Рекс потянулся к своему шкафчику и стал открывать его на ощупь, не глядя на дверцу. Фокус был в том, чтобы не думать о цифрах, этом самом хитроумном и опасном из человеческих изобретений. К счастью, в комбинации цифр на его шкафчике не было ничего такого, что приумножило бы Отторжение. Рексу и без того было нелегко: пальцы соскальзывали, и приходилось начинать все сначала, прорываясь сквозь последовательность цифра за цифрой, как какой‑нибудь новичок в первый день в школе.
Когда он решился посмотреть на наборный диск, Отторжение почти сошло на нет, скрылось за зыбким пятном тумана между двенадцатью и четырнадцатью. Мозг спрятал ненавистное число, как в теленовостях скрывают лицо какого‑нибудь информатора ФБР.
Десс предлагала снять замок и переделать его, сменить комбинацию на гладкую цепочку из двенадцати и двадцати четырех. Пожалуй, над этим стоило подумать. Десс теперь постоянно делала за Рекса домашние задания по математике – изобилие числовых сочетаний на страницах учебника парализовало принадлежавшую темняку часть его мозга, и единственным результатом усилий Рекса были сломанные карандаши и пульсирующая головная боль.
Математика для него была теперь смерти подобна.
На сей раз Рексу удалось набрать код с первой попытки. Он услышал легкий щелчок и с облегчением открыл дверцу… И только тут заметил, что, пока он размышлял о числах, кое‑кто подкрался к нему сзади. Знакомый запах нахлынул, включив сигнал тревоги, всколыхнув тяжелые и жуткие воспоминания.
Рекс захлопнул дверцу (стук оглушительно прозвенел в пустоте коридора) и стремительно обернулся.
– Привет, Рекс. Че, окуляры потерял?
Тимми Хадсон. В пятом классе этот тип избивал его почти каждый день. Вот почему от одного только его запаха желудок Рекса свело судорогой страха. С такой же ясностью, с какой вспыхивали в его мозгу воспоминания темняка, Рекс припомнил, как однажды Тимми с тремя приятелями поймали его за школой и так сильно избили, что ему потом неделю было больно писать. И хотя Тимми уже давно не кидался на него с кулаками и не швырял об стену, страх никуда не делся.
– Нет, не потерял, – ответил Рекс, и собственный голос показался ему слабым и жалобным. – Я больше не ношу очки.
Тимми ухмыльнулся и шагнул ближе; изо рта у него сильно несло кислым молоком.
– Контактные линзы? Ха! Вот умора: без очков у тебя еще более дурацкий вид, чем раньше.
Рекс промолчал, пораженный внезапным открытием: Тимми Хадсон смотрел на него снизу вверх. Оказывается он, Рекс, перерос своего мучителя. И когда успел?
– Думаешь, без окуляров ты крутой, а? – Тимми подчеркнул свои последние слова сильным толчком, и цифровой замок врезался в поясницу Рекса, твердый, как ружейная мушка.
Это ощущение помогло Рексу сосредоточиться, и он почувствовал, как его губы начали изгибаться, натягиваться, обнажая зубы. Во рту внезапно пересохло.
Что‑то зашевелилось в глубине его души, что‑то огромное и сильное.
Он отрицательно качнул головой. Нет. Он – Рекс Грин, следопыт, а не животное.
– В чем дело? Че, так зазнался, что и разговаривать со мной не хочешь? – Тимми засмеялся, протянул руку к макушке Рекса и провел ладонью по торчащим коротким волосам. – И прича новая? – Тимми печально покачал головой. – Типа так никто не вспомнит, какой ты мелкий засранец?
Рекс вдруг поймал себя на том, что смотрит на горло Тимми, на артерию, пульсирующую под тонкой кожей. Стоит только вспороть ее – и жизнь выплеснется наружу, теплая и питательная…
– Че, думаешь, подстригся под экстремала, так теперь круче тебя только яйца?
Рекс обнаружил, что улыбается в ответ на эти слова. То, что произошло с ним, было куда более экстремальным, чем мог вообразить Тимми.
– И че смешного?
– Твоя слабость.