Думал
я, думал, ничего полезного не придумал и решилнаплевать!Последнийраз
ночью я в Зону ходил три месяца назад, хабар почти весь уже сбыл иденьги
почти все растратил. С поличным не поймали, а теперь черта менявозьмешь,
я скользкий.
Но тут, когда я уже поднимался по лестнице, менявдругосенило,да
так осенило, что я вернулся в раздевалку, сел и снова закурил. Получалось,
что в Зону-то мне идти сегодня нельзя. Изавтранельзя,ипослезавтра.
Получалось, что я опять у этих жаб на заметке, не забыли они меня, аесли
и забыли, то им кто-то напомнил. И теперь уже неважно, кто именно. Никакой
сталкер, если он совсем несвихнулся,напушечныйвыстрелкЗонене
подойдет, когда знает, что за ним следят. Мне сейчас в самыйтемныйугол
залезть надо. Какая, мол, Зона? Я туда, мол, ипопропускам-тонехожу
который месяц! Что вы, понимаешь, привязались к честному лаборанту?
Обдумал я все это и вроде бы даже облегчение почувствовал, что в Зону
мне сегодня идтиненадо.Толькокакэтовсеподеликатнеесообщить
Кириллу?
Я ему сказал прямо:
- В Зону не иду. Какие будут распоряжения?
Сначала он, конечно, вылупил наменяглаза.Потом,видно,что-то
сообразил: взял меня за локоть, отвел к себе в кабинетик, усадилзасвой
столик, а сам примостился рядом на подоконнике. Закурили. Молчим. Потом он
осторожно так меня спрашивает:
- Что-нибудь случилось, Рэд?
Ну что я ему скажу?
- Нет, - говорю, - ничего не случилось. Вчера вотвпокердвадцать
монет продул. Здорово этот Нунан играет, шельма...
- Подожди, - говорит он. - Ты что, раздумал?
Тут я даже закряхтел от натуги.
- Нельзя мне, - говорю ему сквозь зубы. - Нельзя мне, понимаешь? Меня
сейчас Херцог к себе вызывал.
Он обмяк. Опять у него несчастный вид сделался, и опять у негоглаза
стали как у больного пуделя. Передохнул он этак судорожно,закурилновую
сигарету от окурка старой и тихо говорит:
- Можешь мне поверить, Рэд, я никому ни слова не сказал.
- Брось, - говорю. - Разве о тебе речь?
- Я даже Тендеру еще ничего не сказал. Пропускнанеговыписал,а
самого даже не спросил, пойдет он или нет...
Я молчу, курю. Смех и грех, ничего человек не понимает.
- А что тебе Херцог сказал?
- Да ничего особенного, - говорю. - Донес кто-то на меня, вот и все.
Посмотрел он на меня как-то странно, соскочил сподоконникаистал
ходить по своему кабинетику взад-вперед. Онпокабинетикубегает,ая
сижу, дым пускаю и помалкиваю. Жалко мне его, конечно, и обидно,чтотак
по-дурацки получилось: вылечил, называется, человека от меланхолии. Акто
виноват? Сам я и виноват. Поманил дитятю пряником, а пряник-то взаначке,
азаначкусердитыедядистерегут...Тутонперестаетбегать,
останавливается около меня и, глядя куда-то вбок, неловко спрашивает:
- Слушай, Рэд, а сколько она может стоить, - полная "пустышка"?
Я сначала его не понял, подумал сначала, чтоонееещегде-нибудь
купить рассчитывает, да только где ее такую купишь, может быть, онавсего
одна такая на свете, да и денег у него на это не хватило бы: откуда у него
деньги, у иностранного специалиста, да еще русского? А потомменясловно
обожгло: что же это он, поганец, думает, я из-зазелененькихэтубодягу
развел? Ах ты, думаю, стервец, да за кого же ты меня принимаешь?.