Разбежались после кафе. Выхожу на остановку. Поздно. Никого.
Жду автобус. Подходят два милиционера молоденьких. Фуражки большие, форма великовата, шеи цыплячьи, уши торчат.
Первая мысль: может, меня сдали? Тот, с которым только что в кафе сидел, боеприпасы подогнал и, чтобы самому соскочить, а ментам висяк закрыть? Кто же скажет? Кому можно доверять?
Усложнилась обстановка.
Они стоят в сторонке.
Напрягся, но вида не подаю. Прикидываю, как и куда рвануть, если документы потребуют.
Может, я зря запаниковал?
На часы глянул, по сторонам огляделся тихонько. Никого не наблюдаю вокруг. В смысле засады, спецназа. Чуток успокоился.
Автобус подъехал. Пустой. Я один, как волосок на лысине, и пистолет за поясом.
И они.
Нет, не резон мне заходить в автобус, потому что бежать будет некуда в случае проверки, а стрелять в них равносильно самоубийству.
Да я бы и не стал в них стрелять!
Снова на часы глянул, сделал вид, что кого-то встречал, да не встретил.
Автобус тот в расписании последний был: вздохнул компрессором, двери закрылись.
Уехал.
Еще раз на часы глянул. И двинул пешком. Они тоже топают сзади. На небольшом расстоянии.
Прошли остановку, я к мосту направился, дом мой как раз на той стороне реки.
Мысли лихорадочные в голове.
Иду по мосту, руки в карманы куртки засунул глубоко, пистолет чувствую за поясом, «беременный бедою».
Они сзади.
Город засыпает.
«А ну как на той стороне меня уже ждут? Зря на мост пошел, сам себя в капкан загнал».
Запаниковал.
Улучил момент между фонарями, где немного темнее. Почти на самой горбушке моста. Куртку расстегнул незаметно, без резких движений. Пистолет вытянул, к груди прижал.
Потом наклонился, сгруппировался. Опустил ствол из потной ладошки. Аккуратно, стараясь не задеть ограждения, но натурально взмок.
Выпрямился, руками за перила схватился, глянул вниз, а там «бултых» и круги по воде.
Блеснул ствол коротко. И концы в воду.
Тяжесть неподъемная свалилась в реку, хотя весит «Макаров» примерно восемьсот граммов и ствол неполных десять сантиметров в длину.
Произошло все быстро, а показалось вечностью.
Думаю: хорошо, что не зима, льда на речке нет.
Они остановились, тоже смотрят вниз.
Слышал? Вон как рыба играет, крупная, говорит один другому, должно быть, щука кормится, гоняет рыбешек. Я это знаю точно, с ночевкой не раз рыбачил в детстве на Урале-реке.
Идут пареньки, разговаривают тихонько. Сопровождают.
Только теперь-то вещдока нет!
Успокоился.
Шагаю, а кажется, вприсядку танцую от радости.
До дома сопроводили.
Свет на лестничной клетке загорелся автоматически. С улицы в окно их вижу. И они меня, как я квартиру ключом открываю.
Посмотрели мы друг на друга, постояли милиционеры немного и ушли.
Что это было?
В каком месте ответы спрятаны?
Бежит вода, уносит плохие воспоминания, и кто же знает доподлинно?
Только братки не перезвонили, а Прыщик исчез.
Алина Витухновская
Алина Витухновская родилась в 1973 году в Москве. Публикуется с 1993 года, автор нескольких книг стихов и прозы, в том числе: «Аномализм», «Детская книга мертвых», «Последняя старуха-процентщица русской литературы», «Черная икона русской литературы», «Мир как воля и преступление», «Человек с синдромом дна». Стихи и статьи печатались в «Арионе», «Птюче», «Новом мире», «Октябре», «Комсомольской правде», «Литературной России», «Традициях & Авангарде» и других изданиях.
В 1996 году награждена литературной стипендией Альфреда Топфера (Германия). Координатор движения «Республиканская альтернатива». В июле 2016 года заявила о желании выдвинуть свою кандидатуру на президентские выборы 2018 года. Живет в Москве.
Вы получите вечность условно
Месть щелкунчика
Посмеивалась в очках я
Написано в 90-е
Чертово колесо
1
2
3
4
Петельки
Говорил же Заратустра
Наша психика крепка!
