Это так! кивнула Ирилия Можете оставить, но, пока не клеймите! Дождемся Главу, пусть он решает! Только, добавила она, поморщившись пусть помоется. И одежду другую дайте!
Да, жена Главы! почти хором ответили муж с женой, кланяясь. Илирия удалилась, толстушка негромко сказала:
Еще чего! Воду на него тратить! Завтра в озере помоется!
И повернулась к мужу:
Пойдем в шатер, муж мой! Трапеза ждет!
Смотрела она, при этом, на Олива.
И мы двинулись между домишками, которые, при ближайшем рассмотрении, оказались из глины, смешанной с мелкими камнями, и, почему-то, именовались шатрами.
У пастуха и его жены был только один раб Олив. Поэтому, супруги так в меня вцепились. Жил Олив к хижине, слепленной кое-как, из той же глины сам сделал, и сделал неумело. На земляном полу лежал ворох сухой травы, на которой раб спал, вот и вся мебель. Эта избенка притулилась к сараюшке, где хранились дрова, одна из самых больших ценностей степи их покупали у племен, живущих в предгорьях, в лесу. И Олив должен был по ночам не столько спать, сколько охранять эти ценности. Теперь он, с радостью, перепоручил это мне.
Но, величайшей ценностью степи были лошади, в чем мне предстояло убедиться, буквально, на своей шкуре.
А пока я спросила у Олива покормят ли нас? И он ответил как только пастух поест,напьется вина, и уснет, хозяйка принесет еды.
И, вскоре Кама прибыла, неся на куске шкуры кучу яств и суп, и лепешки, и сыр. И вино. Все это она поставила перед Оливом, мне же вручила глиняную миску с похлебкой, кусок лепешки, и кусок жареного мяса.
Иди отсюда, Вонючка! сказала она при этом На улице поешь!
Я вышла, села, прислонившись спиной к хижине, и съела все, что мне дали.
И пол ночи провела у хижины, слушая страстные вздохи и стоны Олива и Камы. Я старалась их не замечать, и мечтала поскорее оказаться в озере, в его теплой, почти горячей от солнца, воде, и, наконец, помыться.
Когда хозяйка ушла,раб позвал меня, отдал остатки вина, и предложить спать рядом с ним так теплее. Я прислонилась к спине Олива спиной, и уснула.
И, почти сразу нас растолкала Кама меня, так даже, попинала.
Оказывается, уже утро, и нужно ехать за водой. И мы отправились на озеро, находящееся недалеко от деревни.
Усевшись втроем на повозку, заполненную пустыми бурдюками, и запряженную лошадью, двинулись в путь. Всю дорогу раб и хозяйка ворковали, а подъехав к озеру, велели мне носить воду, и отошли от повозки, видимо, довольно далеко я их не видела и не слышала.
Вода оказалась холодной остыла за ночь, и приятного купания не получилось. Кроме того, лошадь постоянно пыталась подойти к кустам, отдаляясь от озера вместе с повозкой там трава была более зеленая и сочная. Опасаясь, что конь уйдет слишком далеко, за что мне достанется от хозяйки, его выпрягла, отвела к кустам, к ним и привязала, а затем, залезла в озеро. Было холодно, но терпимо, да и мыться надо было по любому. И хорошо, что Кама и Олив отошли я смогла раздеться. Кое- как помывшись, одела то, что мне дала хозяйка старую одежду Греца, которая, хоть и была мне великовата, но не критично пастух был невысок.
Выйдя на берег, я обнаружила Каму, хмуро на меня смотрящую, и удивилась теперь то чем недовольна?
Где лошадь? тихо спросила хозяйка.
Я повернулась к кусту, что бы показать на коня, и замерла его там не было! Лошади не было нигде!
Где лошадь,Вонючка, я тебя спрашиваю? повторила Кама. Я ничего не смогла ответить, только тупо на нее таращилась. Олив принялся кричать, зовя коня, но, понятно, что зря вокруг голая степь с редкими кустиками, и коню от наших глаз укрыться негде. Лошадь сбежала, или ее украли
Кама буквально зарычала, и кинулась на меня. Она лупила ногами и руками, а я только закрывала голову
Устав, хозяйка села на землю, простонала:
Нам больше никогда не купить коня! Столько денег больше не скопить!
