттеджи и изгороди, обрамлявшие наделы.
Сколько людей занимается здесь сельским хозяйством?
Точно не знаю, нахмурилась Ребекка. Этот вопрос надо будет задать Джонатану. Но, думаю, достаточно для уплаты налогов.
А что они возделывают?
Большинство рапс, некоторые ячмень. А еще разводят овец, Ребекка указала жестом на дальнее поле, где паслось стадо белых барашков. Выращивают и другие культуры, но рапсовое масло главный продукт здешних фермеров, Ребекка помолчала, давая мне возможность обозреть поля. Здесь очень красиво, когда все в цвету ярко-желтые цветы сплошным ковром выстилают округу.
На вершине холма Ребекка припарковалась; мы вылезли из машины. И пока поджидали отставших от нас Тони и Самира, я воспользовалась паузой и немножко прошлась, стараясь размяться и осмыслить увиденное. Все эти фермы и коттеджи точь в точь как на картинке календаря. Запущенный сад расстелился по склону как истощенная куртизанка, а неподалеку словно в поклоне припадала к земле согбенная теплица, отливавшая зеленоватой голубизной в рассеянном свете прохладного дня. «Надо будет осмотреть ее внутри», подумала я. И, достав телефон, сделала несколько снимков. Меня так и подмывало сделать зарисовки. Но свой этюдник я оставила в гостиничном номере.
Когда я в первый день разглядывала поместье спереди, оно показалось мне заброшенным. Но с этой стороны мои глаза узрели множество признаков жизни. У крыльца строения, которое я посчитала кухней, подремывали в ожидании весны огородные грядки.
Кто там живет? поинтересовалась я.
Смотрители поместья, ответила Ребекка. С тех самых пор, как ваша мать с братом исчезли. Сколько уж лет прошло? Сорок? Пятьдесят? Но сейчас они, по-моему, в отъезде.
«Опять «брат»! Надо бы побольше о нем узнать», сделала я зарубку в памяти. Но почему поместье досталось мне, если на него могли претендовать дядя или его наследники?
Здесь особо не за чем присматривать. Почему они не следили за состоянием дома?
Рядом со мной возник Самир:
Они делали, что могли. Дом начал ветшать еще до отъезда владельцев. Ваша бабка ненавидела усадьбу и мечтала о ее разрушении.
Но почему?
Самир скосил на меня глаза, и я поняла, насколько высоким он в действительности был.
Это длинная история. Пойдемте! Давайте заглянем внутрь.
А что ключ не нужен?
Нет. Замок сломан.
Я несколько лет прожила у подножия холма и не знала, что можно зайти внутрь! в возбуждении фыркнула Ребекка. Тони, ты идешь?
Кровельщик закурил и потряс головой:
Я вас здесь подожду.
Заколебавшись, Ребекка перевела взгляд с Тони на дом, с дома на нас и обратно на Тони:
Мне не терпится осмотреть его изнутри.
Едва кивнув, Тони выпустил изо рта облачко сигаретного дыма. И остался на месте.
А мы втроем устремились к задней двери. При мыслях о том, что мы могли за нею увидеть, мое сердце заколотилось как бешеное. Повернувшись, Самир подал мне руку.
Графиня! произнес он с толикой иронии в голосе.
Скривив губы при упоминании титула, я все же оперлась на его руку и, последовав за парнем по разбитым ступенькам, оказалась в большой и достаточно чистой комнате. Из мебели там были только стенные шкафы и полки. В большинстве своем пустые.
Должно быть, это была часть кладовки или буфетной, предположила Ребекка.
В комнате было очень холодно, хотя и не до той дрожи, что пробрала нас, когда мы вышли из машины. Глухую, абсолютную тишину нарушала лишь наша поступь. Я последовала за Самиром в следующее помещение, оказавшееся просторной кухней в стиле 1960-х. Пол покрывал желтоватый листовой линолеум; и на нем, и на рабочих столах высились горы коробок, уподоблявшие комнату свалке.
Но огромные окна пропускали внутрь много света даже сквозь накопленную за десятки лет пыль. Под чехлом горбилась громадная уродливая плита бирюзового цвета.
Да это же шведская плита-печка AGA! воскликнула Ребекка, проведя пальцами по слою пыли. Самая дорогая модель в свое время! Интересно, она в рабочем состоянии? Мне как-то довелось писать статью о британских плитах.
Не уверена, что они могут выйти из строя
В детстве мы часто пробирались сюда и играли, сказал Самир. И подначивали друг друга кто отважится пройти по дому в одиночку как можно дальше.
Здесь не так уж и страшно, заметила я. Я ожидала худшего.
Не спешите с выводами, взмахнул рукой Самир, позвав нас за собой.