Иван Мордвинкин
Пасхальная радость и что-то еще
В монастырских стенах среди случайного люда всякие встречаются: и неверующие, и маловерующие, и верующие, да сами не знающие во что. Но попадаются и такие, которых и не разглядеть, и которые подобны земле с посеянным в нее зерном. Что взойдет из этого духовного семени, знает только Господь.
Два резчика работали в мастерской при монастыре. Первый из них Игорь мужик твердый и даже суровый иногда, но мастер редкого таланта. Второй его помощник Сеня веселый и простецкий паренек.
Игорь вырезал уже четвертый иконостас и приобрел неплохую репутацию среди настоятелей, продвигая свою мастерскую добротностью и надежностью исполнения.
На этот раз, правда, иконостас попался сложный, нестандартный, а монастырь далеко, почти за две тысячи километров. Посему выделили мастеру помещение прямо при монастыре, и пришлось Игорю ехать на место. Кто резал, тот знает, насколько на месте дело идет проще и быстрее, и ошибок меньше. А то и вовсе без них.
Сеньку взял с собой тот хоть и незнамо какой мастеровой, но для грубой работы лобзиком да долотом вполне сгодится. Правда, сам Сеня к делу присматривался серьезнее, чем неопытные руки позволяли.
Конечно! посетовал он, когда дело дошло до стружки. У тебя стамески вон какие, кованые, дедовские еще. Их наточишь, так хоть бороду брей. А у меня долото, много ли я таким инструментом наработаю?
Много, ответил Игорь без улыбки. А наработаешь мало, так зачем приехал? Тебе для черновой работы зачем стамески хорошие?
Сенька обиделся. Да делать нечего, взялся за лобзик, чуть отмерил, чуть пильнул, да и отошел. А ведь верно, до хорошего инструмента еще дорасти надо.
Резали, впрочем, дружно не первый год вместе, уж давно два друга, как две руки. «Дорезались» и до Великого поста, кои в монастырях бывают тяжким временем для светских животов.
А я и попощусь, пожалуй, решил Игорь. Дело это полезное, да и укрепляет характер. Ну а ты Можешь и не поститься.
А чего это ты за меня решил? возмутился Сеня. Я не слабее тебя. Давай поспорим, что отпощусь до конца?
Да брось ты, отмахнулся Игорь: Сеню он знал давно, и его порывистость, легкость на подъем, и его детское непостоянство. И недели не протерпишь. Спорим.