Они-то, конечно, останутся. Предложи им жизнь хоть в столице, они всё равно останутся. Гномы низки ростом и длиннобороды, потому что их тянет к земле, к предкам, к корням. Гномов тянет Джаггар к себе в недра ещё с самого их появления на свет. Хотя какой тут свет?
Хендрик даже бороду брил. Сначала отец запрещал, морил голодом, но упрямый сын не сдавался.
Ты бы в шахте так напирал, сказал тогда отец тощему сыну и бросил чёрствый кусок пирога. Меня хоть пожалей.
Отец в то время ещё не был болен.
А Хендрик уже тогда жил мечтой. Он и бороду брил, чтобы показать остальным: я не вы и не останусь тут навсегда. Он книги читал по вечерам, пока отец, освободившийся от этой ежедневной обязанности, поглощал уже по две пинты.
Я уйду с рудников, признался он однажды, надеясь, что старик поймёт.
Сын, ты там пропадёшь. Там океан, а ты камень. Ты и должен быть камнем.
Я уйду. Когда-нибудь. И стану великим учёным, как Тонью Светлый.
Иди проспись
С тех пор Хендрик понял, что здесь он совсем один.
Тем более сейчас: в пустой шахте, без света, без еды.
***
Старик смотрел на пустые запыленные колбы и вспоминал молодость. И вроде бы совсем недавно с азартом спорили друзья, есть ли способ создать эликсир бессмертия. Вспомнил разгорячённое лицо вечно спокойного Уилла Уиткинса, с пеной у рта доказывающего, что всё в человеке отмирает и этот процесс необратим. Эликсиры же, по его мнению, создают лишь иллюзии, ускоряют работу, но никак не восстанавливают мёртвое. Джейсон Котлби утверждал обратное: если есть в природе сила, умеющая заживлять раны, значит, можно получить её искусственным путём.
Уилл умер от простуды в самом расцвете сил. Джейсон погиб на войне матери привезли обгоревшее тело. Вот тогда и пригодились эликсиры, но только не эликсиры бессмертия: отвар из полыни, горицвета и тысячелистника.
Много ещё о чём спорили, словно судьбы мира решали. Получение золота из простых металлов, свойства освящённого серебра, сила слова при изготовлении препаратов Споры ни к чему не вели, но они были как жизнь: бурлили, заставляли искать, опровергать и думать. Золото и бессмертие, конечно, предел желаний, но ни того, ни другого не получили тогда. Загубили время, материал, деньги. Правда, так хотелось быть тем, кто откроет заветную формулу, кто своим умом
Под колбами лежали ветхие тетради. Старик боялся до них дотрагиваться. Нет, не потому что жалко. От пыли можно расчихаться на целый день.
Да Ни бессмертия, ни золота тогда не получили.
И вот пришла любовь. Или даже не любовь, а понимание: пора заводить семью. Потом выгодный брак, дети, солидная работа. Через несколько лет (сейчас точно и не вспомнишь) уже член городского совета. И ни бессмертия, ни Хотя нет золота теперь хватало.
А вот сейчас Сейчас вообще ничего не нужно. Неплохо бы молодость вернуть, когда всего на свете хочется. Когда есть силы, вера в людей и собственный ум, способный преодолеть любой барьер.
Мальчишка
Вся эта меланхолия из-за него.
В его глазах старик увидел тот же блеск. Только теперь он стал называть блеск «безумием». Ведь сам сейчас многое понял. Или даже не понял. Пережил. Прожил.
А мальчишка пришёл к ним за знаниями, как сам сказал. Но не знания ему нужны, а рычаг. Эликсир бессмертия! Способ получения золота! То, с помощью чего он сможет управлять миром. Наивный
И ведь не объяснишь ему. Ну а кто будет слушать старика, когда тот говорит об «истинных ценностях». Старика! Уже одно то, что он старик, говорит: ты потратил жизнь и не придумал эликсир бессмертия.
Хотя иногда кажется, будто жизнь опыт алхимика: каждый пробует, смешивает чёрную жидкость с белой, добавляет красную, встряхивает, ставит на огонь, выпаривает А потом понимает: он всё сделал не так, надо начать с нуля и по-другому. И так до тех пор, пока
Эх, старость не радость. Даже не мудрость. Это болезнь, которую не вылечить.
А Совет ведь не дал мальчишке и шанса подобраться к рычагу ближе.
