– Указов не соблюдает или же крамолу таит?
– В глуши живу, – отвечал Фэй, – отшельником, а новости к нам поспешают медленно.
– Стало быть, знать ничего не знал? – усмехнулся Лю и откусил еще мяса. – И ведать не ведал?
– В глуши живу, – стоял на своем Фэй.
– Слово владыки для всех священно, – прожевав мясо, сказал, как отрезал, Лю. – «Аще кто за тридцать ден не истребил все крамольные книги, тот да будет клеймен и на строительство Великой стены выслан», – процитировал он многократно слышанные строки указа. – Плохи твои дела, господин Фэй… как там тебя?
– Фэй Лун, – не сразу ответил пленник, а потом вдруг зачастил, как сорока: – Крамола? Ты не понимаешь, служивый! Эти книги – бесценная сокровищница мудрости, передаваемая в нашем роду из поколения в поколение, сберегаемая из века в век! Мой прадед передал библиотеку деду, дед приумножил ее и вручил на хранение отцу, отец потрудился – и отдал мне. Я не мог истребить эти книги!.. Как ты не понимаешь? Ты же человек не злой…
Внезапно книжник замолчал, внимательно вглядываясь в лицо десятника, а затем вдруг сказал:
– Ты бы отпустил меня, Лю Кан? Ты ведь Лю Кан, а твоего младшего брата зовут Лю Бан, ведь так?
– А тебе что за дело? – насторожился десятник, от волнения прихватывая зубами слишком большой кус мяса.
– Скажи мне, ты и впрямь Лю Кан?
– Сказать? – десятник наконец управился с едой, а вместе с нею – и с волнением, вызванным неожиданным вопросом, и шумно отрыгнул. Отер рот рукою и выдохнул: – Я и впрямь Лю Кан, и у меня действительно есть младший брат, которого зовут Лю Бан. Оба мы – верные слуги владыки. И что тебе это дало?
– Ничего, – вдруг улыбнулся книжник. – Просто мне нужно было знать наверняка.
– Фэй Лун! – грозно, но без злобы взмахнул факелом десятник Лю, прикрикнув для острастки: – Довольно пустых разговоров! Признавайся лучше, все ли книги здесь, не утаил ли ты чего, не припрятал ли?
– Он припрятал, непременно припрятал! – вдруг выскочил из темноты свояк Ван. – Такие завсегда припрятывают! Ну, говори! Говори, подлая душа, где у тебя ухоронка?
Ван метнулся к коробам и, полный служебного рвения, стал срывать с них крышки, вываливая книги наземь.
– Где крамола, где?! – брызгал слюной не на шутку разошедшийся свояк, расшвыривая по сторонам свитки и связки. – Ты думаешь, я не сыщу крамолы, книгочей? Шалишь! У меня нюх на непотребства!
Опустошенные короба разлетались прочь.
– Брат Ван, – решительно шагнул к нему десятник. – Ты что творишь? Уймись!
– Да как же это, старший братец, чтобы уняться?! – обернулся Ван в совершенном негодовании. – Нам же велено крамолу обнаружить и истребить всю, без остатка! А я с самого начала увидел, что этот грамотей что то скрывает! Но меня не обманешь! У меня нюх!
Опрокинув очередной короб, Ван схватил родственника за плечо и жарко задышал тому в лицо:
– Нам главное что? Чтобы держава!.. Повеление владыки исполнить чтобы! А для того вредные книги надо сыскать до самой последней… И все их извести под корень, все изничтожить!.. – желтые огни безумия зажглись в глазах Вана. – Или ты, может, против? Или ты вдруг сам тайный книгочей, старший братец, а я про то ничего не знаю? А?!
– Думай, что говоришь, брат Ван. Я и читать то не умею…
Лю Кан поймал себя на том, что оправдывается перед свояком, и озадаченно замолчал на полуслове, а Ван, злорадно усмехнувшись, уже более спокойно и чуть даже покровительственно продолжил:
– Да знаю я, старший брат, все знаю, не беспокойся… Но раз так, явим усердие и, покуда не прибыл сотник Ма, обыщем тут все хорошенечко.