Она хихикнула и, не прощаясь, побежала вниз по лестнице, доставая телефон из сумочки. Я не стал ее удерживать или догонять. Ключ остался в ее сумке. Она вернется, если захочет. Я очень хотел, чтобы она вернулась, но не мог никак на это повлиять. Вернувшись в квартиру, я подошел к окну и увидел, как она садится в такси.
На часах было восемь утра. Скоро придет Карина, а я все еще выгляжу как дерьмо. Правда, чувствую себя весьма неплохо. Хороший секс не решает проблем, но делает жизнь веселее.
Провожая глазами машину, я вспоминал сладкие стоны, которые издавала моя незнакомка. Вроде бы нечаянно, но как будто иных звуков ее рот не мог породить. Она вся была соткана из желания. Чистая страсть толкнула эту скромницу в мои объятия. Член заныл сладкой болью, едва я вспомнил, как ее блестящие каштановые волосы то и дело липли к губам, пока я трахал ее, и она убирала их назад, зачесывая пальцами. Как она несмело, но мужественно брала мой член в рот. Обычно девчонки даже не пытались сделать мне минет. Секс да, но реально мало кто решался на орал. А она смогла, не струсила, не побрезговала. Я даже не просил. Она захотела.
Мать моя, ну разве можно дрочить, когда яйца и так пустые из-за безумной ночи? Кажется, не только эта милашка превысила все свои лимиты. Я тоже слетел с катушек, забыл про резинку и не исправился, потому что было плевать. Слишком сладко было ощущать ее оргазм без преграды латекса. Хорошо, что успел выйти, не кончил в нее.
От одной этой мысли член заныл. Я попер в душ. Вариантов не осталось. Буду очень чистый и спокойный. Подрочить с утра чем плохо?
Я настроил воду и упёрся ладонью в стену, обхватил себя, стал двигать по всей длине, вспоминая, как вчера трахал здесь ее. Как она кричала. Как извивалась. Как мыла меня. Как сосала. А потом опять мыла.
Это был лучший гребаный секс в моей жизни.
И, пожалуй, самая приятная дрочка по мотивам лучшего секса. Мне не понадобилось много времени. Я кончил через пару минут, даже чуть расстроившись, потому что не успел вспомнить, как трогал ее прямо в поезде, какими скользкими были мои пальцы от ее влаги, как она кончала на них, кусая губы и безумно таращась в темноту за стеклом вагона.
Блять, можно начинать сначала. И я бы начал, наверно, но голос Карины сбил весь настрой.
Сашка, где ты? Верден! Ты дома?
В ванной, пролаял я, еще слегка пришибленный после оргазма, и стал выбираться.
Замотавшись в полотенце, я вышел и тут же наткнулся на Карину. Она стояла посреди комнаты и смотрела то на меня, то на смятую простынь.
Только не говори, что снял девку в первый же день, Верден.
С чего ты взяла? не очень убедительно удивился я.
На всю квартиру пахнем сексом. Презерватив в ведре.
Господи, я как будто перед мамой стою. Но и она вряд ли бы меня так отчитывала, скорее, сделала бы вид, что я бесполый ангел и секса не существует. Наехать с порога умела только Карина. Это ее дар и проклятье. Мое проклятье.
Саш, разве можно? Мы же говорили никаких контактов, никаких друзей и родственников. А ты тащишь шлюху в квартиру.
Я хотел сказать, что она не шлюха, но не стал. Для Карины это точно не аргумент. Стоит признать, что она была права. Я не должен был позволять себе такого. О моем возвращении и так скоро станет известно, но пока стоило избегать любых контактов. Я ведь мог поставить ее под удар. Не Карину, мою незнакомку.
Но ключ уже был у нее и оставалось надеяться, что я останусь в тени и она, возможно, не придет. Нет, черт возьми, я не мог заставить себя не желать ее возвращения.
Верден! Ты слушаешь меня вообще? рявкнула Карина, вытаскивая меня из мыслей.
А, я да. То есть, почти. Что ты говорила?
Карина выдохнула раздраженно и опустила руки.
Говорила, что скучала по твоей наглой небритой морде, придурок.
Я сократил расстояние между нами и обнял ее.
Я по тебе тоже, стерва.
Мы обнялись наконец. Я прижал к себе Карину, но она почти сразу отстранилась.
Все еще не любит лишние контакты.
Полотенце сейчас упадет. Надень штаны, Христа ради, попросила она ядовито. Ты, кстати, ужасно выглядишь. Что за лес на лице?
