Слушая отца и сожалея о его прошлом, Лизи, однако, уловила в словах маститого лондонского адвоката не только обиду на лорда Адера и неприятие его поступков. Удивительно, но, вместе с явным отчуждением и отвращением, которые Ирвин Кроуфорд испытывал к лорду Адеру, там было еще что-то, отдаленно напоминающее сыновнюю гордость за знаменитого предка. И это было так. В глубине души отец Лизи гордился деспотичным и жестоким лордом, ведь барон Адер Кроуфорд, потомок древнего шотландского рода, всю жизнь помогал людям, и делал для этого все, что было в его силах.
Продав в 1891 году родовое имение в Килбирни, на севере Эйршира, лорд Адер купил замок Гленнокс-Касл на южном побережье Ирландского моря, в местечке с мягким, теплым и полезным для здоровья климатом. В новом поместье был выстроен огромный госпиталь для больных туберкулезом, госпиталь, оснащенный по самому последнему слову медицинской науки и снабженный всем необходимым. Это было невероятно великодушным и значимым поступком, но не удивило ровным счетом никого, ведь барон Кроуфорд славился щедростью и меценатством, особенно в делах медицины.
И на рубеже веков, а именно в 1901 году, со всей страны сюда, в имение, устремились несчастные, страдающие туберкулезом больные. В госпиталь бережно доставляли совсем еще не старых женщин, мужчин и детей, пораженных недугом, но не утративших надежду на спасение. Поскольку, волею судеб, им посчастливилось попасть в самую прогрессивную клинику того времени, где прекрасный уход и полезный для здоровья приморский климат должны были способствовать их выздоровлению. Лорд Адер, хозяин замка, поместья и госпиталя, оказывал беднягам всяческую помощь и поддержку; ему удалось вылечить некоторых из них, однако счастливцев было мало, ввиду отсутствия нужных лекарств. Туберкулез по-прежнему оставался неизлечимым. Лучшие умы трудились над созданием панацеи в надежде одолеть недуг, но все попытки терпели фиаско, и пациенты по всему миру угасали от мучительной чахотки.
Вот и подопечные лорда Адера умирали каждый день, к огромному огорчению ученого и персонала больницы. Несмотря на усилия и отличный уход, последним не удавалось спасти больных, и это угнетало лорда Адера, дежурившего в госпитале дни и ночи напролет. Будучи маленьким мальчиком, отец Лизи боялся этого угрюмого печального места госпиталя и парка вокруг, воздух которых, казалось, был пропитан запахом смерти и страданиями. Он помнит страшное кладбище за высоким забором, отделявшим имение от больницы; кладбище, где, к великому ужасу обитателей замка Гленнокс-Кассл, появлялось всё больше свежих надгробий. Ни ему, ни брату, ни даже леди Бернас не разрешалось заходить за высокий, увитый плющом каменный забор, которым лорд Кроуфорд отгородил госпиталь от остального мира, а у единственного входа выставил охрану.
Конечно же, отец Лизи, никогда не отличавшийся покладистым нравом, мальчишкой часто перелезал через высокое ограждение, в нарушение всех запретов лорда Адера и рискуя быть наказанным. Тихонько, стараясь остаться незамеченным, пробирался он к окнам госпиталя, и с ужасом наблюдал за тем, что происходило внутри. Огромные палаты навевали на мальчика тоску и трепет, он видел бледных исхудавших людей, детей, своих ровесников, страшных и обездвиженных, полностью охваченных болезнью. Надрывно кашляя и обреченно глядя огромными, ввалившимися глазами куда-то вдаль, эти живые скелеты медленно угасали, не имея надежды на будущее. Их изможденные лица снились маленькому Ирвину Кроуфорду по ночам, и он давал себе слово никогда больше не подходить к больничным стенам. Но любопытство вновь брало вверх, и непоседливый ребенок снова оказывался по ту сторону, цепляясь за крепкий плющ, как маленькая ловкая обезьянка. Спрятавшись за большими липами, с невыразимой жалостью и тоской смотрел он на тех, кто был сильнее и выходил гулять в парк. Медленно, словно тени, бродили несчастные вдоль каменной ограды, негромко переговариваясь друг с другом и печально улыбаясь цветам и вековым липам. Никто из них не покидал территорию госпиталя и не заходил за стену, за исключением немногих счастливцев, которые, поправившись, навсегда оставляли это страшное место.