Ересь! возмущался отец Плюм, один из членов Городского совета. Учить гнома ересь! Недопустимо! А что потом? Учить гоблинов? Троллей? Открывать школы для упырей?
Старик тогда молчал. Крикливые всегда берут верх в спорах, потому что кричат, а остальные хотят лишь одного: их больше не слышать. Жалко мальчика Какая разница: гном ты или человек, если есть в глазах искорка.
Раздался настойчивый стук в дверь.
Молчаливые сильны подпольной игрой
Старик оторвался от созерцания колб и пошёл на стук. Сколько же он пробыл в раздумьях? Время словно поменяло скорость: час теперь не вечность, а два глотка чая.
Молчаливые не показывают на людях силу они просто делают то, что кажется правильным. Суть не в словах, а в деле. Слово было только в начале, но это было пустое слово.
На пороге стоял мальчишка-гном, запыхавшийся, растрёпанный. За его спиной маячили вдалеке галдящие оборванцы.
Здравствуйте, магистр Юлиус.
Вот ты и пришёл Что ж, заходи, отдохни, сынок. Теперь здесь твой новый дом. Юлиус почувствовал себя снова молодым, как будто у него действительно появился ещё один сын.
***
Тебе надо меньше работать. Магистр деловито сложил руки за спиной замком и ходил из угла в угол, немного нервируя ученика. У тебя порой не хватает сил понять элементарное. А ради чего ты работаешь? Магистр достал из кармана потёртый золотой, походивший на кусок глины. Вот ради него. Говорят, есть формула превращения металла в золото. Никто до сих пор не разгадал. Может быть, ты
Учитель, мне не нужно золото. Просто дайте знания.
Голова Хендрика болела. Сегодня он провёл день в вонючем подвале, ремонтируя гнилые трубы, а вчера вечером три подростка привязали его к дубу и кидались желудями, стараясь попасть в нос; позавчера Какая разница, что было позавчера? И стоит ли того попытка превратить металл в золото?
Знания, чтобы сделать мир лучше. Правильнее.
Юлиус задумался. Кажется, его заветные мечты юности не прельщали мальчишку-гнома. Безумие в глазах да, было, но другого рода.
Нет, магистр не жалел, что взял ученика. Но очень трудно смириться с чужим взглядом.
Менять мир Не стать во главе мира, а поменять его так, чтобы стало не нужно быть главным. Юлиус пробовал понять. Пробовал, но не мог. Чему учить юного гнома?
Казалось, Хендрик просил невозможного. Как научить менять мир?
Чего же ты хочешь?
О чём говорится в этих книгах? Хендрик показал на книжный стеллаж, в подборе книг достойный лучших домов столицы. Куда сейчас движется наука?
Как всегда к улучшению жизни. Люди хотят, чтобы труд стал легче, а отдых приятнее. Тебе ли не знать?
Моего отца сгубил адский труд. Так жить нельзя, магистр.
Хендрик, Хендрик Юлиус вытащил толстенный том с нижней полки. Вот. Начнём с него. Фундаментальный труд по удобным приспособлениям. Потом перейдём к самому важному, к «волшебству», как его многие называют, но, по сути, оно лишь тень волшебства. Сила, которая окружает нас и которую можно укротить. Тогда человек может вообще ничего не делать Магистр нажал на педаль, и в комнате заработала миниатюрная мельница, перегоняющая застывший воздух из одного угла в другой. Да, как раз примерно так.
***
Пора спать, Хендрик! Слабый голос учителя раздался откуда-то сверху. Зачитавшийся гном вздрогнул от неожиданности. Тебе на работу с утра. Снова не выспишься.
Гном пролистал оставшиеся страницы. Всё понятно: ничего нового, одни отсылки к другим авторам, пустые разговоры ну этого Флавия Борглота! Книг осталось ещё на вечность: две полки да сундук. Наверное, сам магистр Юлиус не читал здесь абсолютно всё: каждую страницу в деталях.
Хендрик протёр глаза, потянулся и побрёл к кровати.
Хорошо мы с тобой придумали! Старик усмехнулся, осторожно выключая «лампу»: большой круглый шар, сияние которого без запаха гари наполняло комнату светом. Вот предтеча истинной магии. Свет только начало. Я верю в тебя, Хендрик. Ты сам как свет для нашего мира.