Алексей Николаевич, можно вас на минутку?
То был помощник лидера фракции Ростик точнее, Ростислав. Вполне безобидный молодой человек с румянцем на щеках. Лидером числился спикер Хрюшников, само собой, на чужом этаже почти не появлявшийся. Зам спикера по фракции, депутат Филейкин, тоже был в партийном кабинете редким гостем. Так что Ростик сиживал тут, под знаменем с медведем, в гордом одиночестве, периодически отбегая на задания.
Ростислав, не могу сейчас. К Валентину Юрьевичу иду.
Алина Вениаминовна просила.
Я мысленно дернулся.
Давай минут через двадцать, ладно? Позвони мне или просто заходи.
И, наконец, толкнул дверь приемной.
Приемная управделами была местом общего пользования. В том смысле, что Валентин Юрьевич делил ее с двумя своими ассистентами товарищами Власьевым и Лесных. Их дверь, тоже общего пользования (одна на двоих) была слева, его справа. В самой приемной сидели две секретарши. Одна из них, Ульяна, как обычно, улыбнулась мне. Другая, Лариса, была явно не в духе. И я, кажется, уже догадывался, почему.
Валентин Юрьевич один?
Да. Он ждет вас, Алексей Николаевич, ответила Ульяна.
Я постучался для порядка и вошел.
Уловить настроение Валентина Юрьевича было несложно. Управляющий обширным парламентским хозяйством казался мрачнее тучи. Как всегда, из-за стола, заваленного горами бумаг, он не вышел и приветствовал меня вялым пожатием руки через его поверхность. Свежий номер «Фактов и комментариев» лежал прямо перед ним. Заметка в газете была жирно обведена ядовито-желтым маркером.
Читали, Алексей Николаевич?
Читал, конечно.
Управделами поморщился, как от зубной боли.
Я уже отдал необходимые распоряжения, начал он напряженным голосом. Скажите мне, у нас есть с этой газетой договор?
Есть.
И сколько мы им перечисляем?
Я сказал, сколько.
Много. А почему тогда появляются подобные вещи?
У всех своя редакционная политика. Мы же не всю газету выкупаем, а платим за согласованные материалы о парламенте.
А понятия о порядочности у этих журналистов есть?
Это всегда субъективно, Валентин Юрьевич, сказал я.
Забегалов поморщился так, будто ему начали добираться до нерва.
Я никогда не стал бы реагировать на статью обо мне лично, начал он с пафосом, но здесь непосредственно затронуты мои близкие. Здесь поставлена под сомнение наша честь.
Мы будем судиться? уточнил я.
Я сам буду судиться, если потребуется! объявил Забегалов. Я не намерен прибегать к помощи нашего юридического отдела. Я юрист и кандидат наук.
Я молча ждал продолжения.
Проекты договоров на следующий год завизированы? перешел к сути Валентин Юрьевич.
Да. Виталий Иванович на днях всё подписал.
Если быть абсолютно точным, то спикер подписал всё вчера вечером. Но я не стал уточнять.
Свяжитесь, пожалуйста, с этой редакцией, сказал управделами. Свяжитесь и потребуйте поставить официальное опровержение.
Текст подготовит пресс-служба?
Текст подготовлю я сам.
За чьей подписью дадим?
Это решится позже. Я вам сообщу, изрек Валентин Юрьевич, глядя куда-то сквозь меня.
Заметка в номере называлась так: «Семейные ценности». Ее полный текст был следующим:
«Семейные ценности это святое. Самое полное и убедительно обоснование данного тезиса можно найти в творчестве Марио Пьюзо. К творчеству от слова «натворить», наверное, можно отнести и деятельность нашего героя.
Кто он? А просто скромный труженик аппаратного поля. Должность управляющий делами областного заксобрания. Всего-то. Зовут его Валентин Юрьевич Забегалов. И написал он целую книжку ну, или что-то похожее на нее. Написал если не сто лет назад, то всё равно очень давно. Когда многие деревья еще были маленькими, а сам Валентин Юрьевич являлся передовой коммунистической молодежью. То есть состоял в резерве и помощниках у КПСС. Учился он тогда в технолого-продовольственном институте, куда и с «тройками» брали. Функционировал в качестве секретаря комсомольской ячейки.
