Лариса Малмыгина - Чудовище моего сердца

Чудовище моего сердца

Лариса Малмыгина

Дизайнер обложки Алеся Резникова

© Лариса Малмыгина, 2022

ISBN 978-5-0059-3570-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Копыта белой лошади погружались в глину, густым слоем лежащую на узкой, еле заметной тропе, усталое животное выдёргивало их из чавкающего грязевого полотна и неторопливо двигалось к непонятному источнику света, маячившему на горизонте.

Справа, на расстоянии вытянутой руки, вырисовывалась скользкая стена, видимо, это была внушительных размеров скала, слева  угадывалась расщелина, ведущая в неизведанные глубины. Стояла абсолютная тишина, казалось, вот-вот, и перед мордой усталой кобылы вспыхнут адовы огни, но, отодвигая мои страхи, нежная луна, словно магнитом, притягивала нас к себе, не давая сорваться в пропасть.

Неожиданно лошадь завернула за угол каменного утёса, и я ахнула  на фоне бесконечной тьмы в ауре лунного сияния, в метрах двухстах от нас нежился высокий готический дворец с десятком заострённых кверху длинных, похожих на карандаши, башен. Там, в одной из многочисленных комнат на кровати под балдахином лежал тот, ради которого я бросилась в это опасное путешествие.

Глава 1. Перчатка

Тогда, после похорон родителей, я впервые осталась в трёхкомнатной квартире одна. Они погибли в автокатастрофе на скользком от прошедшего ночью ливня шоссе, когда ехали на дачу. Авто было стареньким, отечественным, купленным дедом ещё в советские годы, а заменить его не получалось из-за маленьких зарплат мамы и папы. Они работали участковыми терапевтами в поликлинике, а оклад у таких специалистов, мягко говоря, небольшой. На жизнь хватало, и хотя питались мы скромно, чувствовали себя счастливыми.

Меня зовут Людмила,  такое старое доброе имя, бывшее в моде в бабушкином детстве. Я только что окончила ординатуру по специальности «лечебное дело» и собиралась работать в гастроэнтерологическом отделении стационара, который находился в нашем микрорайоне. Планов на будущее строилось много: мечтали поменять авто, начать путешествовать по миру, но они рухнули после гибели самых родных мне людей.

Родственников в городе было мало, все разъехались по бескрайней Родине. Остались тётя Женя с двоюродной сестрой Наташкой, окончившей тот же медицинский вуз, и старенькая бабушка Зоя, жившая в центре города в доме сталинской постройки. С Наташкой мы не дружили, она предпочитала шумные компании в то время, как я их сторонилась. В свободное время я брала томик стихов и, забравшись с ногами в кресло, упивалась творчеством любимых поэтов.

Я была красивой, сестра  серенькой мышкой, и это ещё больше отдаляло нас друг от друга. Ни одна нормальная девушка не станет прохаживаться под ручку с той, на фоне которой проигрывает. Нам было по двадцать четыре года, но обе так и не встретили свою любовь, да и свободного времени на неё не оставалось. Правда, Наташке повезло, она по знакомству сходу устроилась в платную клинику и уже успела заработать приличную сумму в рублях

В этот вечер, охваченная ностальгией по прошлым временам, я захотела остаться в одиночестве, мне казалось, что смогу мысленно поговорить с душами погибших мамы и папы. Включила негромкую музыку, зажгла свечи и закрыла глаза, рядом, на диване, примостился кот Черныш, которого два года назад, орущего во весь рот, чумазым малышом мы подобрали на улице.

Черныш, естественно, был угольного цвета, хваткий, с острыми когтями и зубами, такими острыми, что постоянно невольно царапал нас. Когти стригли, но они отрастали молниеносно, и мы не поспевали за их ростом. Уже в отрочестве кот начал показывать свой характер: не давался на руки, хватал по ночам за стопы, стоило их высунуть из-под одеяла.

