Что еще мне откроется вместе с этой дверью, я не знала, но была уверена, что это намного интереснее той жизни, от которой я бежала.
Глава 6. Разрушен
Саша
Я поехал на кладбище один. Не сразу. Несколько дней собирался с силами. Не был на могиле Жени со дня похорон. На кладбище ничего особенно не изменилось. Снова было ветрено и малолюдно. Автобус уже увез тех, кого привез утром, а машин у ворот был всего две. Я оставил свою и пошел пешком. Нашел быстро. Память не подвела. Брат все так же смотрел на меня с портрета. Засохший букет роз стоял в простенькой вазе.
Я просто стоял и смотрел в Женькины глаза. Такие же, как у меня. Говорить с ним у меня не получалось. Я не хотел ничего обещать ему. Или себе.
Ветер трепал волосы, залезал под куртку, заставлял дрожать и ежиться. Словно сам воздух этого места высасывал жизнь из тела. Прошло минут десять, а я уже чувствовал себя паршиво. Вряд ли Женя был бы рад, простудись я сейчас. Это совсем будет некстати.
Я шел обратно к машине, когда увидел мужчину. Он свернул, не дойдя до парковки, направился к остановке, стал рассматривать расписание автобуса. Даже я знал, что после обеда тут никогда не ходит транспорт. Очевидно, мужчина тоже это выяснил. Его плечи опустились. Да, веселого мало. До окраины города, где можно поймать что-то рейсовое или хотя бы такси, километров пять. Мужчина, очевидно, собрался пройти их пешком. Он не был старым. Это я видел даже издалека. Но все же не самая приятная прогулка в такое время года. Идти придется вдоль дороги. Опять же ветер. Садясь в машину, я знал, что подберу его.
Мужчина на удивление бодро шел к дороге. Я едва успел догнать его у шоссе.
Садитесь, подброшу вас в город, предложил я, открывая пассажирскую дверь старой отцовской Нивы Шевроле.
А, нет. Спасибо, рассеянно махнул рукой путник. Я дойду. Тут два шага.
Ветер нещадный, и моросит уже. Так себе прогулка намечается. Я бы не приставал, но сам продрог до костей. Садитесь.
А, черт, да. Почему нет? Спасибо.
Он сел на сидение рядом со мной и пристегнулся, зябко передернул плечами.
Дима, запросто представился мой попутчик, хотя он годился мне в отцы, и было бы уместно назвать полное имя.
Но я не стал приставать с этим, принимая простецкую манеру.
Саша.
Мы быстро пожали руки.
Спасибо, Саш. Выручил. Что-то я совсем забыл, как сюда не любят ездить такси.
Ага, кивнул я. А автобус один уходит в полдень и не возвращается.
Точно. Ты местный?
Почти. Из пригорода.
А, не знаю оттуда никого. А здесь кто?
Он кивнул головой назад, имея в виду вечный покой.
Брат.
Недавно?
Я повернулся к нему, удивляясь догадливости.
Ты шел из района, где недавно стали осваивать. Прости, даже слов не подберу. Осваивать Кошмар.
Я успокоился. Мужик был приятный. Уж точно не шпион. Нас никто здесь не ждал. Особенно меня. Мой попутчик действительно видел, что я шел с новой зоны.
Да, недавно, подтвердил я.
Соболезную.
Спасибо.
А у меня жена. Онкология. Пять лет уже прошло.
Мне жаль.
Да. Спасибо.
Он вытер глаза, заставляя меня нервничать, а потом натянуто рассмеялся.
Прости, приятель. Я мало общаюсь с людьми. С соседями редко да с дочкой. Ты вроде добра мне хотел, а я тут болтаю. Клянусь, я не трепло. Но вроде как
Поговорить положено по дороге, закончил я.
Дима кивнул.
Расслабьтесь. Не обязательно меня развлекать беседой. Это не такси. Вы где живёте?
Черемушки.
Мне было совсем не по пути, но я решил подвезти мужика. Какой-то он мне показался трогательный. Наверно, я долго жил за границей. Совсем отвык от нашего менталитета, где каждый хороший человек живет с душой нараспашку. Вот и Дима мне понравился. Я словно согрелся в его компании и не хотел оставаться один.
Мы очень уютно молчали до самых Черемушек. Я притормозил на единственной в районе остановке.
Здесь нормально? спросил я своего попутчика, который притих и даже, кажется, задремал.
Он тут же открыл глаза и осмотрелся.
Саш, ты меня почти до дома довез. Как так?
Нечаянно вышло, развел я руками.
