В такой безмятежности прошли две недели. А потом случилось непредвиденное событие: в саду нашли мертвую старушку. Слух об этом моментально разнесся по всему санаторию, как оно обычно и бывает в подобных случаях. Гуров услышал о старушке утром, когда завтракал в столовой. Дескать, вечером все было хорошо и тихо, никаких покойников под деревьями не лежало, а рано утром пожилую женщину и обнаружили. Гуляли по саду и случайно наткнулись на мертвое тело. Что за старушка? А должно быть, тоже из дома престарелых. Другим-то старикам откуда тут взяться? Что ж, умерла и умерла. На то они и старушки, чтобы умирать. Одно непонятно почему она скончалась именно в саду и именно ночью, когда в это самое время старушкам полагается спать в отведенных им покоях? Ну да, опять же, где застала смерть, там и умерла. Смерть она ведь не спрашивает, когда приходить. Может, бабуля гуляла вечером в саду. Или еще какие-нибудь причины заставили ее ночью выйти из дома престарелых. Старики они народ загадочный и скрытный. Впрочем, полицейские во всем разберутся. Обещали приехать.
Когда Гуров услышал про мертвую старушку и про полицейских, он поднялся из-за стола и решил сходить на место происшествия. В нем моментально проснулся сыщик.
Где лежит мертвая старушка, Лев Иванович определил сразу же, как только сошел с крыльца санатория. На месте происшествия толпилось изрядное количество народа.
Гуров подошел ближе и осмотрелся. Ни полицейской машины, ни людей в форме он не увидел: должно быть, местная полиция еще не подъехала. Были лишь старики и старушки, пациенты из санатория и даже несколько дамочек в белых халатах. Люди толпились, шушукались, скорбно качали головами, но близко к мертвому телу не подходили.
Гуров проник сквозь толпу и подошел к старушке поближе. Она лежала на спине, вытянувшись в струнку, откинув назад руку и запрокинув голову. Покойница была как покойница, таких покойниц Гуров навидался за свою бытность сыщиком немало, но все же какие-то подспудные, едва уловимые моменты Льва Ивановича в этом печальном зрелище насторожили.
Таких моментов было два. Во-первых, Гурова насторожило положение тела мертвой старушки. Конечно, люди умирают по-разному, всяк по-своему, и положение тел у них при этом также самое разное. Но одно дело, когда люди умирают собственной смертью, в этом случае положение тела у них, можно сказать, обыкновенное. И совсем другое дело когда людей убивают. Тут уж положение тела у них особенное. В чем именно заключается такая особенность, объяснить трудно, здесь имеется множество нюансов. Но сыщику с опытом такие нюансы всегда видны отчетливо. А Гуров как раз и был сыщиком с опытом, и потому он сразу же обратил внимание на положение тела мертвой старушки и решил, что ее убили.
Второй момент был еще более настораживающим, чем первый. На старушке был светлый осенний плащ, и этот плащ был в изрядном беспорядке: раскрыт на груди, а правый карман вывернут. Такое впечатление, будто старушка, перед тем как умереть, что-то судорожно искала у себя за пазухой или в карманах. Или кто-то ее обыскивал.
Гурову просто-таки до чесотки в руках захотелось подойти к мертвой старушке ближе, осмотреть тело, затем осмотреть место происшествия, попытаться найти возможные следы преступника, всмотреться в них, определить, чьи они и куда ведут, словом, выполнить всю первоначальную работу, каковую и полагается делать сыщику в подобных случаях.
Но усилием воли он сдержал свой профессиональный порыв. По идее, вот-вот должна была подъехать следственная бригада, и Гуров не хотел путаться у нее под ногами. Да и к тому же кем он был в данной ситуации? Можно сказать, что никем. Так, частным лицом, пациентом неврологического санатория «Сосновый бор». Гуров вздохнул, поднял воротник куртки, так как накрапывал дождь, и решил дождаться прибытия местной полиции.
Полиция и впрямь скоро прибыла. Но ни следователя, ни эксперта, ни оперуполномоченного Лев Иванович, к своему удивлению, не увидел. Из машины нехотя вышли два сержанта и, ежась под дождем, приблизились к мертвой старушке.
Кто ее знает? спросил один из сержантов, обращаясь сразу ко всей толпе.
Я, протиснулась вперед какая-то женщина. Она наша
Ваша это чья? спросил сержант.
Из дома престарелых, пояснила женщина.
А вы кто? спросил сержант у женщины.
