Мам, я ещё не всё, жалобно пропищал сын, отмывая в тазу ноги.
Вытирайся и в дом! Лильку распирало от злобы.
Ну что за дети такие? Один чуть ли не каждый день в навозе ковыряется, вторая абсолютно не слышит, что ей говорят.
Надо было подождать с детьми, а не спешить рожать, Лиля наливала воду в стиральную машину. Столько нервов истрачено, что я уже на переделе. Витька поэтому-то и изменился. Я постоянно уставшая, дети ноют, в огороде работы полно, хозяйство никакой романтики.
Пока она крутилась в бане, Тёмка переоделся, поел и сел на диван, поиграть с детским конструктором. Собирая из металлических деталей башенный кран, он не заметил, как сестра подошла сбоку и взяла из коробки несколько гаек. Мальчик задумчиво соединял детали между собой и хмурился, когда что-то не получалось.
Что ты делаешь? протянув руку к коробке, он увидел, как Юля засовывает в рот гайки, одну за одной. Мама-а-а! испугавшись, побежал звать маму на помощь.
Лиля бросила развешивать бельё сразу, как только поняла, о чём ей пытается изложить сын, торопливо вываливая на неё поток слов, которые путались между собой. Влетев дом, она схватила дочь на руки и залезла двумя пальцами в рот. Там ничего не было. Тогда, решив, что девочка проглотила гайки, побежала вместе с ней в медпункт и с криками: «Помогите» сунула в руки фельдшера ребёнка. Лиле тоже пришлось несладко, когда она, заикаясь и спотыкаясь на каждом слоге, старалась внятно объяснить, что именно проглотила дочь. Выяснив всё-таки, болт или гайку съела Юля, пожилая женщина успокоила взбудораженную мать.
Выйдет естественным путём.
Принеся Юльку домой, Лиля отругала сына, поставила его в угол и забрала Юлю с собой в баню.
Ни на кого нельзя понадеяться, ворчала она, одним глазом поглядывая на дочь, срывающую травинки у столба, а другим на бельевую верёвку. Тёмка весь в отца, не думает о сестре, только о себе. Ну не разорваться же мне, в конце концов. Господи, и как только Анька справляется? Это ж столько мороки, столько нервов.
Лиля отвлекалась, прицепляя к простыне прищепки, и упустила из виду девочку. Та уже сняла со столба гусеницу и целенаправленно двигалась к дороге, чтобы эту гусеницу отправить в дальний путь, к своим родственникам.
Юлька! обнаружив пропажу, Лилька побежала в баню. Юлька, чтоб тебя!
Ребёнка там нет.
Где ты? Иди сюда! выскочив наружу, Лиля закрутилась на месте. Юля-а-а-а!
Девочка не откликалась и, выйдя к дороге, опустилась на траву.
Иди, иди, положила на землю гусеницу и подтолкнула её зелёное мягкое тельце пальцем.
Гордое насекомое скрутилось в плотное колесо и спрятало голову под свой хвостик.
Иди, настойчиво требовала девчушка, тыкая пальчиком. Иди.
Ох, я тебе сейчас всю жопу исполосую!
Юля содрогнулась от внезапного крика за спиной и застыла.
Ох, ты у меня сейчас так получишь, что навечно запомнишь, раскрасневшаяся Лилька выскочила из-за калитки и со всего размаху шлёпнула девочку по спине.
Юля упала на живот, и на всю улицу обрушился душераздирающий ор.
Как ты меня замучила, Лиля вцепилась в руку ребёнка и резким движение поставила его на ноги. Да сколько можно повторять, чтобы ты никуда не отлучалась? Сколько говорить, что нельзя выходить на дорогу? А если тебя трактор задавит?!
О-ой, батюшки мои, мимо проходили две старушки. Увидев, как Лилька обращается с двухлеткой, они остановились. Да ты ж из неё заику сделаешь.
Она ж у тебя пугливая станет.
Да о чём же ты думаешь, Лиля? Ты так её всю поломаешь.
Господи, как дёргает, вот-вот ручонку оторвёт.
Да её убить мало! гаркнула на старушек Лиля и подхватила Юлю под мышку. Надоела, хуже горькой редьки!
О-ой, какая она психованная, сказала одна старушка другой. Такой и деток иметь не стоит.
Не обращай внимание, Семёновна. Пойдём. У нас молодёжь нынче самая умная. Бог с ней, сама пускай разбирается, потянув подругу за рукав ситцевого платья, бабушка потопала дальше.
