Полина в панике попыталась вскарабкаться по стене.
Бесполезно. Не достать, не выбраться.
Костя предусмотрел все до мелочей. Друг всегда поражал ее скрупулезностью и рьяной, до жути, целеустремленностью. Он целый месяц рыл яму, чтобы сбросить ее туда.
Рыл яму для нее!
Конечно же, он все рассчитал.
Сверху посыпалась земля Костя кинул в Полину горсть, потом еще одну.
Кричи, Пол. Пока ты не закричишь, я тебя не вытащу. Ты обещала не думать обо мне плохо, помнишь? Ты обещала. А теперь кричи. Как только ты закричишь, я сразу тебя освобожу, но сначала тебе надо закричать. Пол, закричи. Пожалуйста.
Полина посмотрела на друга сквозь пелену слез.
Он шутит, он так по-дурацки шутит.
Костя на мгновение исчез из виду, но тут же вернулся и сбросил вниз пакет, тот плюхнулся на изрытое дно ямы.
Там дождевик и резиновые сапоги. И еще термос с горячим клюквенным морсом, чтобы ты не простудилась.
Полина к пакету не притронулась, зато в полной мере осознала: своей жуткой заботой Костя разрушил ее надежды. Это была не шутка.
Там еще твой магнитофон. Чтобы записать голос, когда ты закричишь. Хватит хранить чужие голоса, пришло время оставить свой, правда же? добавил он.
Полина склонилась над пакетом.
Сверху, на свертке из синего прорезиненного дождевика, лежала ее компактная «Электроника», совсем еще новая.
Полина любила записывать на аудиокассету голоса людей в течение дня, родственников, соседей, прохожих. Она не слышала их, но старалась запечатлеть звуки: чужую речь, шум, смех, плач все, что казалось ей важным.
Многие говорили, что это ненормально, но Полина все равно хранила голоса и шумы. Она лелеяла надежду, что когда-нибудь слух восстановится, и она вернется к своему архиву из десятков кассет, прослушает их.
Как раз сегодня ее очередная шестидесятиминутная кассета была почти заполнена. Оставалось несколько минут свободной пленки.
А может, это судьба и Костя прав: нужно испытать себя страхом настолько, чтобы закричать? Вдруг получится?
Я оставлю тебя ненадолго. Костя огляделся и нахмурился. Ловушки затрещали ловушки для сатаны. В них какие-то трещотки установлены я не знал в них шумит ветер. Он снова посмотрел на Полину. Пол, я вернусь минут через десять, ладно? Где-то на трассе веревку потерял. Наверное, она свалилась с багажника, когда мы ехали. Мне надо ее найти. Я быстро.
Полина замотала головой: «Нет, не оставляй меня тут одну!» вот только во взгляде Кости больше не было вины или тревоги. Он почти не сомневался в том, что поступает правильно.
Посмотри сюда. Ты знаешь, зачем это? Парень указал на свисающую с края ямы трубу. Чтобы ты испугалась сильнее. Здорово я придумал? Подвел воду из озера и перекрыл задвижкой. Если ты не закричишь, я уберу задвижку. Вода польется на тебя сверху и будет заполнять яму. Так ты испугаешься сильнее, а значит, закричишь. Точно закричишь.
«Не оставляй меня! Не оставляй! Если ты оставишь меня, я никогда тебя не прощу!» жесты Полины, быстрые и эмоциональные, рассекли затхлый воздух ямы.
Не оставлю. На лице Кости читалась уверенность. Я не оставлю тебя, Пол. Никогда не оставлю. Я скоро вернусь. Через десять минут буду уже тут, обещаю.
И впервые Костя показал этот жест: приложил раскрытые ладони к сердцу и направил их в сторону Полины «Я люблю тебя».
А потом исчез.
Полина зажмурилась и осела на колени. Она не могла стоять. Тело содрогнулось от немого плача, ноги увязли в сырой комковатой земле. Через несколько минут, когда дрожь отпустила, Полина открыла глаза, и ужас обрушился на нее с новой силой, куда большей, чем прежде.
Вокруг стояла кромешная темнота.
Костя закрыл яму настилом, закидал ветками и приладил сверху то бревно. Да, он сделал это. Он хотел заставить ее закричать, даже если это будет стоить им дружбы.
Кричи, Пол. Ну давай же, кричи. Кричи.
