Может, я тебе портрет, а ты мне рассказ?
Он не закончен.
А портрет не начат.
Я откинулся на спинку, ища удобную позу, тело ныло.
Ты ведь не отстанешь?
Не отстану.
Что ты хочешь знать?
Сюжет.
Сюжет? Он не вызовет ни интереса, ни сострадания, пока остаётся голым скелетом. В истории имеет значение куча разных мелочей: характеры, мотивы, мелкие обстоятельства. Чтобы понять надо прочесть.
Тогда дай прочитать.
Не могу, мне нужно довести до конца. Герои искажают сюжет, и я чувствую, что так будет правильнее, но это в корне меняет идею.
Разве не ты определяешь, как им жить?
Я искренне рассмеялся и инстинктивно потер больную руку, которая дала о себе знать.
Что смешного? смутилась она.
Я раньше тоже так думал, что персонажи лишь марионетки, а ты Бог, и можешь диктовать им свои условия. Но стоит начать записывать историю, сразу осознаешь, кто главный. Ты просто рассказчик.
Не совсем понимаю.
Писатели ничего не придумывают. К ним всего лишь приходят идеи. Персонажи как люди на вечеринке, куда ты попал случайно. Ты смотришь на них и думаешь, что все знаешь. Но затем при близком знакомстве, всплывают нюансы, и ты вынужден поменять мнение. Это непросто. Может, писатели это коллекционеры шаблонов и образов. Я пришел к выводу, что психология поведения людей имеет свои правила, против нее ты бессилен. И образ, который начинает стучать в голове, однажды удивит тебя.
А откуда они берутся, эти образы?
Из жизни. Ты слышала, что во сне мы видим только тех людей, которых когда-то встречали? То есть наш мозг не способен выдумать человека. Он берет из воспоминаний материал, который оживляет и транслирует. Тебе кажется, что ты не знаешь этого человека, хотя год назад видел его мельком у входа в кафе или на остановке. Его черты засели у тебя в памяти по непонятным причинам. Убрались в пыльный угол подсознания, чтобы в одном из снов прийти и сыграть роль. Так и тут, ты думаешь, что придумал человека. Но он был, где-то там на краешке твоего бессознательного моря, и вот пришел его час. Поэтому ты не можешь им управлять. Он гость, а не раб.
Давно мучающие мысли обретали словесную форму. Я ощутил глубокое удовлетворение, но одновременно мне было стыдно. Хотя я и говорил от чистого сердца, казалось, что о писательском труде имеет право рассуждать только состоявшийся автор, каковым я не являлся. Алиса хранила молчание. По ее лицу не было ясно, о чем она думает, дымка заволокла его, не давала уловить даже тени мыслей, которые ее захватили. И захватили ли? Может, она вообще не слушала. А вдруг сейчас задаст совершенно посторонний вопрос, и волшебство разговора исчезнет, а я снова почувствую себя ничтожным и неинтересным.
То есть каждый может стать героем чужого сна или персонажем книги? Любой из нас? Ты сможешь продолжить жить в чьей-то фантазии? Это же бессмертие, мне нравится! она весело улыбнулась и посмотрела на меня. И хотя я понял, что ее вопросы риторические, мне захотелось дополнить.
Собственно, да. Но мы почему-то одних запоминаем, а других нет.
Мимика ее лица менялась мгновенно, брови, сведенные секунду назад, вернулись на место и слегка приподнялись, выражение стало таким светлым, даже счастливым.
Скажи, а вот мой образ мог запасть тебе в голову?
Я смутился и вспомнил тот день, когда заметил ее, стоящую у окна. Как бесстыдно разглядывал хрупкий силуэт.
Судя по цвету твоего лица, внимание было захвачено, может, мне стоит подкинуть тебе противоречий, чтобы закрепиться? она задумчиво потерла подбородок и отвернулась.
Это странные мысли и немного пугающие. Зачем тебе это?
Знаешь, мы же не застрахованы от смерти, и когда она придёт, то сколько тебя будут помнить год, два? А потом ты поблекнешь, черты растворятся, словно и не жил. А вот герои книги выходят на сцену и каждый раз дыхание читателя оживляет их. Они вечные.
Знаешь, пару дней назад, я бы посчитал тебя странной.
Она улыбнулась и посмотрела мне прямо в глаза.
Что изменилось?
