Однако теперь мысли девушки дико заметались. Она осознала, что сейчас совершила нечто недозволенное и чудовищное. Между ног от его натиска у нее все еще саднило. И Софья, словно опомнившись, поняла, что совершила то, от чего когда-то давно предостерегала ее мать. Она отдалась мужчине без венчания и без любви. Да, теперь она была влюблена в Амира, но была ли это настоящая любовь, не знала. Она отчетливо понимала лишь одно, что отдалась ему только в благодарность за его доброе участливое отношение.
Вдруг Софья почувствовала, как рука мужчины быстро провела по ее бедру и промежности, и едва не вскрикнула от его дерзкого поступка, но он тут же убрал руку. Она перевела на него напряженный взгляд, не понимая, зачем он это сделал, ощущая себя неловко. Она видела в лунном свете его склоненную фигуру и то, как он поднес ладонь к своему лицу.
Амир напряженно рассматривал ее кровь на своих пальцах, понимая, что ему совсем не показалось и чуть ранее он отчетливо ощутил преграду ее лона, преграду, которую пришлось преодолеть с явным мощным усилием. Теперь же он нашел явное подтверждение тому, что девушка была девственна.
Ты была чиста? выдохнул он пораженно и устремил пронзительный взор на нее.
Софья, скрестив руки на обнаженной груди, медленно села. Взволнованно посмотрев прямо ему в лицо, она тихо спросила:
Чиста?
Амир нахмурился сильнее, недовольный тем, что она не поняла его вопроса.
Ты никогда не была близка с мужчиной? спросил он глухо, не сводя с нее напряженного давящего взгляда.
Только теперь она поняла, о чем он спрашивал. Вмиг смутившись, она опустила взор вниз и отрицательно медленно помотала головой. Краем глаза она увидела, как его большая фигура как будто окаменела, и он некоторое время не шевелился. Его взор, направленный на нее, просто испепелял. Она не понимала, что не так, разве он ожидал чего-то другого? Ее щеки вмиг заалели, и она чуть отвернула от него лицо. Не понимая, что делать и как дальше себя вести с ним.
Лишь спустя пару минут долгого гнетущего молчания Амир наклонился к ней и очень осторожно поцеловал ее в висок.
Оденься, Софико, прохладно, произнес он очень ласково и проворно подал ей одежду.
Невероятно смущенная всей этой ситуацией Софья, пытаясь не смотреть на мужчину, начала послушно надевать свое платье.
Амир почувствовал, как его существо наполняется восхищением и радостью от того, что Софико оказалась девственна и теперь подарила свою чистоту именно ему. Отчего-то в эти трепетные интимные мгновения, пока девушка под его напряженным взглядом облачалась в платье, он вспомнил тех немногих фривольных девиц-фрейлин при дворе российского императора, которые совсем не берегли свою честь. Они были ровесницами Софико, но почти все в эти лета уже давно потеряли свою девственность с придворными кавалерами. И вели довольно развратный образ жизни.
Но, видимо, Софико была не из их числа. И теперь это открытие потрясло Амира до глубины души. Он вдруг понял, отчего она стеснялась его тогда у реки, когда мылась, и позже, когда он пытался настоять на своем желании. И теперь он пораженно осознал, что Софико одна из тех самых девиц, которых оберегали от разврата и держали взаперти родители. Именно о таких невинных правильных девицах говорили его сослуживцы по полку и которых потом молодые дворяне брали замуж. Но в реальной жизни в Петербурге Амир встречался только с одной такой невзрачной девицей, к которой он сватался и которая совсем не вызвала в нем желания узнать ее ближе.
И это было просто поразительно. Ибо Амир никак не мог поверить в то, что Софико, такая невероятно прекрасная, соблазнительная, изящная, имеющая цельный яркий характер, сильная духом, с нежным пылким темпераментом, который он с удивлением обнаружил теперь при их близости, могла устоять от искушения и оставаться девственной так долго. Неужели ни один мужчина при дворе императора даже не пытался приблизиться к ней и подчинить ее прелестное тело своим желаниям? Со слов дяди он знал, что графиня Бутурлина была одной из самых ярких фрейлин двора, и до этого времени Амир даже не сомневался в ее знаниях в интимной сфере.
