Неопределенность приносила боль почти на физическом уровне. Профессор опять сосредоточился на дыхании и стал считать, чтобы не дать мозгу генерировать новые мысли.
Браслет на руке выдал оповещение, что дистанция пройдена. Малиновский добежал до дома, принял душ, и поехал в лабораторию, даже не позавтракав.
Профессор буквально влетел в здание и направился в свой кабинет. Он открыл снимки мозга пациента и стал внимательно рассматривать участки, отвечающие за речевую функцию.
Никаких аномалий. Все в пределах нормы. Малиновский внимательно смотрел на экран. Ну что ж, значит, будем продолжать терапию через Процесс тем более результат достаточно хороший.
Он направился в палату к пациенту ему как раз принесли завтрак. Профессор остался за дверью и в небольшое окошечко наблюдал, как тот ест он делал это очень осторожно, очень долго жуя каждый кусочек. Егор был полностью сосредоточен на этом процессе, как будто больше не существовало ничего вокруг. Его лицо было очень спокойным, даже умиротворенным.
У Малиновского заурчал желудок он осознал, что сам очень голодный. Профессор направился на кухню. Повар выдала ему порцию омлета. И он, примостившись у окна, с удовольствием позавтракал.
Малиновский вернулся к себе в кабинет, по дороге дав указания дежурной сестре, что как только пациент позавтракает, привести его в лабораторию и сообщить ему. Он ходил по кабинету туда и обратно, прошло уже 20 минут.
Почему же так долго. Пробурчал профессор.
Наконец, зазвонил телефон, и дежурная сестра сообщила, что пациент в лаборатории и готов к процедуре. Малиновский хлопнул в ладоши и направился туда.
Когда профессор вошел в помещение, пациент сидел на кушетке и что-то задумчиво напевал под нос. Малиновский подошел к нему и произнес: «Я знаю, как тебя зовут Егор Калужский».
Егор поднял глаза и зарыдал. Его тело сотрясалось, он закрыл лицо руками.
Профессор присел рядом с пациентом и приобнял его.
Егор, я очень постараюсь тебе помочь. Ты можешь доверять мне.
Мужчина, продолжая всхлипывать, посмотрел на Малиновского и кивнул.
Ты готов сейчас продолжать? Профессор указал на шлем.
Егор кивнул. Он перестал плакать, и вытер мокрое от слез лицо рукавом рубашки.
Малиновский ободряюще улыбнулся и надел на пациента шлем. Он вернулся к своему столу и подключился к процессу.
Профессор очутился в огромном ангаре. Он стал осматриваться и попытался встать, но почти упал, так как был прикован цепями к трубе, которая висела в двадцати сантиметрах от пола. Ноги сковывали кандалы, они позволяли сделать только небольшой шаг. Хорошо, хоть цепи свободно двигались по трубе.
Ясно, я снова не управляю реальностью. Она управляет мной.
Малиновский, кажется, уже стал догадываться, что когда он находился в нестабильном состоянии он неизбежно должен был проработать свои страхи и сомнения, и Процесс неизменно давал ему такую возможность развития собственной психики. Пока не разберешься с собственными «тараканами» до чужих тебя не допустят.
Профессор вздохнул.
Интересно, ноги в кандалах, а руки свободны. Он стал более внимательно осматривать трубу, к которой были прикованы его ноги она тянулась далеко в стороны. И куда двигаться? Влево или вправо?
Он прислушался. Слева раздавался едва уловимый шум.
Ну что ж, видимо, туда. Малиновский аккуратно встал и маленькими шагами стал двигаться в левую сторону. Как гейша на окобо, профессор рассмеялся вслух, настолько комично он сейчас, наверное, выглядел со стороны. Его смех отражался долгим эхо, как будто он находился в бесконечной трубе.
Профессор уже сильно устал, но пока не изменилось ничего, кроме того, что шум стал более явным. Он сел на пол передохнуть, и стал рассматривать его. Пол был похож на янтарь глубокого коньячного цвета, полупрозрачный. Малиновский коснулся его рукой он был гладким и слегка теплым.
