Прибежав на мой нервный возглас, все столпились вокруг и зацокали языками. Я стоял на земле на коленях, очищая находку от грязи. Подошёл научрук и присвистнул, но вроде даже не удивился.
Ты прямо знал, где искать сказал он с усмешкой.
И вновь в его голосе мне послышалось что-то плохое.
Я протянул ему гривну, не решаясь глянуть в лицо, успешно пряча глаза под козырьком бейсболки. Но, отвернувшись, почувствовал его прожигающий взгляд: как раз там, где шею мою закрывал хвост длинных волос.
Препод что-то ещё говорил. Кажется, что упомянет меня в своей научной работе. А я смущённо отнекивался, искренне стремясь поскорее отделаться от опасного внимания.
К вечеру про меня наконец все забыли. Студенты и преподаватели бурно обсуждали новые находки. Кроме уже обычных керамических черепков и сосудов было обнаружено несколько железных наконечников стрел, а также не то помятая пластина доспеха, не то бронзовая табличка со следом выбитой на ней то ли надписи, а то ли узора, требовавшего дальнейшего изучения.
Научрук и эксперт-историк скрылись под большим тентом, куда относили находки и убирали в сейф. Большинство студентов собралось там же. А я, незамеченный, тихо шмыгнул вниз по склону холма, под которым проходила дорога, к остановке автобуса. Кто-то из учителей окликнул меня, предложив подвезти, но я так отчаянно замотал головой, что едва не потерял кепку.
И ещё долго меня преследовал взгляд сторожа. Он как будто нарочно взял в руки стоявший у стены карабин, положил его на колени и стал открывать-закрывать затвор, проверяя работу механизма.
Я ускорил шаг, припустив из лагеря чуть не бегом.
***
Алёна встретила меня у подъезда, обрадовав этим и удивив. Одета она была в пёстрый жёлто-белый сарафан, туго облегавший фигуру, с бретельками накрест, с принтом из больших грязно-синих спиралей. Повисла на мне, целуя.
Ну, всё нормально?!
Да выдавил я, кое-как справляясь с внезапным волнением.
Тогда пойдём гулять, а? Устала Эти бабки-дедки весь день! Бр-р-р!..
Ладно Только сумку закину
И мы отправились на вечернюю прогулку. Поужинали в семейной столовой. Потом пошли на пляж, который к нам поближе. Народу было много, но терпимо.
Солнце пекло не так сильно, и воздух стал даже прохладным. А вода наоборот была тёплой, отливавшей в лучах солнца латунью. Мы плескались не меньше часа. Я подбрасывал Алёну из воды для нырков, и над морем звенел её смех. А когда мы вышли на берег, встретили на пляже моих одногрупников. Те с любопытством таращились на мою девушку, но после знакомства легко отпустили нас по своим делам.
Переодевшись в сухое, мы побрели по набережной, соединявшейся с кипарисовой аллей. Мимо пегих платанов, мимо белых цветов магнолии, мимо кустов сирийского гибискуса с большими лиловыми цветами и мохнатыми жёлтыми пестиками.
Что делать будем с бутылкой?.. не выдержав, спросил я, когда мы миновали людный бульвар и достигли края аллеи, не упиравшейся здесь в заборы прибрежных домов, а сливавшейся с реденьким лесом.
Не знаю. Ты же специалист.
Ну я
Слушай, а она ценная, а?
Как ножом по сердцу резанули меня эти слова. Вернулись мысли о том, что Алёна расхитительница исторических мест, окрутившая меня из корысти. Хотя Как-то глупо получалось для профи.
Видимо, Алёна почувствовала, как сжалась моя ладонь вокруг её маленькой кисти.
Да мне-то пофиг. Посмеялись Приключение было И всё! Но, может, тебе Может, лучше
Подбросить её обратно?
Ну да смутилась она, потупившись и замедляя шаг.
Нет, спасибо. Нашёл уже сегодня гривну. Хватило И так уже косо смотрят.
О-о-о А может Всё же как-то удастся узнать, что это такое? Просто Мне любопытно!
Ну Наверное, можно Попробую зайти в библиотеку Ай нет! Летом тут всё закрыто. Я бы спросил У профессора в палатке есть книги и ксерокопии, но Надо по обстановке смотреть
Мы замолкли. Похоже, Алёна поняла мои опасения насчёт сторожа с научруком. А ещё существовал на раскопках негласный этикет между научным составом и студентами, когда вся слава достаётся первым, а вторым хорошие оценки.