Про нее же, ячейку эту, и был его печатный труд. Про нелегкую ее историю со всеми изгибами и колебаниями вместе с генеральной линией. Текст, впрочем, вышел не особо ярким: фигурировали там, главным образом, цитаты и цитатки из постановлений съездов, конференций и пленумов. Чего вы хотите? Время было такое.
Так, пожалуй, и кануло бы это сочинение в бездну эпох, но не тут-то было! Автор уже в разгар рыночных реформ взял и издал его по-серьезному, по-взрослому. Раньше было для отчета, а нынче для общества. Вы спросите, что здесь интересного? А вот что. Не сто лет назад, а на прошлой неделе было принято решение книжку Валентина Юрьевича переиздать. В рамках региональной программы патриотического воспитания! Бюджет оплатит?..
Да, вы еще спросите, при чем тут семейные ценности? При том: отклик на книжку Валентина Юрьевича Забегалова уже пишет Юрий Валентинович Забегалов. Угадаете, кем он приходится нашему герою? Конечно, любимым сыном. И работает в том же аппарате, что и сам историк комсомола. «Отец, слышишь, рубит? А я отвожу».
Вкалывает, кстати, Забегалов-младший в архивном отделе парламента. Ходят слухи, что тамошние залежи информации даром не пропадают, а кое-кем используются, например, для написания диссертаций. Но вот это уже совершенно отдельная тема.
Василиса Микулишна»
Я перечитал заметку еще раз, ухмыльнувшись словам о творчестве Марио Пьюзо. Потом помассировал затылок и глянул в окно. На клумбе у здания парламента паслась дворняга, расцветкой похожая на корову. Чуть поодаль две другие дворняги занимались любовью. Проблемы семейства Забегаловых были им по боку.
В дверь аккуратно постучали. Я поднял голову и сказал: «Да!»
Алексей Николаевич, а как же кофе пить?
На пороге стояла Наталья Владиславовна, наш специалист по связям с общественностью. Когда пресс-служба только-только создавалась заново, к нам ее командировал лично Хрюшников. Каюсь, ни малейшего восторга я не испытал. В резюме новой сотрудницы в графе «Работа» значились одни лишь сведения о нескольких месяцах, проведенных под началом малоизвестного партийного парламентария. Я начал отбрыкиваться, но спикер моих возражений не принял. Чуть погодя я узнал, что у очаровательной Натальи имеется родня в дирекции некоего предприятия. По случайному совпадению именно того, которым прежде командовал сам Виталий Иванович.
Впрочем, эта сотрудница оказалась приветливым и совсем не глупым человеком. Ветеранов аппаратной службы то и дело шокировали ее наряды, но в наш маленький коллектив она влилась быстро и органично.
Спасибо. Меня тут уже напоили, ответил я.
А может, зайдете? У нас зефир в шоколаде есть.
Против зефира невозможно было устоять. Тем более что позавтракать мне сегодня не удалось.
Помещение, где разыгрывались церемонии коллективного кофепития, находилось почти напротив моего персонального кабинета. Здесь трудились доблестные бойцы пресс-службы, включая любезную Наталью Владиславовну. Ее консультантская ставка бесила парламентских старослужащих не меньше, чем наряды. Правда, выражалось это бешенство главным образом в косых взглядах. Секрет быстрого выдвижения молодой сотрудницы был секретом первые недели три, не больше
Кофе в чашке уже благоухал, и почти столь же сладкой была улыбка моего неформального заместителя Витюши Петрова. Вообще-то, он был Виктором Александровичем и разменял четвертый десяток, но за ясные голубые глаза и белый чубчик вся внутрипарламентская вертикаль звала его исключительно уменьшительно-ласкательно. Витюша отличался обходительностью манер, пунктуальностью и педантичной исполнительностью. Когда-то, на стыке студенчества и взрослой жизни, он тоже грешил журналистикой, но потом попал в аппарат и закрепился. Консультант Петров пережил все перестройки, реорганизации и ликвидации пресс-службы, четырежды временно исполнял обязанности ее главы один раз даже с прибавкой к жалованью в размере пятисот целковых, но шефом так и не стал. Это, по-моему, наложило отпечаток на его личность.