Но сейчас ей не хотелось быть в квартире совсем одной. И она позвонила маме.
Нет, мама, просто хотела узнать, как у тебя дела, как можно аккуратнее ответила Алина, носком ноги толкая дверь в кухню.
Капает кран на грязную посуду. На столе крошки и недопитый чай. Больше ничего. Под ногами пронеслась Ириска и бросилась к еде. Луша с мурчанием начала тереться о ноги, Фрося со скорбным выражением на морде застряла у входа, переминаясь с лапы на лапу.
Хорошо у меня все. Голос мамы все еще звучал нервно, но уже спокойнее. Ты как? Как здоровье? Работа?
Алина стиснула зубы и досчитала мысленно до десяти. Еще одна любимая мамина тема. Она не понимала работу фрилансера. Алина же видела в ней единственный минус в случае чего ее не найдут до семнадцатого февраля, и только.
Все хорошо, обтекаемо ответила она, пообещав себе ни в коем случае не поссориться с мамой в этот раз. Она же не импульсивный подросток, а взрослая женщина, в конце концов!
Нажала кнопку на чайнике и села за стол. Зажала телефон между плечом и ухом и потерла кисть. Почему-то ее жгло, словно все нервные окончания были оголены. И мурашки, словно она отлежала руку.
Мам, а отчего рука может сильно болеть? Будто жжет, прервала она мамины расспросы, которая в меру тактично, не иначе как тоже решила ни за что не ссориться, пыталась найти причину Алининого звонка.
Это туннельный синдром! Даже по телефону было слышно, что мама обрадовалась. По телевизору рассказывали, что такое бывает от постоянного сидения за компьютером.
Алина закатила глаза, радуясь, что мама ее не видит. И так ведь каждый раз.
Во-первых, не из-за компьютера, а из-за мышки, терпеливо пояснила она. Во-вторых, ты даже не спросила, какая часть руки. Может, плечо.
И что же, плечо? ехидно спросила мама.
Нет, пришлось признаться Алине. Как раз рядом с запястьем.
Она выслушала народные рецепты лечения такой древней напасти, как туннельный синдром, и наконец-то попрощалась. Одно хорошо, нахлынувшее раздражение не оставило места для ужаса, заполнившего Алину после пробуждения настолько, что впору было им захлебнуться. Так что дальше день пошел по накатанным рельсам: она сходила в магазин, поработала, сварила обед, вечером уселась перед телевизором в компании кошек: толстая Луша на коленях, скромная Фрося притулилась в ногах, а Банни и Ириска расположились на спинке дивана.
Она и вовсе бы забыла про страшный сон, если бы не продолжающая беспокоить рука. Алина время от времени терла больное место, а после ужина даже погрозила пальцем Банни, мол, безобразница какая, разве тебя плохо кормят? Банни непонимающе моргнула янтарно-желтыми глазами и махнула хвостом. Пришлось ей поверить.
А потом Алина умерла. Ей было тепло и уютно в постели на чистых простынях, с теплым одеялом и в красивой кружевной сорочке. И все портило то, что, даже такая красивая и аккуратная, она была совершенно точно и беспросветно мертва.
Конечно, Алина первым делом подумала, что это снова сон. Хорошо было бы ущипнуть себя, но вот беда руки не слушались, как и ноги тоже. Даже сердце непослушно молчало, а глаза в этот раз были закрыты. Тем не менее, когда рядом кровать мягко прогнулась под кошачьим весом, Алина точно знала, какая кошка запрыгнула прямо к ее лицу. Хотя по тому, как прогнулась кровать, можно было ошибиться.
Вес кошек Алина знала до грамма не из-за того, что была такой уж психованной кошатницей. Просто ее кошки облюбовали умные весы, которые сама Алина невзлюбила за совершенно неумную честность. Когда тебе уже за тридцать, каждые лишние сто граммов веса ощущаются как дополнительные годы. Но весы были куплены самостоятельно, своими вот руками, и выбросить их было стыдно. А кошкам то ли нравились яркие цифры, то ли гладкость весов, но сидели они на них по очереди ежедневно и по нескольку раз. Фрося с Банни были легче других, меньше четырех килограммов, да и то Фрося никогда не взвешивалась после еды. Умная кошачья женщина.