Все еще говорит то, что думает.
Я не стал ничего отвечать на это, просто пошел одеваться. У меня остались здесь какие-то вещи. Джинсы налезли, хотя были потертые до омерзения.
Саша, я тебя умоляю! Мы идем к нотариусу.
И что? не понял я.
У тебя дыра на колене.
И что?
Ты издеваешься?
Нет. Это ведь нотариус, а не светский раут.
Прошу тебя, надень брюки и рубашку. И побрейся, пожалуйста. Мы опаздываем.
Брюки в шкафу тоже были. Даже костюм. Хороший, итальянский, для переговоров и прочих деловых встреч. Мы не опаздывали, но Карина специально нагнетала и повелевала. Она волновалась, конечно. Хотя мы оба догадывались, что будет в завещании, гарантий все же не было.
Я отвык от деловой одежды, живя в свободной от предрассудков Ирландии. Даже штаны я иногда не надевал на работу, потому что большую часть дня проводил в собственном доме, за ноутбуком, обсуждая все нюансы со спецами дистанционно.
У нас были и офисы. Там, в Дублине, и здесь в Москве. Их построили для удобства сотрудников, которым не нравилось работать дома.
Карина была старой закалки. Она осталась в России и строго придерживалась правил посещения официальных мест. К нотариусу нужно идти в брюках и побритым. Она ушла на кухню, позволив мне голым копаться в шкафу.
Слава богу, брюки нашлись. Они даже не помялись. Я надел их, не боясь получить еще один нагоняй от Карины. Вот с бритьем было сложно. Нашлась только старая Женькина машинка, которая убрала половину моей роскошной бороды. Выглядело это печально. Придется купить станок и побриться как следует. Но Карину устроил и такой вид.
Наконец похож на человека, отвесила она мне комплимент.
В душе я все равно Биг Фут, не сдержался я.
Хоть Биг Бен. Поехали.
Сев в Женину машину, я испытал странные чувства. Запоздалая боль сжала сердце. Меня замутило. Я вспоминал, как брат просил поехать с ним в салон, как мы ржали, словно дети, которым на голову упал мешок денег. Как странно себя чувствовали, разбогатев настолько, что могли купить новую машину. Женька был слегка сдвинут на авто. Он постоянно менял их, покупая все лучше и лучше с каждым годом. Начав с Пежо 307, он дорос до новенького Паджеро.
Меня никогда не возбуждали тачки. Я предпочитал недвижимость. Первая квартира, в Италии, была куплена по моему настоянию. Потом в Лондоне и Дублине. Но дома я себя чувствовал только в ветхом Подмосковье, в квартире бабушки и дедушки.
Зачем было ехать в нашу глушь, Сань? снова ворвалась в мои воспоминания Карина. Я бы забрала тебя в Москве где-нибудь, в гостинице.
Ненавижу гостиницы, пробормотал я. И Москву терпеть не могу.
Знаю. Оба вы одинаковые. Провинциалы до мозга костей.
Она замолчала и не проронила ни слова до конца пути. Карина говорила про Женю, словно он был жив. А я не понимал, нравится мне это или нет. Полгода прошло со смерти брата. Кажется, не только я бегал от смирения и принятия. Его жена, вдова теперь, тоже не особенно верила в реальность. Но мы оба знали, что реально и что нет. Мы оба хотели действия. Хотели мести. Или возмездия.
Чего-нибудь, кроме бездействия.
Нотариус и оглашение завещания были первым шагом. Возможно, они станут и толчком к действию. Ни я, ни Карина не смогли смириться за полгода.
Нотариус ждал нас в кабинете. Обстановка была слишком уж простой для столичного стряпчего. Только бриллиантовые запонки на рубашке выдавали дельца в сухом, как урюк, дядьке неопределенного возраста.
Над его креслом висел портрет президента. Он смотрел на нас всех с прищуром и укоризной одновременно. Словно веб-камеры, а не глаза. Даже его портрет напрягал. Он мне никогда не нравился. Я игнорировал выборы, а вот Женька ходил и голосовал. И Карина тоже. Они оба думали, что это начало новой эпохи. Возможно. Он бодро начал, разогнал министров, взял курс на реформы и борьбу с бюрократией и коррупцией. Но до нас это все то ли не дошло, то ли не сработало. Методы ведения бизнеса даже в Подмосковье остались старые. Эти методы и убили моего брата.