Я сам буквально вчера размышлял о смерти, конечно, не с точки зрения сохранения себя в умах других. Скорее о том, что если сейчас все кончится, то что я делал все эти годы? Вот какая последняя мысль будет в моей голове? Со мной произошло небольшое приключение, я поднял руку в гипсе, демонстрируя орден, полученный в бою с лестницей. Она понимающе кивнула, давая знак продолжать. И вот летел я и думал, может, это последние секунды жизни, и что в ней такого, ради чего стоило рождаться? Я не вкусил успех, не стал для кого-то опорой, да я даже счастливым себя назвать не могу. Как пустой стакан разлечусь на куски, потом кто-то сметет осколки, и в урну.
Да, депрессивно.
Согласен. Может, создадим кружок анонимных несчастливцев? Будем вещать на большие аудитории об особенностях и премудростях красоты несчастной жизни.
Точно-точно, о том, как отвергать помощь, разрушить связи с близкими, чтобы никто наверняка не смог помочь.
Мы засмеялись в голос, понимая абсурдность идеи. Но в этом смехе было освобождение. Делиться несчастьем с кем-то, кто понимает, это будто быть немножечко счастливым по-настоящему.
Алиса предложила сделать еще круг по парку и возвращаться в больницу. Свинцовые облака набежали и затянули небо. Макушки деревьев гнулись от налетевшего ветра, мы сильнее кутались в куртки, пытаясь укрыться от ледяных порывов. Хотелось горячего чая и в плед. Сидеть у окна и, когда начнётся ливень, первые капли которого уже срывались на нас, слушать его равномерный стук вместе с Алисой, ведя душевные разговоры, от которых становилось так тепло и легко. Ужасно захотелось обнять ее, сказать, как много для меня значил наш разговор. Но я тут же подавил желание, устыдившись его.
Глава 6
Начался затяжной ливень. Я сидел в палате и редактировал рукопись, то и дело поглядывая на окно, за которым временами можно было наблюдать буквально водопад. Работа не двигалась с места, на каждое слово я тратил в четыре раза больше времени, чем обычно. Но я понимал, что-либо сейчас, либо никогда. Интерес Алисы подогревал желание закончить. Не знаю, откуда оно возникло, что стало причиной нового мотива. Но сейчас впервые стало не важно. Просто хотелось поделиться с ней всем, что есть у меня.
Я так увлекся, что даже не заметил, как соседи ушли на обед. Весь шум больницы превратился в единый гомон. Полное погружение. Сейчас, именно в эту минуту, я был больше в выдуманном мире, чем в реальном.
Тело напряглось, дыхание замерло. Мозг пронзила единственная мысль, вызвавшая вздох облегчения. Я решил задачку, мучавшую меня несколько месяцев. Вот конец! Я нащупал его! Он был перед носом, но я так увлекся хитросплетениями сюжета, что совсем забыл, о чем книга. А мысль была проста, как и все самое важное в мире. Мои герои искали счастья. А я мешал им, я завидовал им. Не мог позволить испытать то желанное, к чему они шли через все эти испытания. Впервые осознанно почувствовал ненависть к своим героям за то, что они могут получить то, чего лишён я. Но это не их вина, они всего лишь гости, ведь так я и сказал Алисе. Пора было их поблагодарить за визит и отпустить.
Несмотря на неудобства и медленную работу, две главы были написаны, те, самые последние. Мне ничего не пришлось менять, все давно шло к казавшейся новой, но в действительности единственной возможной развязке.
Когда работа была закончена, я откинулся назад. Пустота, образовавшаяся внутри, не была гнетущей, голодной, она была освобождением. Волна усталости подхватила тело и повлекла в глубокий сон.
«Писатель тот, кто пишет, значит ты писатель».
Убаюканный этой идеей, мой рот растянулся в широкой, умиротворяющей улыбке.
Проснулся часов в восемь, совершенно разбитый, но до омерзения счастливый. Я с любовью и трепетом погладил крышку ноутбука, хранившего законченную историю. Теперь я готов показать свой труд Алисе. Рукопись нужно распечатать и прошить, только где это можно сделать? Просить об этом Женю не хотелось. Он наверняка задаст много вопросов, но показывать роман им с Аней я еще не готов. Так бывает, что близкие люди не кажутся нам надежными в шатких вопросах творчества. К сожалению для него и для меня, откровенность проливалась не на все уголки наших жизней.