Арлекин влетела синхронно со звонком, чуть ли не от входа метнув на парту сумку, поспешно вытряхнула учебники и простонала:
Успела!
Где была?
Ее щеки окрасил странный румянец:
С Паком болтали. Ничего особенного.
Я уже приготовилась анализировать факты и делать выводы, но набравшие обороты размышления прервала учительница, хлопнувшая классным журналом по столу:
Закрыли рты, дети! Доброе утро!
Все тут же вытянулись в струнку:
Доброе утро, Проповедница!
Учительница не выглядела, как инквизитор, родившийся в моем воображении после слов Арлекин. Простая женщина лет сорока пяти с пучком на затылке, облаченная в деловой костюм. Разве что каблуки слишком высокие. И как на таких можно не шататься?
Садимся, произнесла она, и все одновременно заняли свои места. Лишь я чуть задержалась, поудобнее пристраивая стул и привлекая ее внимание.
Ты новенькая?
Да, Проповедница.
Выбрала лисов?
Решение еще не окончательное.
Она хмыкнула:
Как бы там ни было, пока будешь учиться по нашей программе. Как у тебя с обществознанием?
В прошлой школе было «пять».
Она вдруг рассмеялась. Неужели я сказала что-то не то?
Я совсем не об этом, пояснила Проповедница. Тебе нравится сам предмет?
Я замялась. Никогда не испытывала особых эмоций в отношении обществознания предмет как предмет, не хуже и не лучше прочих. Я вообще выделяла только литературу и историю, остальное же сливалось в сплошной серый пласт. Поэтому выкрутилась:
Нормально.
Что ж, это тоже хорошо. А зовут тебя как?
Хель.
На этот раз вышло без запинки. Повод для гордости.
Какое мелодичное прозвище, восхитилась Проповедница. Надеюсь, ты останешься с нами. Присаживайся, не стой столбом.
Я облегченно плюхнулась на стул, и в то же мгновение Арлекин чуть сжала мои пальцы под партой.
Так, дети, у меня есть, что сказать. Очень важно, директор попросил вас предупредить, нервно начала учительница, в лесу в третьем районе совершено убийство. Если кто-то живет поблизости, будьте осторожнее. Но даже если вы живете не рядом, будьте начеку кто знает, вдруг маньяк бродит по всему городу в общем, держите ухо востро.
Арлекин вздрогнула, и теперь уже я сжала ее ладонь. Я понимала, что это глупо, но почему-то казалось, будто мы в абсолютной безопасности, и даже если случайно встретимся с убийцей лицом к лицу, он нас не тронет. Новость ужасала, однако и пробуждала извращенный эмоциональный подъем. Выходит, не все так просто, и от скуки здесь не зачахнешь.
Советую носить с собой средство самозащиты, добавила Проповедница. Перцовый баллончик, к примеру.
Лучше ножик! Но с ножиком через турникет не пройдешь, заверил парень с задней парты. Лично проверял.
И зачем же ты в спокойное время тащил с собой нож в школу? нахмурилась учительница. Боюсь, нам с директором придется это обсудить. Но не будем о грустном. Мир праху несчастного, а у нас обществознание. Открываем учебники на сто тридцать шестой странице. Таро, читай введение внятно, не бубни.
Какой-то мальчик начал говорить, но его прервал стук в дверь из коридора показалась Марина.
Здравствуйте, поздоровалась она. Извините, Проповедница, можно украсть у вас Хель на пару секунд?
Я приосанилась.
Проповедница недовольно поправила круглые очки:
Хель, будь добра.
Я вытащила руку из ладони Арлекин и юркнула в коридор.
Доброе утро.
Привет, ответила улыбкой Марина. Как ты себя чувствуешь?
Вопрос слегка ошарашил:
В порядке. Осваиваюсь.
Я рада. Чего я хотела-то она забавно почесала затылок. Ты вчера себя показала как хороший игрок. Нужно подправить технику броска, да и выдыхаешься ты быстро, но это мелочи, которые легко исправить. Я хотела бы провести еще одну тренировочную игру и посмотреть на тебя внимательнее. Не возражаешь?
