Ты прав, чайханщик, и потому ты заслужил щедрую награду. Но прежде опиши мне этого купца. Как он выглядит, во что одет, каков его возраст на твой взгляд. Не мне тебе учить!
Получив описание купца Рахматулло, человек, чьё лицо было скрыто во мраке, швырнул Ойбеку пригоршню золотых монет все они оказались в потных ладонях чайханщика. Когда же его ночной благодетель принялся завязывать кошель, ещё одна золотая монета выпала оттуда.
Можешь подобрать её, кивнул он чайханщику. Она тоже твоя.
Мелко, подобострастно захихикав, тот наклонился, чтобы отыскать монету. Ойбеку уже удалось схватить её, когда вдруг он понял, что не может подняться и даже вздохнуть. Монета выскользнула из его пальцев и укатилась, а чайханщик в отчаянии хватал ртом воздух, в то время как обманчиво мягкая ткань платка всё сдавливала и сдавливала его горло
6
На следующий день Рахматулло поднялся довольно рано и едва ли не сразу принялся заниматься мелкими делами по дому убитая горем вдова пока что ни находила в себе сил браться за хозяйство. Рахматулло покормил и почистил своего жеребца, стоящего на привязи у ворот дома Адолат, натаскал воды из арыка, залатал дыру в прохудившемся заборе вдовьего дома. За этими заботами минул полдень. После полудня бухарский купец, замесил тесто и принялся печь лепёшки в тандыре ещё у себя дома в Бухаре полюбил он это, в общем-то, не мужское занятие. Когда лепёшки были готовы, Рахматулло отведал их и уговорил съесть немного ещё не до конца пришедшую в себя Адолат. Котда трапеза была совершена, купец направился к вечернему намазу в квартальную мечеть, где немного послушал местного молодого имама. Возвращаясь из мечети, Рахматулло проходил мимо чайханы Ойбека и обратил внимание на то, что хозяина нет на месте, и чайхана заперта, а вокруг топчется несколько стариков, по всей видимости, завсегдатаев.
Прохожий, ты не знаешь, куда подевался наш чайханщик Ойбек? осведомился у купца Рахматулло один из них. Мне сказывали, ты вчера заглядывал в нашу чайхану.
Почём же мне знать, почтеннейший? живо откликнулся Рахматулло. Да, вчера я заходил в вашу весёлую чайхану и немного поболтал с уважаемым Ойбеком. Судя по нашим вчерашним душеспасительным беседам, ваш чайханщик решил отправиться в хадж в Мекку. Или, возможно, в землю Миср за тростниковым сахаром! пошутил он, весело расхохотавшись, и двинулся дальше. Старикам осталось лишь проводить странного приезжего недоуменными взглядами.
На следующий день Рахматулло решил не откладывать посещение самаркандского базара, куда и отправился сразу после завтрака, состоявшего из куска вчерашней лепёшки и пиалы зелёного чая.
На базаре внимание бухарского купца привлёк худой, оборванный дервиш в лохмотьях, возле которого стояла миска, куда желающие бросали мелкие монеты. Влекомый жалостью, да и любопытством, чего уж скрывать, Рахматулло подобрался к дервишу поближе.
Помолись за меня Аллаху, добрый человек, проговорил он негромко, опуская в миску для сбора подаяния несколько мелких монет.
Поздно, поздно молиться Всевышнему! заскулил в ответ дервиш. Ибо было мне видение, заговорил он ещё громче, упав на спину и принявшись кататься по земле. Тёмной ночью явилась в Самарканд гуль дьяволица (13). И сидела та дьяволица верхом на льве, и лев её алкал человеческой крови. И было много рук у той дьволицы! И в одной руке держала она отсечённую голову врага, правоверного мусульманина! А в другой руке её был меч, а в третьей руке петля, дабы душить добрых мусульман, и улавливать души их на том свете, препровождая их в ад. И ещё держала та дьяволица чашу с вином, мерзким вином и пила его своим устами богохульными! И рекла сими устами: «Погибель, погибель городу Самарканду!» И смех лился из уст её! И завтра дьяволица эта пустится в пляс! кричал дервиш.