Остальным запрещалось выходить за больничную ограду, ведь лорд Адер опасался ужасной болезни, не желая, чтобы его семья погибла от туберкулеза, как часто случалось в те времена. Действительно, коварство недуга не знало границ, подобно оспе или чуме, не раз поражавшим Европу и выкашивающим целые города в моровые поветрия. Любой, находящийся рядом с больным, рисковал получить инфекцию и распрощаться с жизнью после нескольких месяцев мучений. И лорд Адер предпринимал все меры предосторожности, стараясь не выпустить коварную болезнь за пределы госпиталя; весь персонал, за исключением врачей, жил на территории больницы, за стеной, в просторном флигеле с отдельным входом.
Стоит ли говорить: детские впечатления так поразили мальчика и напугали его до глубины души, что все последующие годы он сторонился врачей и категорически отказывался подпускать к себе семейного доктора Кроуфордов, почтенного мистера Гевина Элиота. Стоило мистеру Элиоту появиться в поместье, как юный отпрыск прятался в потаенных уголках замка, и не выходил оттуда, пока автомобиль доктора не отъезжал от крыльца. Даже окончив университет и став известным адвокатом, отец Лизи не обращался в больницы, если только речь не шла о его жизни и смерти; настолько сильны были воспоминания о горе и страданиях других, полученные Ирвином Кроуфордом в самом нежном возрасте.
Но в те далекие годы природное любопытство неизменно перевешивало жалость и страх, и маленький Ирвин вновь и вновь проскальзывал к запретной каменной ограде, несмотря на угрозы отца. Этот деспотичный человек, одержимый идеей исцелить страждущих и создать лекарство от туберкулеза, всеми силами старался воспрепятствовать обитателям замка в их стремлении помогать больным. Чего отчаянно добивалась его добрая супруга леди Бернас, с грустью в голосе добавил отец Лизи. Желая внести свой посильный вклад в нелегкое дело мужа, она умоляла позволить ей помогать умирающим, хоть изредка навещая несчастных в госпитале. Она могла бы читать им Библию или романы Джейн Остин, утешая и исцеляя изможденные болезнью души. Но лорд Адер был непреклонен, категорически запретив супруге появляться в больнице, отчего в семье часто возникали ссоры; хозяин поместья не терпел возражений и своеволия, а леди Бернас, будучи женщиной мягкой, но невероятно упрямой, не раз пыталась хитростью проникнуть за ограждение, переодевшись сиделкой. Два или три раза ей удалось реализовать задуманное, но, в конце концов, всё вскрылось и вывело лорда Адера из себя. Он долго высказывал леди Бернас свое недовольство, обвиняя её в легкомыслии и пренебрежении мерами предосторожности, ведь из-за своеволия хозяйки имения опасный туберкулез мог легко попасть в замок и убить всех его обитателей! После этого лорд Адер велел охране ни за что не пускать леди Бернас внутрь, как бы не упрашивала и что бы ни придумывала последняя в свое оправдание.
Однако вскоре после открытия больницы, понизив голос и задумчиво качая головой, продолжал отец Лизи, жители соседних городков и ферм начали подозревать, что дело было не только в угрозе заполучить смертельную болезнь и безвременно от неё скончаться. Вовсе нет! Помимо всего прочего, лорд Адер не желал посвящать посторонних в свои исследования и применяемые в госпитале методы борьбы с туберкулезом, поскольку некоторые из них были далеки от традиционных и могли вызвать подозрение и возмущение обывателей. Как известно, в начале двадцатого века туберкулез лечили исключительно воздухом, солнечными ваннами и молоком, и лишь самые проницательные умы начинали догадываться о том, что причина кроется вовсе не в переутомлении пациентов или плохом воздухе. Нет, болезнь развивалась по вине вредоносных, доселе неизвестных науке микробов, что требовало иного подхода к лечению, ведь солнечные ванны и чистый воздух бессильны в борьбе с вирусами и бактериями. И лорд Адер Кроуфорд был одним из первых, кто в конце девятнадцатого века высказал эту революционную теорию, вызвав, однако, лишь колкости и насмешки в свой адрес.