И все, кто слушали Вику, стали изумляться и повторять, что это небывалое чудо, достойное самого большого изумления.
«Это называется индуцированный психоз, когда одна ненормальная заражает своим бредом несколько человек, подумал я. Для Павла Ивановича такие Вики просто клад.
Нет никакого чуда! Просто уникальные способности, сказала Надежда Васильевна. Он силой мысли выходит в астрал. Это такое серебряное пространство, в котором можно перемещаться в любом направлении, и видеть, кого пожелаешь. Вот Павел Иванович почувствовал, что ты, Викочка, в опасности, вышел в астрал и увидел, что муж тебя бьёт. Он сумел силой мысли заставить его прекратить избиение. Это требует огромного расхода энергии. После каждого выхода у него разыгрывается немыслимый для обычного человека аппетит. А я-то думала, отчего он вчера вечером уже после ужина попросил сварить ему семьдесят пельменей и все съел.
Вот это да! Семьдесят пельменей! и ураган восторгов разбушевался с новой силой.
«Что же такое человек? Как легко он впускает в свою голову самый дичайший вздор! подумал я и пошёл в летнюю кухню съесть не семьдесят пельменей, а всего лишь кусок хлеба со свежим огурцом.
Ночевали мы тоже в летней кухне. Скреблись под полом мыши, прошуршал по крыше короткий дождь. Потом захлопали дверцы машины, донёсся стук в окно соседей. Загорелся свет, послышались голоса мужской и женский, но разобрать о чём они говорили было невозможно.
Вдруг голоса стали громче, яснее, говорящие вошли в летнюю кухню Черемшановых:
Тёть! Нам надо с ним поговорить по важному делу, голос несомненно принадлежал Лёвчику.
Не о чём вам с ним говорить! Что вам было положено, он вам вчера заплатил.
Тёть, ну позови его!
Не позову. Он сказал, что не хочет вас видеть.
А мы тогда про него расскажем, я догадался, что это сказал Серёжка Коробкин.
Тёть, ты ему скажи: если он не выйдет, Серёжка завтра приедет и при этой дуре Вике расскажет, как Славка её лупил, и как Паша это «увидел».
Ну ладно, скажу ему. Только вы не наглейте! Знайте меру.
Сволочь! Сам по три-четыре косаря6 в день зашибает, а нам по пятихатке7 в месяц, сказал Лёвчик, когда Надежда Васильевна ушла.
Ну, что вам надо? послышался через минуту голос Павла Ивановича.
Невежливо ты с нами разговариваешь, Паша, сказал Лёвчик.
А что с вами церемонится? Вы мне, по большому счёту уже не нужны. Ко мне люди и без вас идут.
А если мы расскажем, откуда твоё ясновидение, тогда пойдут?
Пойдут.
А мы тебе скандал устроим, когда народу побольше будет! Тебе это надо?
Хорошо! Сколько вы хотите?
По косарю.
А не жирно? Семьсот и ни копейкой больше. Не согласны гуляйте! Я вас не боюсь. Вам никто не поверит.
Чёрт с тобой! Пятьсот ты нам вчера дал, давай оставшиеся двести.
Сейчас Надежда вынесет. Посмотрим, что вы мне в сентябре на хвосте принесёте. Если дрянь какую вычту. И запомните, вымогательство у вас не пройдёт!
7. Законы Крутоярова
Утро было почти осенним: дождь, мрак. Сосед только погнал коров в стадо. Встретил Чебачиху: семенит согбенная, вся промокла, вода бежит по щекам, капает даже с носа.
Доброе утро, Таисия Пантелеевна, вы откуда в такую рань?
А!? она вздрогнула и подняла голову.
Тут я увидел, что по лицу не дождь течёт, а слёзы.
Случилось что?
Удар у отца! Инсульт. Ночью случилось. Встал по нужде и упал. И-и-ии! Как мы без него будем?
Не плачьте, может снова обойдётся.
Да нет. Лежит, речь отнялась, только бормочет что-то: ничего не разобрать. Всё для нас, для нас И-и-и-иии Папочка-а-аа.
На миг стало завидно: будут ли мои дочери плакать по мне так же, когда я умру? Вряд ли. Мир катится к тому, что смерть не таинство, а помеха в череде получения удовольствий. Надо ведь закопать усопшего, памятник купить, оградку лишние траты. Впрочем, может я неправ, и человек не так плох, как я думаю.
В тот день мне надо было ехать в Озёрск на предметно-методические совещания учителей. Со мной, физиком, отправились англичанка Алла Кирилловна, математичка Лидия Григорьевна, химичка Светлана Николаевна и директор Василий Трофимович историк. Он и повёз нас на своей «Волге».
