Расскажи мне о Городе. Начни с того, почему вы сами не можете заглянуть за Ворота, попросил Трубадур.
Можем, Стервятник отмахнулся трубкой. Однако из меня никудышный рассказчик. Скоро сам разберешься, на то ты и Трубадур. А я лучше попрошу нам еще эля у Ворчуна. В этот раз уже за мой счет.
Погоди, остановил Трубадур. Не хочу налегать на эль. Давно не ел досыта, ночь бессонная развезет со второй кружки, потом себя не соберу. А мне выступать сегодня. До выступления нужно Город обойти, понять, что тут к чему, для кого петь, о чем рассказывать. Эль у Ворчуна слишком густой и крепкий, никогда и нигде раньше такой не пробовал.
Обычный эль. Другой не держим, пробормотал Ворчун за стойкой с благодарной гордостью. Имя хорошо подходило ему.
Стервятник все же сходил к стойке и принес кружку эля себе и передал Трубадуру целебные таблетки от Ворчуна.
Спасибо, поблагодарил Трубадур трактирщика и тут же запил таблетки остатками эля. Жаль, что нечего дать взамен. Но я обязательно вернусь, когда щедрость местных жителей избавит меня от безденежья.
Город дает возможность разбогатеть другим путем, подмигнул Стервятник. Не скажу, что более легким, но точно более быстрым.
В Мертвой деревне, у самого подножия Немого хребта, живет одиноко очень странный человек, начал Трубадур с осторожным смущением; то, что он слышал в Мертвой деревне, больше было похоже на нелепые детские выдумки, чем на основу для новой песни. Он говорит, что сбежал из Города два года назад.
Стервятник и Ворчун переглянулись со значением, Ворчун пожал плечами не верю, мол.
За последние два года Ворчун, кроме тебя, угощал еще троих, сказал Стервятник после короткого подсчета на пальцах. Четверых встретили, ни одного не проводили. Ворчун кивнул в знак согласия. Уходили многие, но в другую сторону, за Стену, через Ворота. Дураков, что желали бы повторно пересечь Долину слез, я не знаю. Знаешь, Ворчун? Нет? Вот и я не знаю. Как звали того чудака из Мертвой деревни?
Его и поныне зовут, исправил Трубадур. Лекарь таково его имя.
Лекарь это не имя, отмахнулся Стервятник с веселым облегчением. Так люди друг друга называют на равнине по ремеслу. Жил бы в Городе, хоть немного, назвался бы по-другому. Сказочник твой Лекарь. Никому еще не удавалось дважды пересечь Долину слез безнаказанно. И что наплел тебе отшельник из деревни?
Он рассказывал про Анкетную башню, Трубадур стыдился собственной доверчивости, неловко было повторять истории, что оказались фантазиями неразумного старика. Но я теперь понимаю, что все это бред.
Стервятник и Ворчун обменялись долгими взглядами.
Не бред, только и обронил Ворчун.
А как выглядел этот Лекарь из Мертвой деревни? спросил Стервятник.
Низенький, сухой, глаза слезятся, руки дрожат, голос скрипит, как дверь на ветру, описал Трубадур. На носу золотая оправа со стеклами. Из-за этого золота я ему и поверил.
Дока, буркнул Ворчун.
Он самый, согласился Стервятник. В последние недели в Городе он непрестанно сетовал на жизнь и портил всем аппетит. Не он один такой. Тут есть целая банда нытиков. Все им не так. Во всем видят лютое зло: и в людях, и в золоте, и в самом Городе. Шли бы за Стену, так нет! Мутят воду, народ смущают, новичкам прохода не дают. Так что берегись, Трубадур: наверняка скоро встретишь кого из этих, с придурью.
Вот что скажу, вдруг отчетливо вмешался Ворчун. Они и есть зло.
Без всякого сомнения! горячо поддержал Стервятник. Но Дока был не совсем такой. Ныл и причитал не меньше, да не про то. Как-то по-доброму, без ненависти. Говорил, что у каждого свой выбор. Обещал уйти из Города. Мы смеялись. Куда ему уйти? Кашлял, морщился, никакие пилюли не помогали. Потрепала его равнина основательно. Когда он просадил все свои деньги у Ворчуна, все, кто его знал, решили, что время пришло, что один путь через Ворота, за Радужную Стену. А вон оно как вышло Дока вернулся в Мертвую деревню.