Он опять задумался над тем, почему его ноги скованны, а руки свободны. Профессор присмотрелся к кандалам похоже, они были сделаны из того же материала, что пол. Он попробовал поцарапать их ногтем, и почувствовал легкий хвойный запах.
Канифоль, это же канифоль! Малиновский стал пытаться разбить кандалы об трубу. Через несколько минут, весь в осколках от смолы, он был свободен. Почему я раньше не догадался? И почему канифоль?
С этим материалом он сталкивался только когда в детстве, играл на скрипке. Канифолью он натирал смычок. Профессор вспомнил свою учительницу музыки. В голове всплыли слова: «Андрей, ну ты и торопыга, давай медленнее, за тобой никто не гонится».
Торопыга. Вслух произнес Малиновский. Да, я постоянно тороплюсь. Я постоянно пытаюсь сделать все побыстрее в итоге делаю ошибки. И мне тяжело работать с людьми, которые делают все медленно. И сегодня утром я опять торопился. Куда я тороплюсь? Куда бегу? Или от кого или чего? Профессор поднялся на ноги, теперь он мог идти намного быстрее, и он направился в сторону шума.
В голове была пустота. Как будто все его мысли исчезли. Малиновский шел как в тумане по невидимому внутреннему компасу он просто знал, что идет туда, куда нужно. Через некоторое время он увидел свет эта огромная труба закончилась, он вышел к исполинскому сооружению. Оно было абсолютно прозрачным, состоящим из небольших помещений. Это сооружение походило на огромный улей с сотами.
Профессор подошел совсем близко. У него перехватило дыхание. В каждой ячейке стояли больничные каталки, к которым были пристегнуты люди, на некоторых лежали дети. В их глазах читался ужас.
Тут Малиновского кто-то взял за локоть, он обернулся и увидел пожилого мужчину, он был лысоватый, в очках, небольшого роста с глубокими морщинами на лбу.
Андрей Александрович, мы уже вас заждались. Пойдемте внутрь.
Профессор был немного ошарашен.
Вы меня ждали? Кто вы?
Ну что вы смотрите на меня как будто неродной. Я Исследователь. Вы же сами хотели посмотреть, что с Егором произошло. Следуйте за мной.
Мужчина двинулся шаркающими шагами вдоль сооружения. Малиновский последовал за ним. По дороге он продолжал рассматривать людей в стеклянных кубах некоторые были подключены к неизвестным профессору аппаратам.
Они подошли ко входу в здание, мужчина повернулся к Малиновскому.
Андрей Александрович, вам можно только смотреть и задавать вопросы, подходить к испытуемым, прикасаться к ним строго запрещено.
Профессор кивнул.
Мужчины вошли в здание. Перед ними предстали лабиринты из прозрачных ячеек. Малиновский шел и думал: «Неужели это все испытуемые? Что это за место? И что тут испытывают?»
Только он открыл рот, чтобы задать эти вопросы, как Испытатель произнес: «Вот Егор. Я напоминаю, вы можете только наблюдать и спрашивать». И исчез в лабиринтах ячеек.
Профессор увидел Егора. Тут ему можно было дать от силы лет 20. Он сидел на полу, облокотившись о прозрачную стену, и что-то читал. Малиновский подошел вплотную ко входу в ячейку.
Здравствуй, Егор.
Молодой человек поднял голову и вопросительно посмотрел на профессора.
Вы пришли за результатами теста? Я еще не доделал.
Нет, я не отсюда. Я бы хотел задать тебе несколько вопросов о том, что тут исследуют.
Егор задумчиво кивнул.
Из нас пытаются создать совершенных людей, ради будущего. Так мне сказали, когда привезли сюда.
Ты здесь добровольно?
Поначалу, я очень хотел вернуться домой, но потом осознал, что то, что я вместе со всеми тут создаю, намного важнее.
Можешь подробней описать, как из вас создают совершенных людей?
Нас обучают быть одинаково успешными во всех областях. Тех, кто не справляется, отсеивают и отправляют обратно домой. Те из нас, кто дойдет до конца, станут эталоном для остальных. Мы будем принимать решения о том, каким должно быть будущее.