Боялась ли я покойников, ведь всё вокруг напоминало о них? Наверное, всё же да, но жажда осмыслить, что загробный мир существует, а он наверняка существует, толкала на рискованные эксперименты. Поэтому-то я отказалась от приглашения бабушки Зои пожить у неё, хотя мрачная, пахнущая старостью, сталинская квартира как раз могла бы стать проводником на тот свет.

«Энигма» набирала космические обороты, вступил на первые роли мужской хор, я расслабилась, всей душой отозвалась на его волшебное, волнующее звучание и неожиданно заметила, как юлой завертелся Черныш. Он не только завертелся, но и зашипел, глядя в угол, где стояла мебельная стенка с бабушкиным хрусталём.

Я тоже взглянула туда, ничего не увидела, но по телу пробежали мурашки. Тем временем кот начал буйствовать, рычать и царапать пушистый плед на диване, а когда он в таком состоянии, брать его категорически нельзя, иначе потом придётся долго лечить колотые и резаные раны.

 Мама?  прижав руки к груди, с надеждой произнесла я.  Папа?

Ответом послужило молчание, но неожиданно погасли все свечи.

Я вскочила, включила свет и вспыхнувшая шестью лампами люстра показала то, что я не разглядела в полутьме. На полу лежала старинная длинная чёрная мужская перчатка из лайки, перетянутая в запястье вшитой в изнаночную ткань резинкой.

Ноги подкосились, я почувствовала, что могу потерять сознание, но неимоверным усилием воли взяла себя в руки и резко распрямила спину. Сзади бесновался Черныш, я прикрикнула на него, ощутила, что он затих, набрала на смартфоне бабушку Зою, чтобы сообщить ей, что еду на ночлег.

Через полчаса я находилась на лестничной площадке сталинского дома, который, говорят, строили пленные немцы. Но дом, как полагается старым зданиям, не рассыпался, а стоял себе спокойненько между высящихся рядом многоэтажек.

Баба Зоя, в прошлом стоматолог, была родной тётей моей мамы. Небольшого росточка, седая, благообразная, пахнущая земляничным мылом, она всегда успокаивала меня. Хотелось прижаться к её мягкой груди щекой и поведать о своих девичьих делах, что я никогда не делала в присутствии родителей.

А девичьих дел кот наплакал. Подруг у меня почти не было, если не считать Ульяны Шевцовой, которая тоже славилась красотой, и поэтому меня не чуралась. Когда мы шли с ней по улице, парни не знали на кого смотреть, но потом личная симпатия каждого брала верх, и они распределялись поровну.

Насчёт бойфрендов, как я уже говорила, не получалось, мне, как и Ульке, никто не нравился, у всех мы находили что-то неприятное: то голос, то смех, то манеру говорить. Впрочем, мечта о любви только начала просыпаться в наших сердцах, а в это время однокурсницы уже повыходили замуж и некоторые даже обзавелись детьми.

Итак, я бросилась на грудь бабушке и заплакала, а она обняла меня и начала поддерживающее всхлипывать.

 Поживи здесь, деточка,  предложила пожилая женщина.  До работы далековато, но маршрутка своевременно ходит, долго на остановке стоять не придётся.

Уже потом, сидя на кухне за чаем из душицы и мяты, я рассказала бабе Зое о перчатке и о том, как вероломно оставила шипящего кота возле неё.

И когда рассказывала, заметила, как расширились её зрачки, как нервно забарабанили по столу сухонькие пальчики. Мгновение, старушка резко встала и, объявив, что хочет спать, отправилась в ванну.

 А ты ложись в свою комнату,  устало произнесла она,  я там уже постелила.

Моя комната всегда была пустой, потому что у тёти Зои собственных детей не было и она любила меня, как свою дочку и часто забирала на выходные, чтобы разгрузить племянницу. Муж её умер молодым от раны в живот, нанесённой неизвестным преступником в тёмном переулке, и замуж она больше не выходила.

Сталинка досталась бабушке от её родителей, тогда, в советское время, жильё раздавали бесплатно, и оно переходило от предков к потомкам, пока дом не ветшал. Затем счастливые советские граждане получали другие квадратные метры.