Я заместитель директора дома престарелых, пояснила женщина и повторила: Наша она. Елизавета Петровна Калинина. Восьмидесяти лет от роду
Понятно, сказал сержант. Чем-то болела?
Елизавета Петровна? Конечно, болела. Старики они все болеют
Угу, сказал сержант. Восемьдесят лет, болела Оттого и умерла. В общем, дело ясное. Расследовать здесь нечего. Сейчас подъедет «Скорая», и ее увезут.
Оба сержанта повернулись и торопливо зашагали к машине, уселись на сиденье, и один из них стал заполнять какие-то бумаги. Гуров недоуменно хмыкнул, почесал лоб, подошел к машине и постучал в стекло.
Что? приоткрыл дверцу сержант.
И это все? спросил у него Гуров.
Вы о чем? не понял сержант.
Я о мертвой старушке, пояснил Гуров. А как же осмотр тела и осмотр места происшествия? А опрос свидетелей?
Каких еще свидетелей? поморщился сержант. При чем тут свидетели? Дело ясное человек умер своей смертью. Восемьдесят лет, всякие болезни Все, что нам было нужно, так это установить личность умершей. Ну, мы установили
А вы что же, медицинский эксперт-криминалист? спросил Гуров.
Что? прищурился сержант, глядя на Гурова.
Я говорю, откуда вам известно, что старушка умерла своей смертью? А может, ее убили?
Ха! с иронией сказал сержант, подумал и спросил у Гурова: А вы, собственно, кто такой?
Никто, угрюмо ответил Лев Иванович. Лечусь в санатории.
Вот и лечитесь! отрезал сержант. Лезут тут всякие. Указывают Тоже мне сыщик нашелся!
И все-таки, не отступал Гуров, вам бы следовало осмотреть тело. Хотя бы проверить карманы. А вдруг у нее в карманах предсмертная записка? Или какая-нибудь драгоценность. Всякое бывает
А ведь и вправду! произнес второй сержант. Тело-то мы не осмотрели. А ведь полагается. Мало ли что в карманах у этой старушки
Черт! недовольно сказал первый сержант, вылезая из машины. Еще и дождь, как назло! Ходят тут всякие, советуют он злобно покосился на Гурова.
Прошу прощения за беспокойство, развел руками Лев Иванович.
Сержант ничего не сказал, вместе с напарником подошел к мертвой старушке и принялся шарить у нее в карманах.
Предсмертная записка, драгоценности! передразнил он Гурова. Ничего нет! Карманы пустые!
Понятно, сказал Гуров. А каких-нибудь пятен на одежде вы, случаем, не обнаружили? Которые похожи на кровь
На этот раз сержант и вовсе не удостоил Гурова ответом, забрался в машину и вновь принялся за бумаги. Подъехала «Скорая». Сержант, не вылезая из автомобиля, коротко поговорил с фельдшером и сунул ему исписанную бумагу. Фельдшер взмахнул рукой, из «Скорой» показались два человека с носилками, растолкали толпу, подошли к покойнице, погрузили ее на носилки и унесли. «Скорая» тронулась.
Подождите! крикнул Гуров сержанту, видя, что и полицейские тоже собираются уезжать.
Ну, что еще? спросил сержант, приоткрывая дверцу машины. Как же ты мне надоел, дядя!
Пусть ваш оперуполномоченный, который будет расследовать это дело, заскочит в санаторий и спросит Гурова Льва Ивановича. Это я. Не забудьте, пусть спросит Гурова Льва Ивановича.
Зачем? лениво спросил сержант.
Мало ли, уклончиво ответил Гуров. Вдруг ему захочется со мной пообщаться. Всякое бывает
Сержант ничего не ответил, захлопнул дверцу, и машина тронулась. Лев Иванович стоял под дождем и смотрел ей вслед. Он не сердился на дураков-сержантов ни за их непрофессионализм, ни за их невежливое отношение к нему. Таких сержантов он навидался на своем веку немало, на всех сердиться никакой злости не хватит. Сейчас он думал о гипотетическом оперуполномоченном, который, по идее, должен задуматься над обстоятельствами смерти старушки. А ведь должен, если не дурак, потому что и дураков-оперуполномоченных Лев Иванович навидался предостаточно. И если этот неведомый Гурову местный опер и впрямь не дурак, то он обязательно расспросит оболтусов-сержантов обо всех обстоятельствах и нюансах, связанных со смертью старушки, и явится к Гурову, если, конечно, сержанты скажут ему о том, что Гуров просил явиться.