И от пляса поднимется смерч, и разрушит славный город Самарканд, продолжил про себя купец Рахматулло, отходя от дервиша прочь. Купец почитал людей-подвижников среди суфиев, но он также знал, что немало встречается среди тех, кто носит грубую накидку из верблюжьей шерсти, и мошенников, и обманщиков, и попросту людей, одержимых на деле злыми духами. Похоже, дервиш, сидевший на самаркандском базаре, принадлежал к числу последних. Рахматулло отошёл от него прочь, и желание сыпать деньги в миску для подаяний у него вовсе исчезло. Но вопли дервиша вновь подтолкнули купца к размышлениям. Многорукая дьяволица, сидящая верхом на льве с отрубленной головой и чашей с вином Где-то он уже слышал об этом? Но где?
Занятый собственными мыслями, купец Рахматулло углубился в толчею базарной толпы, не обращая внимания на царившую кругом людскую сутолоку. От размышлений его отвлёк зазвучавший прямо под ухом звонкий голос мальчишки-водоноса:
Правоверные, купите воду! Моя вода сладка, как щербет и холодна, как лёд! Мой отец добывает воду из подземного источника, подобному источнику Чартак! (14) Только он один знает дорогу туда! Купите воду, правоверные!
Налей и мне, кувшинчик воды, малыш! обратился к водоносу купец Рахматулло, желая глотком свежей воды прогнать чёрные мысли.
Самая вкусная вода для нашего гостя их Бухары, ответил мальчик чуть тише, озорно улыбаясь.
Откуда ты знаешь, что я из Бухары?! поразился Рахматулло, невольно отпрянув назад
Ведь ваше имя Рахматулло, уважаемый? Один купец из Дели, из страны Хиндустан, просил меня найти вас в городе и передать, что он остановился в караван-сарае, том, что неподалёку от мечети Биби-ханым (15), и что он будет ждать вас сегодня после вечернего намаза. И он скажет тебе самое важное, что ты сейчас хотел бы знать спокойно заговорил в ответ мальчик. А, теперь, покупатель, я налью тебе глоток воды, сладкой, точно щербет при дворе амира и прохладной, словно лёд на горных склонах Бадахшана! продолжил юный водонос обычным голосом базарного зазывалы и налил воду в глиняную флягу купца. Тот сунул юному торговцу деньги, а затем кинулся за ним следом:
Скажи, мальчик, как выглядел этот купец? Что он ещё просил тебя передать? О чём самом важном для меня идёт речь?
Но мальчик, словно исчез в толчее базара. Рахматулло принялся было искать его, как вдруг, будто бы отовсюду послышались звуки труб и зычные возгласы глашатаев:
Кадий Абдуррахман идёт! Дорогу кадию Абдуррахману! Кланяйтесь, правоверные, светочу ислама!
Базарная толпа немедленно поредела, и люди, стоявшие в ней, преклонили колени. Купец Рахматулло последовал общему примеру, желая, впрочем, разглядеть кадия получше. Наконец, в окружении двух дюжих стражников, появился низенький старичёк в зелёном тюрбане. Лицо его могло показаться совсем уж простым и даже детским, если бы не проницательный взгляд серых, немного водянистых глаз. Также, как удалось заметить бухарскому купцу, приплюснутый нос кадия украшало приметное родимое пятно.
Вот он, наш кадий Абдуррахман! восторженно зашептала какая-то женщина, стоящая рядом с Рахматулло. Он не прячется от народа за стеной из судебных свитков! Он сам ходит по базару, надзирая за тем, как торговцы и покупатели блюдут шариат! Вот за это, мы, простые люди, и чтим его! Да почиёт на нём благодать Аллаха!
Ещё бы тебе не чтить тебе его, женщина, отозвался чей-то совсем уж тихий укоризненный шёпот. Не станешь чтить кадия Абдуррахмана об этом ему живо донесут его глаза и уши из числа стражников, уличных попрошаек, внимательных завсегдатаев чайхан и курилен терьяка. А таких глаз и ушей у него множество!
Когда кадий в сопровождении стражи удалился, и люди на базаре вернулись к своим занятиям, прерванным его появлением, купец Рахматулло решил, что пришло время ему покинуть базар и направиться в дом вдовы Адолат, где он остановился. Так он и поступил, дорогой рамышляя, что за купец из Хиндустана так жаждет встречи с ним. Рахматулло доводилось бывать и в Дели, и в других городах Хиндустана, но он не мог припомнить, чтобы у него оставались там друзья, страдающие от разлуки с ним.