Что-то мало, буркнул Паук. Наверняка спрятал, засунул в свиную задницу. Пинайте его, пусть все расскажет!
Стоять! громыхнуло сверху. А ну прочь, крысята!
Один из своры отлетел в сторону, второй, третий вскрикнул, и из звуков остался лишь удаляющийся топот. Над Самиром воздвигся некто огромный, словно ифрит или див из сказки, из сумрака выдвинулась могучая ручища.
Вставай, парень, произнес тот же рокочущий голос. Нечего отдыхать.
Самир моргнул неужели от удара по голове он начал видеть несуществующее? Упаси Господь!
Но рука выглядела настоящей мозолистая, крепкая, загорелое предплечье.
Да спасибо проговорил Самир, поднял собственную руку, хилую и тонкую рядом с протянутой ему ручищей, и его одним рывком вздернули на ноги. Спаси
Благодарность застряла в горле, облегчение, накрывшее после избавления от опасности, точно ветром сдуло, ему на смену пришел страх, судорогой пробежавший по внутренностям. Он узнал человека, пришедшего им на помощь, и не удивился, обнаружив, что на плече великана висит автомат, а за спиной его стоят еще двое с оружием.
Зеленая бандана с цитатой из Корана, что скрывает обритую наголо голову, оспины и шрамы на лице, ястребиный нос и острый взгляд хищной птицы, широченные плечи и борода с проседью. Наджиб, один из командиров «Детей Аллаха», жестокий, не знающий жалости. Его боятся даже свои.
Самир слышал, что тот участвовал в джихаде еще в Афганистане, но не знал, враки это или правда.
Вы храбро бились, сказал Наджиб. Щелкнула зажигалка, и в полутьме заалел огонек сигареты, поплыл табачный запах. Сам Повелитель Верующих, да будет доволен им Аллах, вознес бы вам хвалу. Двое против Пятеро, шестеро? Сколько их там было?
Я не считал, ответил Самир, быстро глянув в сторону: как там Ильяс?
Тот стоял, вытирая кровь с разбитой губы, кривился, но был цел и в сознании.
У Самира полегчало на сердце. Слава Господу и Пресвятой Деве!
Откуда вы? Твое лицо мне кажется знакомым, аа? продолжил Наджиб. Понятно ха-ха
Кто-то во время драки Самир даже не заметил этого разорвал ему ворот. Командир «Детей Аллаха» протянул руку, и крестик из кипариса теперь лежал на его огромной ладони, маленький и беззащитный.
Все знают, как Наджиб относится к христианам.
Бежать поздно, да и бессмысленно пулю никто не обгонит.
Воистину, расщепляет Аллах зерно и косточку. Производит он живое из мертвого и мертвое из живого. Таков Он Аллах! произнес нараспев командир «Детей Аллаха». Скажи мне свое имя, парень.
«Чтобы ты знал, кого убиваешь?» подумал Самир.
Страх держал за горло мертвой хваткой, и сердце дергалось овечьим хвостом, но он ухитрился задрать голову и гордо произнести:
Самир Абд-аль-Малак.
Самир ибн-Салим? уточнил Наджиб, и лицо его расколола усмешка, в черноте бороды сверкнул золотой зуб. Хорошее имя. Я знал твоего отца. Он тоже был отважен. Смилуется над ним Аллах.
Самир вздрогнул, он ждал чего угодно, но только не такого!
Откуда безжалостный убийца-кайсанит может знать простого работягу из Крепостного квартала?
А это твой младший брат, аа? Наджиб перевел взгляд на Ильяса, и тот поспешно закивал. Тоже не струсил, не отступил. Если бы наши бойцы все были такими, ха-ха. Клянусь знаменем Пророка, да пребудет с ним мир, мы бы установили имамат от Индии до Испании! «Мы сильные», надо же.
Ильяс покраснел так, что было видно даже в полутьме.
Один из автоматчиков ухмыльнулся, другой захохотал во всю глотку.
Самир моргал, не зная, что и думать. Страх не исчез, но к нему примешалась доля неуверенности их вроде бы не убьют, похищать двух мальчишек ради денег смысла нет. Что тогда нужно Наджибу?
Командир «Детей Аллаха» отпустил крест, и тот упал Самиру на грудь.
Идите, сказал Наджиб, и благодарите Всемилостивого, что остались живы.