Признаться, я немного удивилась. Уж не думала, что могу кому-то понравиться в вышибалах.
Почему бы и нет?
Учительница расцвела:
Отлично! Тогда завтра после уроков приходи в спортзал. И не забудь размяться, договорились?
Арлекин-I
В детстве, когда мы еще жили на самом краю города, я считала, будто залог счастья детская площадка, до которой не нужно долго идти, в кровь стирая стопы об острые камни. Дети из огромных многоэтажных домов, представлявшихся мне злыми великанами, норовящими раздавить нашу ветхую избу, приравнивались мною к богам подумать только, наверное, у них несметное количество сокровищ, раз они могут позволить себе самую настоящую квартиру, из которой выскочишь и сразу на площадку, да не по острой как кинжалы гальке, а по гладкому асфальту.
Мама строго-настрого запрещала контактировать с людьми, обитающими в домах-великанах. Говорила, они жестоки и кровожадны и непременно сотворят со мной что-нибудь дурное. Я не перечила ей, с утра до ночи читая книги, смотря в окно и занимаясь рукоделием, и лишь изредка помогая ей по хозяйству. Она не допускала меня к домашним делам из-за моей неуклюжести: со смехом трепала по голове и бросала: «Криворукая ты моя», и возвращалась к своим обязанностям. Доверить мне она могла лишь протереть пыль да вымыть полы. Кухня была запретным царством посуда вылетала из рук, подчиняясь потусторонней силе, а нож глубоко вонзался под кожу.
Однажды он чуть не вскрыл мне вены. Взмыл вверх и вонзился в деревянный стол в миллиметре от моего запястья. После мама даже масло приказывала резать пластмассовым ножом, опасаясь, что нечто подобное может повториться.
Вечно продолжаться такая жизнь в четырех стенах не могла. Мне нравились книги, вышивание, все то, чем я занималась, но любопытная детская душа требовала разнообразия. Я жаждала узнать, что скрывается за горизонтом, потрогать солнечные лучи. Казалось, будто внутри комнаты они другие, холодные, а там, снаружи горячие, трепещущие.
Нутро устремлялось к свободе. Едва мне стукнуло десять, я решила, что стала достаточно взрослой, чтобы успешно выскользнуть из искренних, но душащих объятий матери. Пока незаметно, а потом, когда стану старше, переступлю порог этого дома навсегда и пойду вперед, погружаясь в ореол восходящего Солнца.
Я уходила из дома ночью, спустя несколько часов после того, как мама закрывалась на замок. Она запирала все двери, но меня это не останавливало кутаясь в пухлые теплые вещи, я вылезала через окно. К счастью, оно было невысоким, и мне удавалось спрыгивать на землю достаточно бесшумно.
Наша избушка находилась в отдалении от города, поэтому, чтобы добраться до детской площадки, приходилось идти по каменным и песочным насыпям, рядом с которыми ржавели экскаваторы. Из обуви я располагала лишь дырявыми зимними сапогами с подошвами, больше похожими на мочалки. У мамы же имелись высокие блестящие сапоги из кожи. Я могла бы воспользоваться ими, но она сразу заметила бы нарушение наших негласных законов, и я терпела, даже когда осколки вонзались слишком глубоко. А на следующий день прятала следы похождений в теплых носках и сама мыла ноги, чтобы мама не видела.
Помню свой восторг, когда дом-великан оказался вблизи. Помню, как недоверчиво щупала его, прикладывала ладонь к нагретому дневным палящим солнцем бетону, гадала, не поднимет ли он из-под земли исполинскую лапу, чтобы раздавить меня. Как случайно повернула голову, услышав тихий шорох, и увидела площадку и свой восторг от скорости, когда впервые раскрутила карусель, и высоты, когда взмыла на качелях.
С тех пор я сбегала, не обращая внимания на многочисленные новые и постоянно открывающиеся старые царапины. Меня огорчало, что я не могла пообщаться с ровесниками, но душу тешило то, что я хотя бы узнала, каково это касаться ночного неба. Из раза в раз оно представало в новой ипостаси бездонная бездна, безмятежное море с плещущимися волнами, широкая атласная лента, на ощупь мягче кошачьей шерсти