Он отпил, прислушался, невольно заулыбался.— Чудесный вкус… Я велю управителю пополнить
запасы моего винного погреба этим чудесным… как он называется?— Джин, — ответил я. — А вы, господа, наверняка возжелаете добавить в свои
коллекции ром и коньяк?В залах главного здания на втором, третьем и последнем, четвертом этаже везде полумрак, в металлических держаках,
приклепанных к стенам, торчат наготове факелы, а свечи, как я понял, — это уже шик, они только в главном зале, а также в тронном и
королевском кабинете.Альбрехт, что исходил здесь в первый же день все вдоль и поперек, не выпуская из руки обнаженного меча, сказал
самодовольно:— Вся наша Армландия выглядела бы здесь как лучший из залов королевского дворца!— Зато здесь люди мужественные, — заметил я.Он
посмотрел на меня с укором.— А в Армландии?— В Армландии тоже, — согласился я. — Вообще Армландии повезло. Люди в ней по-северному отважны,
честны и благородны, однако из Сен-Мари через перевалы проникло достаточно всякого, чтобы Армландия почти не отставала от нее по уровню
культуры, но не разнежилась до такого состояния, как рыцарство Сен-Мари.— Да, — согласился он, — мы взяли Сен-Мари с легкостью, хотя там
доспехи и оружие намного лучше нашего. Надеюсь, здесь с нами такого не случится.— Не случится, — заверил я. — Культурные люди умеют воевать
не хуже дикарей, а то и лучше. Мы это уже показали.Он церемонно поклонился.— Ваше высочество, как я понял, вас вон там на террасе
дожидается этот, как его… оруженосец Зигфрида.— Скарлет, — сказал я. — Не прикидывайтесь, что ничего о ней не знаете.— Ах да, — сказал он и
хлопнул себя по лбу. — Скарлет! А я уже и забыл, что это за странный оруженосец. Я всегда забываю такие вещи, ваше высочество.— За это я
вас тоже люблю, граф, — сказал я.Терраса завалена снегом, слуг не хватает даже для работы на кухне, и Скарлет стоит в этом сверкающем на
солнце крошеве почти по колено и, склонившись над парапетом, рассматривает двор внизу.Вообще-то она всюду старается держаться в тени, я
даже не замечаю ее присутствия, не то что шумного и размашистого Зигфрида, однако сейчас вот увидел ее во всем блеске изящного оруженосца
благородной крови, то есть в великолепнейшей блестящей кольчуге, что укрывает капюшоном голову, защищает плечи, спину и грудь, руки прячет
по самые запястья, а от пояса опускается до колен, а также в новеньких брюках из тонко выделанной кожи и дивно изящных сапожках на едва
заметных каблучках.— Скарлет, — сказал я с удовольствием, — прекрасно смотришься.Она в нерешительности поклонилась. Это получилось
несколько неуклюже, все-таки женщинам это несвойственно, их с детства учат красиво приседать, придерживая с боков края платья сорока
различными способами, то растягивая, то приподнимая, оттопыривая то по три пальца с каждой стороны, то лишь грациозно мизинчики, а голову
то скромно и стыдливо вниз, то, напротив, запрокидывая и глядя в глаза сюзерену открыто зовущим взглядом готовой к случке самки.— Спасибо,
ваше высочество…— Говори, — велел я.Она округлила глаза.— Ваше высочество?— Ты что-то хотела сказать, — пояснил я нетерпеливо. — Иначе
продолжала бы прятаться.Она повела взглядом в сторону двери моего кабинета. Я понял, сам распахнул для нее, пропустил вперед и плотно
закрыл за собой. Скарлет прошла от двери подальше, повернулась ко мне, лицо бледное, глаза начали трагически расширяться.Я сказал
дружелюбно:— Скарлет, можешь обращаться первой.