После совещания в коридоре районо я нос к носу столкнулся с Ольгой Олеговной. Она показалась мне ещё краше, чем в день нашей первой встречи. Тусклый свет дождливого дня придавали её прекрасным глазам за пушистыми ресницами такую теплоту и мягкость, что невозможно было отвести взгляд.
Вот хорошо, что вас встретила! сказала она. Я, было, хотела позвонить вам вечером. Как себя чувствует Пантелей Никифорович?
Мне показалось, что она напряглась, в её мягком, обворожительном взгляде увидел я тревожное ожидание, кажется, даже страх.
Плохо, ответил я, сегодня ночью у него был инсульт: Таисия Пантелеевна сказала, что отнялась речь.
Парализовало?
Про параличи соседка не говорила. Но, раз речь отнялась, наверное, и параличи есть. В общем, как я понял, шансов нет, не сегодня завтра умрёт.
Ольга Олеговна глубоко вздохнула. Лёгкая улыбка на долю секунды вспыхнула на лице. Но нет, нет, мне показалось.
Жаль, жаль дедушку. Мне показалось, что он для вашей соседки больше, чем отец.
Это верно. Он их с сестрой после войны растил один. Мать умерла, когда девчонки были совсем маленькие А от Алёши есть известия?
Последний звонок был десять дней назад. Сказал, чтобы я за него не тревожилась, их послали на какую-то точку: возможно, он долго не сможет позвонить оттуда. Только, разве это может меня успокоить? Знаете, такое напряжение, такое напряжение Устала страшно. Подумаю: «ведь и матери подводников8 тоже их ждали, как я Алёшеньку», так сердце и оборвётся: минует ли меня эта чаша?
Глаза её подёрнулись влагой.
Не волнуйтесь, не бойтесь, ведь Павел Иванович сказал, что он вернётся живым и здоровым.
Да, да это моя единственная надежда.
Она улыбнулась своей прекрасной улыбкой и подала мне руку. Я пожал её и хотел поцеловать, но постеснялся.
Машина Василия Трофимовича уже ждала меня перед подъездом администрации, а впереди неё маячила знакомая «Волга» Крутоярова. Он вышел одновременно со мной. Я давно не видел Всеволода Вениаминовича и, сказав своим, что я приеду на рейсовом автобусе, сел к нему.
Как дела у Надежды Акимовны? спросил я. Давно вас не видел. Ещё не приезжали на контроль?
Сегодня утром были. Она что-то новое нашла у себя: теперь спина болит. Непонятная, новая боль. Опять запаниковала: поехали да поехали к Павлу Ивановичу, не рак ли.
И что он сказал?
Межпозвоночная грыжа. Ещё десять сеансов назначил.
Надо же! А мне показалось, что он кроме опущения почек, да кисты на яичниках ничего не знает.
Да и межпозвоночной грыжи нет. У неё что-то с психикой. Где только не обследовались, чего только не делали: ФГС, МРТ, скопии всякие. Везде ей говорят: у вас всё в порядке, нет ничего! А она: «Чувствую ЕЁ! Рядом со мной копошится!». Ну, сам понимаешь кто та, которая с косой.
Так отчего бы психиатрам не показаться? Что тут зазорного?
Мне вот дали адрес частного исследовательского центра: обследуют от и до, и оборудование самое современное. Направление в ЦРБ взял. Завтра поедем.
А этот?
Этот подождёт. Черемшанова сказала, он до нового года будет.
Слушай, не верю я ему он жулик.
Очень может быть.
Но он берёт с больных людей такие деньги, часто последние!
А мне это кажется естественным: он хочет хорошо жить. А живой живёт за счёт живого основной закон жизни и первый закон социологии или политологии я их путаю. Какая разница с кого брать: с больного или здорового? Вообще-то, в природе чаще едят больных, чем здоровых.
Это значит, что больше нет совести, чести? Заповеди ничего не значат?
А ты много знаешь людей, которые отказываются от больших денег из-за чести и совести? А кто у нас сейчас самый успешный? Тот, кто желает имущества ближнего своего, вола его, осла его и всякого скота его, а заповеди оставляет лохам. Помнишь, каким честным был Иван Михайлович Понукаев? Помнишь, как мы с тобой агитировали за него в девяностом году: «Иван Михайлович борец с привилегиями! Не голосуйте за партократа Лебедева!». А Лебедев как жил в Озёрске в трёхкомнатной квартире, так и сейчас живёт на одну пенсию. Болеет, ходит в нашу районную больницу. А Ивана Михайловича мы как ввели во власть, так до сих пор вывести не можем: и квартира у него в Москве, и дом на Рублёвке, и по совместительству он член правления банка. А это, брат ты мой, второй закон политологии, который гласит: «Не затем идут во власть, чтобы жить с тобой через стенку».