Полина обхватила себя руками, впилась ногтями в бока и принялась раскачиваться вперед-назад. Все сильней и сильней, чтобы почувствовать свое тело, чтобы понимать, что оно еще не растворилось в этой вязкой темноте.
Рот приоткрылся сам собой. Полина вдохнула, зажмурилась и напрягла глотку.
Ей показалось, что она крикнула.
Да, крикнула.
Ей стало так больно. Там, внутри ее мертвого горла, в глубине легких, вспыхнул пожар. Он опалил язык и небо, докрасна раскалил губы. В темноте померещилось пламя, вырывающееся из ее огромного драконьего рта.
Костя должен был услышать она закричала. Ну конечно. А как еще объяснить невыносимую боль в горле и во рту, треск по всей голове?
Она закричала, и сейчас ее освободят. Откатят то бревно, ветви отлетят в сторону, сдвинется настил, и с края ямы упадет веревка или опустится лестница.
Полина запрокинула голову, продолжая раскачиваться и ждать.
Вот-вот это случится. Еще минута и она увидит узкую полоску света, с каждым мгновением полоска будет расширяться и расширяться, пока крышка на яме не сдвинется полностью. И сразу перестанет вонять землистой сыростью, ворвется солнечный свет, и Костя вытащит ее отсюда.
Ну конечно, вытащит
Наверху что-то грохнуло, по земле пронеслись дробные толчки, похожие на топот маленьких ног.
Нечто бегало на поверхности и словно отплясывало отплясывало
Полина оцепенела, уловив вибрацию, издаваемую скрежетом: кто-то убрал задвижку из сантехнической трубы. Секунда-другая и сверху обрушился поток холодной озерной воды.
Кричи, Пол. Кричи или умри. Кричи или умри, Пол. Кричи, кричи.
Раствор грязевой жижи начал наполнять яму.
Полина отпрянула к стене и закрыла глаза. Дрожащими грязными пальцами нашарила кнопку записи, задержала дыхание и включила диктофон.
Нужно просто подождать, решила она, чуть-чуть подождать, всего минуту. Можно даже посчитать секунды, чтобы не было так страшно. Сейчас вернется Костя. Он так пугает он просто пугает
«Пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь. Полина представила электронное табло с часами, яркие красные цифры. Они отсчитывали время ее кошмара. Пятьдесят шесть, пятьдесят пять, пятьдесят четыре, пятьдесят три, пятьдесят два»
Внезапно она оборвала счет и распахнула глаза.
Сердце замерло.
Там. Там, напротив в кромешной темноте ямы
Там кто-то стоял.
Она почувствовала чье-то присутствие кожей, ощутила дыхание на лице, и если бы протянула руку, то наверняка дотронулась бы до неизвестного существа.
Полина плотнее прижалась к склизкой стене ямы, сжав диктофон, и тут же замерла снова: чьи-то ледяные пальцы коснулись мочки ее уха, провели по скуле вниз, к подбородку.
Она даже дышать перестала.
Сознание заполонила дрожь, а чужие пальцы тем временем продолжали исследовать ее окаменевшее от страха тело. Огладили шею, плечи, грудь, живот, скользнули вверх, пробежали по ключицам, коснулись лба, приподняли челку.
Полина опять зажмурилась.
К чужой руке присоединилась еще одна, следом еще третья, четвертая, пятая. Через пару секунд яма кишела руками, множеством рук.
Они все жаднее ощупывали Полину, каждый сантиметр ее тела, забирались в волосы, оттягивали одежду, задирали футболку до самой шеи и опускали вниз. Подергивали, гладили, похлопывали, царапали.
Это все темнота, Пол. Это темнота. Протяни руку и пойми, что никого нет.
Она заставила себя поднять руку, и кто-то тут же прикоснулся к ней ладонью, сухой, покрытой жесткими волосами. Сильные пальцы переплелись с ее пальцами, раздвинув их до боли.
Полина вскрикнула.
Кричи, Пол. Пока ты не закричишь, я тебя не вытащу.
Конечно, нет она лишь хотела вскрикнуть, но продолжала молчать. Голос будто копился в ней, раздувался и никак не мог найти дорогу наружу.
Яму заполнил запах гниющей плоти, густой и сладкий.
Полина запрокинула голову и открыла рот, приглашая голос вырваться в темноту и освободить ее. Слезы залили лицо и, кажется, потекли отовсюду: из глаз, носа, ушей, даже из пор кожи.