Внезапно он почувствовал себя выброшенным из этого мира, по странной прихоти кого‑то очень могущественного (Бога?) оказавшимся на обочине жизни.
Он всмотрелся в свои ладони. На что способны эти руки? Кем он был раньше? Где работал? Что умеет делать? Кто он, черт побери?!
Кто я?
Вопросы, вопросы… одни только вопросы, и ни одного ответа.
Напиться. Вот что ему сейчас нужнее всего.
Не доходя метров тридцати до заведения, он чуть было не споткнулся обо что‑то, лежащее поперек дороги в грязной, мутной луже. Он наклонился. Это был человек.
«Пьян в стельку», – решил было он.
Тот лежал лицом вниз, корпус его чуть ли не наполовину утопал в воде. Он перевернул его на спину и понял: человек мертв. Видать, напившись до потери пульса, бедолага свалился в лужу и, не смогши подняться, захлебнулся.
Он выпрямился, перешагнул через труп и зашагал дальше. Ни ужаса от только что увиденного, ни каких‑либо иных чувств он не испытывал. Им овладело всепоглощающее состояние какого‑то жуткого, сомнамбулического отупения. Ему было все равно.
Находясь во власти этого состояния, он проник в слабо освещенное помещение забегаловки, прошел прямо к стойке, заказал стакан водки, тарелку кислой капусты и две вареные сосиски с куском черного хлеба, потом прошел к ближайшему столику, молча выпил, закусил, поднялся и зашагал к выходу. И лишь вновь оказавшись около стойки, за которой властвовала большая рыхлая дама с кислым, как и ее капуста, выражением лица, он словно бы очнулся.
– Там труп лежит, – он ткнул пальцем в сторону двери.
– А? Чево? – барменша уперла в него равнодушно‑кислый взгляд маленьких коровьих глазок.
– Мертвый, говорю, лежит. Там, в луже.
– Ну и чево?
Он пожал плечами и двинулся к выходу.
– Николай! – рявкнула хозяйка, зовя кого‑то невидимого. – Пойди, глянь‑ка на улицу, кто там в луже отмокает… Эй, парень, а ты погоди, – окликнула она готового покинуть заведение незнакомца. – Покажешь этого своего мертвяка.
Он на мгновение остановился, снова пожал плечами и толкнул дверь.
– Сами найдете, – буркнул он.
– Эй, эй! Погоди! – неслось ему вдогонку. – Может, ты сам его и пристукнул… Николай, да где же ты, мать твою!.. Задержи этого…
Но он уже растворился в промозглом сумраке наступившей ночи.
Выпитая водка пошла на пользу: живительное тепло разлилось по жилам, щемящая тоска немного отступила, дав место призрачной надежде. Надежде на что? Он не знал. Подобно черной дыре, неизвестность стояла перед ним и затягивала в свое нутро. И все же он почувствовал себя легче. Наверное, и в черных дырах живут люди – лишь бы в такую вот черную дыру не превратилась его собственная душа.
Откуда‑то донесся шум проходящего поезда.
Побродив по пустым закоулкам станционного здания, он набрел, наконец, на помещение, которое служило, по‑видимому, чем‑то вроде зала ожидания. Как и везде, здесь не было ни души. Никто никуда не уезжал, никто никого не встречал – время как бы обтекало стороной это забытое Богом место. Именно в этом мрачном зале он и решил скоротать остаток ночи.