Но всё это было неважно. Я покрепче сжал руку девушки и поцеловал её. Мы пообнимались немного. А потом заметили, что совсем углубились в заросли можжевельника, каштанов и сосен, молодого ясеня, клёна, белой акации и розового крымского ладанника.
Вечернее солнце мягко светило сквозь зелень. Воздух ритмично звенел от пения кузнечиков. Дул свежий приятный ветер. Думать о плохом не хотелось. А вскоре мы набрели на особенную поляну. Земля здесь была устлана сломанными ветром ветвями, прошлогодней хвоей и листьями. Из-под них пробивались гроздья пушистых цветов: нежно-лиловый чабрец, розовый эспарцет, пурпурный и белый вереск, обрамлённые, как пятнами света, серебристой листвой полыни. Вокруг витал нежный аромат лета.
Алёна охнула и долго любовалась цветами. Сначала замерла в нерешительности, а потом выбрала взглядом самую густую полянку, легко подбежала к ней, присела на корточки и стала собирать букет. Я хотел помочь, но она остановила:
Нет. Хватит предъявив большую охапку розовых и лиловых цветов.
Она поднесла их к лицу, понюхала и протянула мне, щекотнув нос. Я чихнул. Посмеявшись, мы взялись за руки и отправились домой, подгоняемые в спину тёплым ветром. Лучи низкого солнца падали нам на плечи, и длинные тени тянулись из-под ног по рыжей земле. Просветы между деревьями вдруг наполнились тем загадочным опалово-лиловым маревом так запомнившихся мне южных сумерек.
Глава 3
Когда пришли домой, Алёна поискала на кухне, во что бы поставить букет. Но никаких мало-мальски приличных сосудов не было, только двухлитровые банки. Тогда она двинулась в комнату и решительно наклонилась над тумбочкой. Метнулась в ванную и вернулась с нашей бутылкой, из которой бодро торчал пышный лиловый букет!
Ты чего?! возопил я. Вдруг увидят?! Хозяйка!..
Да не Она придёт проверять нас только на следующей неделе. И потом Ну какая-то кривая бутылка Подумаешь
Подумаешь?!
Да. Ты смотри, какая она гладенькая! На ней же не написано: «Я с древнегреческих раскопок!» К тому же Надёжнее всего что-то прятать на самом видном месте!
И правда. Я прыснул от смеха. Бутылка была на вид новенькой, глянцевой, ярко-зелёной. Хоть и вся кособокая, мятая, слегка сплющенная там и сям, но Может, это задумка художников! И лиловый букет отлично смотрелся в густо-изумрудном стекле.
Алёна поставила его на тумбочку и стала раздеваться. Хоть я видел это уже и раньше, но всё никак не мог привыкнуть к тому, как из-под лёгкой одежды появляется загорелое тело с соблазнительными изгибами. Я подошёл и обнял её, прикоснувшись к прохладной коже.
Обычно на упругом матрасе и чистых белых простынях мы крепко засыпали в обнимку и спали до утра. Но в ту ночь мне не удалось выспаться. Я ворочался и просыпался от ярких, сюрреалистических снов. Даже запомнил одно посетившее меня видение.
Начиналось всё довольно мило: мы с Алёной, как накануне, гуляли по берегу моря, только пляж был пустым, без туристов. Даже солнце светило не ярко, а было каким-то приглушенным. Вроде его блики по-прежнему искрились на волнах, но из-под деревьев на пляж наползала густая тень, словно курящаяся дымом: как будто чернила, разлитые в воду.
И вот мы на поляне с цветами. Но это уже не душистые, пышные лиловые кисти, а какие-то корявые, мятые пучки бугристых ветвей. Словно кто-то плеснул на цветы какой-то вязкой субстанцией, так что соцветия слиплись в тяжёлые жирные гроздья, пригнувшись к земле и застыв комковатой массой.
И вдруг обстановка меняется. Я стою на той же поляне, но обычной, залитой солнцем. Вдали вздыхает море, и ветер шелестит в хвойных кронах. Алёна рядом. Я пристально смотрю на неё, поражаясь её красоте. Она совсем не такая, как наяву. Черты лица тоньше, изящней. Фигура не атлетически крепкая, а очень стройная, но с округлостями в нужных местах. Даже рост Алёны меняется. Кажется, она на глазах вытягивается вверх, и уже не едва достаёт мне головой до плеча. Нет. Теперь она выше, лицо её наравне с моим. Она с доброй улыбкой смотрит на меня огромными, ясными серо-голубыми глазами. И те кажутся на солнце зелёными.