Он развернулся и зашагал прочь, полетела в сторону выкуренная в три затяжки сигарета. Следом двинулись телохранители, напружиненные, внимательные, с автоматами наготове.
Слава тебе, Господи! воскликнул Ильяс, когда кайсаниты исчезли за углом. Уцелели! Какой он сильный в последней фразе прозвучали нотки зависти.
«Но денег лишились, и домой придем с пустыми руками и разбитыми рожами, подумал Самир. Кроме того, в лавку горбатого Рахима нам теперь дороги нет, свора Паука будет поджидать рядом, и если мы только сунемся, то синяками не отделаемся».
В животе голодно урчало, напоминая о том, что он не ел целый день, а на завтрак были только оливки и немного риса с шафраном.
Глава 5
Вой в небесах раздался, не успели они пройти и ста метров.
Самолеты? Ильяс вскинул голову. Опять налет?
Побежали! и Самир припустил со всех ног, но тут же понял, что ничего не выйдет: левая коленка болела так, что на глаза наворачивались слезы, и колотьем отдавался в боку каждый шаг. Погоди, стой Вот тебе раз Я не могу вдоль стены
Вой стал громче, от него заложило уши. Громыхнуло, и на севере, в стороне Черного квартала, к небесам поднялся столб пламени. Высветил нацеленные в небо «ракеты» минаретов, черные изломанные тени упали на неровную грязную мостовую, земля вздрогнула.
За первым разрывом последовал второй, ближе, и Ильяс заскулил, точно щенок.
Что делать?! Что?! воскликнул он.
Давай вдоль стены, Самир ковылял так быстро, как только мог, но сил не было, голова трещала, хотелось лечь прямо тут, невзирая на бомбежку, прижаться лицом к земле, чтобы только не двигаться.
Но он помнил, что не один, должен найти убежище, и лучше в своем квартале Тут не так далеко, метров двести, если по прямой, но так не пройдешь, нужно дать крюка
Словно гром ударил прямо за спиной, Самир на мгновение ослеп, его бросило в сторону. Успел выставить руки, ободрал ладонь о шершавую стену из камня, услышал крик Ильяса.
Не понял, как оказался на ногах, но в следующий момент они снова бежали через тьму, пронизанную воем бомб и самолетов, криками, грохотом разрывов, гулом и треском падающих зданий. Новая вспышка, далеко, но Самир увидел, что они совсем рядом с мечетью шейха Мансура, что дверь ее открыта, на пороге стоит невысокий старик и машет рукой.
Туда прохрипел Самир, хватая Ильяса за плечо.
Стены мечети толстые, сама она маленькая, неприметная, бомбить ее специально никто не станет.
Сюда! Сюда! воскликнул старик, отступая в сторону.
Самир ввалился внутрь и тут же наполовину сел, наполовину упал, коленка отказалась ему служить. Ильяс прижался к стене, глаза выпучены, рот приоткрыт, подбородок трясется, ходит вверх-вниз.
Зашуршал полог, каким закрывают дверь мечети во время зимних холодов несколько слоев плотной кожи, осколок не пробьет. Гул разрывов и свист бомб утихли.
Вы в безопасности, сказал старик, улыбаясь. Вверьте себя защите Аллаха.
Но мы мы Самир трясущейся рукой вытянул из-за ворота крест на шнурке: он не станет лгать, пусть даже от этого зависит жизнь, и его собственная, и брата.
Разве Аллах велит гнать того, кто в опасности? Помогайте друг другу в делах праведных и благочестивых А что может быть праведнее, чем спасение жизни другого? Старик покачал головой. Сидите здесь, я сейчас приду.
И он ушел, бесшумно растворился во мраке.
Самир осмотрелся, разглядел лишь очертания стен и потолка, темное пятно михраба, указывающего направление на Мекку, да ковер на полу. Ощупал больную коленку, попробовал согнуть ее, и понял, что даже если захочет, то прямо сейчас из мечети не уйдет.
Во тьме вспыхнул огонек, маленький, колеблющийся. Приблизился, и стало ясно, что это древняя керосиновая лампа в руке старика.
Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного, произнес он, ставя лампу на пол. Займемся вашими ранами.
Борода его казалась серебряной; смуглая, иссеченная морщинами кожа черной; глубоко посаженные глаза смотрели живо. В другой руке он держал миску с водой, в ней плавала губка, и от миски исходил резкий травяной запах.