Удаляясь от Лилькиного дома, старушки ещё долго слышали, как плакала маленькая Юля, повторяя одно слово «мама».
Глава 2
Шли годы. Дети росли, Лилька становилась злее, а Витя всё больше отдалялся от семьи, неизвестно где пропадая ночами.
Высыпав дрова у печи, Лиля разогнула спину и с горечью вздохнула.
Надо свинью колоть, а он где-то шляется, сняла пуховый платок и закинула на решётку вешалки. Такое ощущение, будто мне одной всё это надо.
Расстегнув фуфайку, она сначала сняла валенки и поставила их у порожка, а потом упёрлась плечом в стену и вынула руку из рукава.
Тёмка тоже не хочет помогать. Придёт со школы и бегом на горку. Тьфу, не семья, а соседское проживание, разделась и присела на корточки, открывая печную дверцу. Зажгла спичку, поднесла к газете и уставилась на то, как бумажный уголок разгорается синим пламенем. Вот так и молодость моя сгорела, выдохнула, сунув газетёнку между сухих полешек.
С улицы донёсся стук, похожий на то, как отбивают обувь о порог, чтобы очистить от снега. Лиля закрыла дверцу, встала и сложила руки на груди.
И долго ты будешь гулять? Матери помогать не надо? встретила дочь, вернувшуюся из школы. Где была?
Я к тёте Ане ходила, Юля поставила портфель на пол и шустро расстегнула пуговицы на куртке.
Что ты к ней постоянно бегаешь? Там что, мёдом намазано? занервничала мать, уходя в кухню. Я тут одна, как ломовая лошадь, а вам всем плевать!
Я сейчас корову сама покормлю, Юля боялась мать, как огня, поэтому и сбегала после уроков к доброй тётке, чтобы чувствовать себя в её доме нужной.
Уже давно накормлена! Переодевайся и иди дрова складывать! Бессовестная! Мать одна надрывается, а ей лишь бы по гостям шляться!
Я не шлялась, нечаянно огрызнулась Юля и моментально заработала оплеуху.
Поговори мне ещё, сопля. Я тебе не тётя Аня, а мать! И не смей повышать на меня голос!
Я не повышала, сквозь слёзы ответила девочка, снимая школьную форму.
Поговори мне ещё, рыкнула Лиля и удовлетворённая вернулась за кухонный стул. И что там Аня нового рассказывает?
Ничего, повесив платье в шкаф, Юля достала старенькие спортивные штаны.
Как ничего? Вы там в молчанку, что ли, играете? Почти каждый день к ней ходишь, а смысл? Вот ты мне скажи, что тебе там делать? Катька уже взрослая кобыла, ей семнадцать, Ирке шестнадцать, Нинке четырнадцать, а остальные ребятня. С кем ты там дружбу водишь?
С Катей.
Ой, да что у вас с ней общего? Она уже невеста, а ты так, шмакодявка.
Я не шмакодявка, обиделась Юля, выходя из комнаты.
Стой. Повернись. А теперь скажи мне честно. Что обо мне говорит тётя Аня?
Ничего, пожала плечами девочка.
Точно?
Да.
Тогда иди. И чтобы одну кладку до самого верха сложила. Поняла меня?
Поняла, сунув ноги в валенки, Юля надела шапку, старую куртку, которая ей была мала, и ушла выполнять материнский приказ.
Какое-то неравенство между детьми. Юле всего десять, Тёмке четырнадцать, а спрашивают больше с Юли. Тёмка днями с друзьями по деревне колесит, а Юля должна помогать родителям по хозяйству: таскать воду корове, кормить её сеном, складывать дрова. Правда, Юля ещё не понимала и не чувствовала, что её старшему брату предоставлено больше привилегий, чем ей. Она считала, как её науськивала мать: женщины должны исполнять домашнюю работу в одном лице, так как мужики чуть ли не сутками пашут в колхозе, чтобы прокормить свою семью. Вот так и Юля, смирившись с будущей участью ломовой лошади, молча исполняла указы матери и пыхтела то над колодцем, вытаскивая полное ведро воды, то над стогом сена, которое нужно дёргать для коровы. Сложнее всего с сеном, конечно. Стог, накрытый специальной тканью, покрылся инеем, и сено лежало плотняком, попробуй вырви хоть пучок. Поэтому приходилось орудовать в варежках, чтобы набрать хотя бы одну тачку сена. На это уходил один час, а то и больше.