Так есть в Городе Анкетная башня? спросил Трубадур.
Что рассказывал о башне Дока? ответил вопросом на вопрос Стервятник.
Лекарь говорил о фантастических деньгах, о Бухгалтере, о его странных вопросах, перечислил Трубадур.
Башня есть, найдешь ее легко, наконец сказал Стервятник. Во всем остальном сам разберешься. Запомню тебя, Трубадур, чтобы узнать, какая судьба ждет это имя. Ищи ночлег, и жду тебя в своей лавке.
Стервятник резко встал, скамья под ним заскрежетала опорой по деревянному настилу, у выхода положил на стойку пару мелких монет из тех, что чеканят в Шахтерских поселках, где добывают медную руду. Таких поселков не так много на равнине. И монет не много, каждая из них редкость, ценность имеет в зависимости от веса.
Вдоль Немого хребта ходят три вида медных монет: малая, размером с фалангу указательного пальца; средняя, величиной с глаз сфинкса или с брюшную пластинку броневепря; большая монета в пол-ладони взрослого человека. Три малых одна средняя, три средних одна большая. Большие медные монеты были тяжелы, между поселками их носили редко. Путник брал в дорогу мелкие монеты, товары на обмен или в исключительных случаях, если повезет, брал серебро.
Десять больших медных монет можно было выменять на одну серебряную. Трубадур слышал о полумифическом очень богатом городе у головы Дракона, где добывали серебро и отливали редкие, а потому дорогие серебряные монеты. Большинство странников отправлялись за сытой жизнью именно туда, к голове Дракона. И лишь единицы держали путь в сторону хвоста, в поисках сказочного Города.
Ни на медных, ни на серебряных монетах рисунков не было. Никаких. Обычные диски, хотя некоторые знатоки по гурту могли сказать, в каком поселке чеканили ту или иную медь. Сколько серебряных монет составляли одну золотую никто бы сказать не мог такие расчеты никогда никто не стал бы производить. Золотая монета на равнине обладала абсолютной неразменной ценностью.
Рассчитавшись за эль, Стервятник затолкал чубук трубки в нагрудный карман жилетки, кисет с табаком сунул в боковой и направился к двери, но на пороге замер. Постоял, почесал бороду, о чем-то думая, и обернулся.
А знаешь, Трубадур, вдруг прав был твой Лекарь, наш Дока, что отправился не к Радужной Стене, а снова по Долине слез. Все может быть
Сказал и вышел. Трубадур попробовал встать, но голень отказывалась принимать вес тела. Лекарства начали действовать, отчего жар в месте укуса только усилился.
Могу я отдохнуть в трактире, на скамье? попросил Трубадур.
Ворчун в ответ равнодушно пожал плечами. Поиском дома можно заняться потом, когда Трубадур сможет встать и идти. А сейчас он может только одно лежать и спать.
4
Нога прошла. Лекарства Ворчуна оказались такими же крепкими, как его эль. Хотя нет, эль был несколько крепче всего одна кружка отзывалась после сна головной болью. Или так напоминали о себе ночевки в Долине слез? Когда сон отпустил Трубадура, день уже подходил к концу. За единственным окном, выходящим на улицу из гостевого зала, снова серело, словно бесконечная ночь все еще держала мир в объятьях. Нужно было поторопиться, чтобы успеть до темноты осмотреть город, найти крышу над головой. Трубадур покинул трактир, пообещав Ворчуну вернуться в скором времени. Ворчун ответил равнодушным пожатием плеч.
Улица встретила невиданным чудом мостовой. Хромой и уставший, он не заметил на исходе ночи аккуратные булыжники под ногами. В поселениях на равнине мостить дороги было некому и нечем. Тесать и пригонять друг к другу камни лишь для того, чтобы по ним дойти от трактира до базара, от кузни до грибной поляны, никто не стал бы тратить на такое нелепое занятие силы, время, инструменты. Меж домами пространство утаптывали еще тогда, когда эти дома строили. В период едких ливней все равно никто не выходил за порог, и мутные потоки вымывали улицы, избавляли поселки от мусора, хотя там, где ценен каждый клочок ткани, каждый кусок железа, всякая другая мелочь, мусора бывает крайне мало.