Спасибо огромное. Дай Бог тебе доброго здоровья.
И Вам не болеть, Дим.
Да уж теперь точно не слягу с простудой. Вон мой дом. Он показал пальцем небольшой ухоженный домик в конце улицы. Пойдем, я тебя чаем напою.
Второй раз с момента приезда я решил пренебречь безопасностью и с удовольствием принял приглашение.
А пойдем.
Проехав еще немного, я закрыл машину и отправился за Димой. Что-то он тронул во мне. Какие-то знаки, предчувствия. Я стал суеверным после смерти брата.
На веранде сохли расписанные то ли под Хохлому, то ли под Городец амфоры. Очень необычно. Античная форма и русская роспись.
Ты рисуешь? спросил я Диму, указывая на керамику.
Надо говорить «писать», а не «рисовать». Сразу видно, что почти в деревне живешь, душевно подколол меня мужик.
Я засмеялся, мотая головой.
Да, деревня. Что с меня взять. Но горшки красивые, продолжал я дурачиться.
Это амфоры. Жена любила гончарить. Дочка расписала недавно. Она у меня художку заканчивала. Одаренная натура.
Это видно, подтвердил я, не переставая рассматривать затейливую роспись.
Ты заходи лучше, Саш. На веранде не сезон чаевничать.
Да, это точно.
Я последовал за Димой в дом. Он был простой, но уютный, очень теплый. И не только в обогреве дело. Тут хотелось жить семьёй, хотя бы с любимой женщиной. Пить чай, смотреть в окно, расписывать амфоры, выращивать цветы, бесконечно что-то чинить и латать.
Дима включил чайник и собрал на стол нехитрый перекус. Бутерброды, печенье, мед, варенье. Я почувствовал зверский голод.
Мы перекусили и болтали как старые знакомые. Мне было спокойно и хорошо. Дима рассказал, что все делал в доме сам. От фундамента до мебели. Я удивлялся и качал головой. А когда дело дошло до меда, закатил глаза. Никогда я такого не пробовал. Может, в детстве? Нет. Даже в детстве не чувствовала в этой сладости такого аромата.
Нравится, да? прочитал Дима по моему лицу. Натуральный.
Офигенный. Никогда такого не ел.
Я тебе в баночку положу, обрадовался Дима. Знакомый пасеку держит. В магазине такого не купишь.
На мои отказы и доводы о неудобстве он не среагировал. Но в принципе баночка позволила мне собираться домой. Она тоже была каким-то знаком.
Мы с Димой даже обменялись телефонами. Я так и не понял, зачем, но как-то вышло само.
Заезжай как-нибудь на чай. Всегда рад. Если меда надо будет я тебе возьму.
Спасибо. Может быть, неуклюже соврал я.
Мы оба знали, что я не приеду, но знакомство было приятным. Возможно, в другой ситуации я бы продолжил знакомство, но не сейчас.
Дима еще раз поблагодарил меня за подвоз и проводил до машины. Я еще некоторое время смотрел в зеркало заднего вида. Он стоял у дороги, пока машина не скрылась из виду.
Всю дорогу до дома я вспоминал, кого он мне напоминает. Так и не решив, кого, я бросил машину на стоянке, поднялся наверх в квартиру, хлопнул дверью, прижался к ней спиной. Накрыло очень быстро.
Мысли о Женьке, о Крылове, о Карине, о плане. Мне бы заняться делами, которых накопилась тонна, но я не мог. Глаза щипало. Душу рвало на части.
Я едва успел дойти до кухни, плеснул себе коньяк в бабушкину чашку, выпил залпом и сполз на пол. Осел кулем, упер локти в колени, схватился за голову и, закрыв глаза, старался не рыдать. Запоздалое отчаяние. Никогда не плакал на кладбище. Меня настигало осознание позже. Иногда на обратном пути, иногда уже дома, даже в салоне самолета. Сейчас меня никто не мог видеть, слава богу. Но я все равно сдерживал звериный крик и желание разнести все в щепки.
Я не слышал, как она вошла, но почувствовал присутствие, а потом сразу прикосновение. Она гладила меня по волосам, как маленького мальчика. Подняв голову, я встретил ее взгляд. В нем не было жалости. Жалость вымораживала. Моя прекрасная незнакомка смотрела с сочувствием, нежностью и осторожным интересом. Она меня не боялась. Я больше не был ее маньяком. А она, кажется, стала моим лекарством. Скорая помощь, которую не вызывали, но в которой остро нуждались мой натянутые нервы.