По трезвом размышлении все, что он пережил тут за считаные часы после приезда, составляло странный контраст с нормальной жизнью. Уже беседа с Верховным Комиссаром протекала отнюдь не так, как принято в подобных случаях. Будто между ними и реальностью возвышалась стена. Правда, в Префектуре атмосфера минуты настолько заворожила Роберта, что необычность ситуации прошла мимо его сознания. Равно и то обстоятельство, что Префект говорил с ним по радио, казалось вполне уместным, поскольку в известном смысле как бы шло в ногу со временем. Однако ж, вместо того чтобы, как он ожидал, конкретным или любезным словом ознакомить с новой должностью, от него с ходу потребовали ответа на принципиальные вопросы человеческого бытия, которые теперь, задним числом, представлялись ему не чем иным, как философскими софизмами. Он ведь не хлопотал о должности, а был приглашен городскими властями, так что лучше бы им подробно разъяснить ему новые задачи, снабдить его четким планом работы и указать служебные часы. Что скрывалось за старомодными званиями Архивариуса и Хрониста? Уж не предстоит ли ему роль средневекового городского летописца? Кстати, у него даже письменного договора нет. Улыбчивый Секретарь выписал ему кучу бумаг, но в остальном лишь пустословил о четвертом уровне оклада и высоком чиновничестве. Он что же, получил постоянное место или Префектура молчаливо подразумевала испытательный срок?
Роберт с удовольствием съел бы мороженого, но тщетно озирался по сторонам в поисках ларька или кафе. Повсюду только безжизненные дома-призраки, похожие на макеты. Можно подумать, это все декорации, как в кино.
Когда в нескольких шагах впереди рухнул наземь кусок потрескавшегося фронтона, он невольно отпрянул к стене. Она не поддалась, была не из парусины, настоящая, каменная. Женщина, шедшая по другой стороне улицы, лишь мельком глянула на поднявшееся облако пыли.
На соседней улице, неподалеку от пятиугольной площади, которую ему описали, Роберт увидал вывеску гостиницы, которая, как он отметил, принадлежала к числу тех считаных построек, что были почти не тронуты разрушением. Посмотрел на часы без пяти одиннадцать. Раздосадованный, что запамятовал вовремя их завести, Роберт с силой стукнул по двери металлическим молотком. Никто не открывал, и он нетерпеливо постучал еще раз. А немного погодя попробовал нажать на дверную ручку, которая без сопротивления поддалась. Он вошел и очутился в сумрачном вестибюле.
Высокое зеркало в узорной золотой раме, наклонясь вперед, стояло на низкой консоли; рядом на точеной деревянной жардиньерке красовался букет искусственных цветов. По другую сторону, возле круглого стола с треснувшей мраморной столешницей, группировались несколько кресел с золотыми подлокотниками и гнутыми ножками, напоминая потертой обивкой о поддельной роскоши старинной дворцовой мебели.
Раз-другой Роберт нарочито кашлянул, однако ни хозяева, ни работники так и не появились. В конце вестибюля темнел коридор с уходящей наверх каменной винтовой лестницей.
Алло! окликнул он, сперва вполголоса, потом громче и настойчивее.
Немного погодя этажом выше послышались шаркающие шаги и откликнулся женский голос. Наконец эта особа степенно спустилась по ступенькам, чтобы, едва завидев гостя, встретить его шквалом неразборчивых слов. Это оказалась пожилая женщина с волосами, сколотыми на макушке в пучок, и водянисто-серыми глазами, в руках она держала фонарь «летучая мышь». А когда говорила, было видно, что многих зубов недостает. Поставив фонарь у подножия лестницы, она обеими руками разгладила съехавший набок фартук.
Роберт заговорил с ней насчет жилья, однако ж быстро выяснилось, что его язык ей непонятен. Она растерянно смотрела на него и твердила одну-единственную фразу, в которой Роберт угадывал сочувственно-извиняющийся тон, но смысла не улавливал. Он пожал плечами. Как назло, чемодан, по которому в нем бы тотчас узнали приезжего, по-прежнему находился в багажной нише подземелья. Неужто в доме нет никого, с кем можно объясниться? Он с досадой огляделся по сторонам. Старуха вскинула руки и снова их уронила, так что ладони хлопнули по бедрам. Потом шагнула к Роберту, просветлев лицом, указала вытянутым пальцем на него, сплела ладони, приложила к щеке и принялась легонько покачиваться. После этого жеста, изображающего сон, она сделала ему знак подняться по лестнице. Сама же поспешила вперед, отыскала в большой связке ключ и отперла высокую двустворчатую дверь. Роберт, забавляясь, последовал за ней. А старуха уже прошагала к окну и распахнула ставни. Похожее на зал помещение было сплошь заставлено мебелью и всевозможной домашней утварью. Нашлось и несколько железных кроватей с голыми матрасами он быстро насчитал семь штук. Шкафы и комоды громоздились со всех сторон, образуя узкие проходы, а в одном углу у стены среди всякого хлама высились штабеля тарелок, чашек и подносов.
Старуха с надеждой смотрела на Роберта, словно спрашивая: нравится? Она опять широко раскинула руки, будто приглашала его воспользоваться всей этой роскошью. Потом поспешила к остальным окнам, чтобы впустить побольше света, и знаком предложила ему полюбоваться видом.
Ай! Ай! ободряюще твердила она. Но опять огорчилась, поскольку не сумела вызвать у него восторженного отклика.
Перед Робертом широко раскинулась панорама, похожая на ту, что он видел с балкона Префектуры. Вдали изгибалась дугой серебристо-серая полоса, в которой он распознал реку.
Старуха меж тем показывала то на одну, то на другую кровать, будто ждала, что он выберет и сообщит ей, какую надо застелить. Роберт покачал головой. Старуха сразу помрачнела. Потом вдруг опять вскрикнула по-птичьи, просеменила к двери, загремела ключами и замахала руками: идемте, мол, со мной. Роберт вышел в коридор. Она мигом отперла еще несколько комнат, открыла ставни и, явно похваляясь, старалась обратить его внимание то на мягкое кресло, то на ковер, секретер, писанную маслом картину, торшер.
Угловая комната оказалась размером поменьше. Одно из окон выходило на речную долину, другое на городские руины. Старухе этот вид был вроде как не по нраву. Роберт же, коль скоро вообще здесь останется, считал его просто необходимым. Если убрать лишнее барахло и принести из других комнат полезные вещи, жилье, пожалуй, вполне сносное. Можно, например, придвинуть стол к окну, чтобы за работой всегда видеть небесный простор. Все в целом не лишено романтики.
Роберт не заметил, что прислуга удалилась. И когда вышел в коридор, чтобы перенести к себе из других комнат те или иные подходящие предметы, услыхал на лестнице приглушенный разговор. В оживленную болтовню старухи регулярно вклинивался коротким вопросом скрипучий мужской голос. Звучал он властно. Потом послышались семенящие шаги старухи, ковыляющей вверх по лестнице. Роберт в ожидании стоял на пороге комнаты, пока прислуга не сделала ему знак следовать за ней. Она снова привела его в вестибюль, залитый теперь ярким искусственным светом. В одном из кресел расположился осанистый корпулентный мужчина с черными нафабренными усами, подкрученные кончики которых торчали вверх. Он встал, с достоинством поздоровался и опять сел, предложив Роберту последовать его примеру. Осторожностью движений он напоминал костюмированную куклу.
Вы хозяин? спросил Роберт.
Нет, не хозяин, только управляющий, ответил усач и уныло добавил: На время не так ли?