В. Емелин
Мама эмпатия
Дарья Верясова
Дарья Верясова родилась в Норильске. Училась в Красноярском государственном университете на социально-правовом факультете и на факультете филологии и журналистики. Окончила Литературный институт.
Публиковалась в журналах «День и ночь», «Октябрь», «Волга», «Традиции & Авангард», альманахах «Новый Енисейский литератор», «Пятью пять», «Илья», газете «Заполярная правда» В 2012 году принимала участие в ликвидации последствий наводнения в Крымске, в результате чего написала документальную повесть «Муляка». В декабре 2013-го и феврале 2014-го ездила в Киев, а в 2017 году в Донбасс, «для того чтобы собственными глазами увидеть и оценить происходящее».
В 2016 году стала лауреатом литературной премии фонда В. П. Астафьева в номинации «Проза» за повесть «Похмелье». С пьесой «Ближние» стала лауреатом конкурса драматургов «Евразия-2019» в Екатеринбурге. Живет в Абакане.
Прощай, Лосик!
Рассказ времён пандемии
На Пасху святили куличи и яйца на улице. Неподалёку вертелся попрошайка, привычный глазу, как прихрамовые фонари, чьё существование помнишь, но описать при случае не сумеешь. Лена вообще не любила попрошаек: с одной стороны, думала, что надо быть доброй и давать копеечку, но с другой знала людей, которым копеечка нужнее. И, решая эту моральную дилемму, она не смотрела нищим в лица, а быстренько прошмыгивала мимо в надежде, что они на неё тоже не станут смотреть. Такая детская вера: закрыл глаза и сам не видишь, и тебя не видно. Так и было, не смотрели, а на Пасху один попрошайка встал прямо возле лестницы, по которой спускались прихожане, и просил денежку. Лена быстро-быстро уходила в сторону калитки, а в спину ей неслось:
Или булочку! Или яйцо!
И хотя пропитое лицо откровенно намекало на цель сбора средств, самой себе Лена казалась неприятной и жадной.
С самоизоляцией в городе всё было странно: вроде продлили, а захочешь найти информацию и нет её. Ни в каком интернете не найти. В ближайшем парке двадцатого числа громко оповещали о режиме самоизоляции до девятнадцатого. Но посещать церкви не запретили, и на том спасибо. Правда, ходили слухи, что в храм на Пасху никого не пустят, и архиепископ призывал воздержаться от посещения ночной службы, но обошлось: и службу отстояли, и крестным ходом прошли, и «Христос Воскресе» покричали. Хоть и на разграфлённом полу, отмечающем социальную дистанцию, хоть и в масках, но в полной мере ощутили радость Воскресения.
Во вторник, двадцать первого числа, Лена поехала в собор на вечернюю службу. Шла Светлая седмица, и хотелось вобрать в себя как можно больше благодати. Ещё до одури пугала самоизоляция и хотелось сбежать из дома хотя бы в храм. Пользоваться автобусами Лена опасалась и, как только сошёл снег, пересела на велосипед, который два года назад приобрела с рук. За это время Лена успела переставить тормозные колодки, сменить камеры, выровнять руль и наречь велосипед Лосиком. В целом они с Лосиком подружились, зимы он коротал на балконе, а летом вместе с хозяйкой ездил в лес, на речку и просто катался по городу. Теперь вот на службы.
Лена крутила педали и думала, что ездить в юбке на велике то ещё удовольствие: подол задирается, норовит залезть то в цепь, то в тормоза, мнётся, пачкается В целом, конечно, ерунда, но неприятно. В джинсах куда удобнее, но не поедешь ведь в храм в джинсах. Конечно, можно накрутить на себя юбку, их достаточно висит на крючках при входе, но осуждающие взоры бабулек, их вздохи и наставительные беседы были невыносимы.
На скамейке возле самого входа в храм, где Лена всегда оставляла Лосика, сидели попрошайки и ели ослепительно-белое на фоне их коричневых лиц мороженое. Они посмотрели на Лену тяжёлыми взглядами, и та не рискнула пристёгивать железного коня в привычном месте вдруг поцарапают или, чего доброго, заразят вошью и отправилась с велосипедом к следующей скамейке, не такой удобной.