И зарыдала, завыла, как по покойнику. Я тоже заплакала, вытирая рукавом кровь, капающую из разбитого носа. Нет, не от боли от того, что случилось по моей вине.
Неожиданно, Кама замолчала, уставилась на меня, и зловеще произнесла:
Получишь кнута! Столько ударов, сколько надо, что б сдох!
И она не шутила.
Госпожа! воскликнул Олив, и показал рукой вдаль. И мы с Камой увидели возвращающуюся лошадь.
Великие боги! воскликнула женщина, и кинулась, на удивление быстро, навстречу коню. И, обняв его за шею, стала что-то, ласково бормотать. Я тоже улыбнулась, продолжая размазывать кровь какое облегчение!
Затем, мы набрали в бордюки, и загрузили в телегу воду, и отправились в деревню. Кама больше не ругалась похоже, переживание, истерика и мое избиение вымотали ее.
Грец закончил с убийством баранов, и отправился пасти стадо, сокрушаясь, что не дождался Главу. С ним отправился и Олив, хотя Кама пыталась спихнуть меня. Но, какая от меня польза, если на стадо нападут волки?
Едва мы с хозяйкой успели разгрузить воду, пришлось отправляться встречать Главу, который, как раз, въезжал в селение. Моему изумлению не было предела Главой оказался богундец, который руководил караваном, из которого меня забрал Аста. Ну и хорошо подтвердит, чей я раб, и отправит в столицу!
Глава привез с собой несколько телег с разным добром, и немного рабов остальных продали.
Начался пир, в честь возвращения Главы племени. Дикари уселись у костров, на которых жарились, варились и парились бараны. Богундцы ели, пили, пели, плясали, и толкали речи,восхваляющее Главу и великого хана Асту. Рабам тоже разрешили присутствовать позади свободных граждан, которые, время от времени, кидали нам объедки.
Ко мне подсела дочка Камы и Греца, десятилетняя Мия. Она с интересом меня рассматривала, потрогала мои волосы, сказала, что помывшись я стал хорошеньким, и неожиданно предложила:
Будешь моим мужем?
От неожиданности, я подавилась вином.
Не сейчас, а когда мне исполнится четырнадцать! уточнила девочка.
Я тоже ее рассмотрела высокая для своих лет, и здоровая, как молодая лошадка.
Я же раб! Как могу на тебе жениться? смогла, наконец, ответить я.
Выкуплю! тряхнула головой Мия.
Есть же свободные парни! Можно выбрать! продолжала упираться я. Не могла же сказать, по какой причине жениться нам невозможно
Мия вздохнула и объяснила. Она единственный ребенок Камы, значит, велика вероятность, что и у Мии будет мало детей, или не будет вообще. Поэтому, в жены девушку не возьмут, а только в наложницы, как дополнение к жене. Наложницей Мия быть не хотела у них меньше прав и влияния, чем у жен.
Женишься на мне? опять спросила Мия, и мне пришлось согласиться это еще не скоро, а расстраивать девочку не хотелось.
Но, что бы избавиться от ее общества, я, потихоньку, уволоклась в свою сараюшку. Спала плохо надо было охранять дрова, а главное, лошадь. Теперь я очень боялась, что с ней, что- нибудь, случиться. И я просто дремала, под звуки богундских песен как всегда, дикари пели у костров.
Утро началась позже, чем вчера, но более тяжко. Сначала отправили убирать последствия вчерашнего пира, вместе с другими рабами таскать тяжелые котлы, убирать мусор и мыть золой посуду. При этом, все, даже рабы, норовили на меня наорать или пнуть я была самая слабая. Я огрызалась, и даже, толкалась в ответ, пытаясь отвоевать место под солнцем.
Вернулась в хибарку, едва волоча ноги, и тут же новое указание вытрясти ковры из "шатра" Камы.
Посмотрела, как устроено внутри жилищ богундцев. Очень просто на стенах ковры, на полу тоже, и на них раскиданы подушки. "Комната" от "комнаты" отделены занавесками. И все. Готовили богундцы на улице, на простеньких очагах из камней. Ели там же.
Мне велели заняться напольными коврами, которые, как оказалось, устилали пол в несколько слоев. Ковры были огромными и тяжеленными. Таскаясь с ними, я даже упала несколько раз. Видя мои мучения, помогла Мия позаботилась о будущем супруге. Вместе носить ковры было полегче.