Не в силах удержаться от вопроса, Асатиани, темным взором следя за тем, как девушка поспешно застегивает на груди платье, напряженно спросил:
Почему ты до сих пор не потеряла девственность, Софико? Неужели ни один мужчина не хотел тебя?
Она тут же вперила в его лицо пораженный взор.
Как вы можете спрашивать подобное, Георгий Петрович? выпалила возмущенно Софья, и ее щеки вмиг покраснели от стыда, и она перешла на холодное вы.
И что я такого спросил, Софико? приподнял удивленно брови мужчина. Я хочу знать отчего до этого дня ты сохранила свою чистоту? Разве придворные щеголи не соблазняли тебя? Не хотели тебя?
Боже, ваши вопросы просто невозможны, пролепетала она.
Отвернувшись от него, девушка проворно встала на ноги, оправляя платье.
Говори, Софико! уже раздраженно заметил Амир, тут же поднявшись за ней и накинув на свои плечи плащ. В следующий миг он стремительно сделал пару шагов к Софье и, обвив стан девушки руками, неумолимо прижал ее спиной к своей груди. Уже громче он выпалил: Ну!
Боже! пролепетала она, поджав губы и понимая, что он не отстанет, и нервно выпалила: Оттого что я не позволяла никому вольностей. Покойная матушка учила меня этому. Я хранила себя для мужа, неужели это непонятно?!
Он долго молчал, продолжая удерживать ее стройный стан под грудью в железной ловушке своих рук. Лишь через минуту на его суровом лице появилась ласковая белозубая улыбка.
Я так рад этому, Софико, проворковал Амир над ней. Он приник губами к ее виску страстным поцелуем. Софья же не могла понять своих чувств. Была ли она рада тому, что произошло, или нет? Но сейчас, как будто придя в себя от дурмана, она понимала лишь одно: ее место теперь было во дворце Асатиани рядом с ее мужем Серго. А не здесь, в темном лесу с Амиром. Она понимала, что поддалась минутному дикому порыву, и теперь все вышло так непонятно, аморально и неправильно. Уже через миг, властно подняв девушку на руки, Амир прошептал у ее лица: Мой сладкий цветочек.
Спустя несколько минут Асатиани запрыгнул в седло и посадил Софью впереди себя, боком, положив ее ноги поверх своих бедер. Крепкой рукой он по-свойски прижал девушку к себе и, уткнув свое лицо в ее макушку с распущенными волосами, тихо, словно приговор, прошептал:
Красавица моя
Он умело направил ногами коня и галопом поскакал прочь с поляны.
Некоторое время Софья тихо сидела, не произнося ни слова, нервно кусая губы, и мучительно думала о том, как исправить то, что уже натворила и что в дальнейшем могло разрушить не только ее жизнь, но и будущее ее отца и брата. В какой-то момент, понимая, что далее подчиняться этому мужчине опасно, она обратила свой трепетный взгляд на лицо Амира и пролепетала:
Вы везете меня к себе в дом?
Да, грудным голосом ответил мужчина.
Прошу, не надо туда ехать. Мне надо вернуться во дворец, попросила она.
Софико, ты сама пошла со мной, я не заставлял тебя, увещевательно заметил он.
Я просто хотела уйти от всех этих людей, и все, попыталась объяснить Софья.
Это ложь. Ты ушла именно со мной.
Я была не в себе, Георгий Петрович. Я не понимала, что делаю.
Софико, перестань, уже недовольно вымолвил он. Ты прекрасно понимала, куда я звал тебя. И я это знаю.
Они замолчали и некоторое время ехали молча.
Софья испуганно представляла, какой наутро будет скандал, если откроется, что она уехала с Георгием. Она прекрасно понимала, что князь Асатиани разгневается и непременно отпишет графу Бутурлину в Петербург. И теперь единственным выходом из этой щекотливой опасной ситуации для нее было немедленно вернуться обратно во дворец, пока никто не хватился ее.