Без альфы Таировы стали слабей. Безумие объявлять войну, когда во главе стоит всего лишь бета. Сайдар сказал себе: «Хорошо, я подожду. Месть то блюдо, которое подают холодным».
И вот, наконец его время пришло. Во главе Таировых встал новый альфа. Старший племянник вырос, нашёл пару и обзавёлся алым цветом глаз. Теперь Сайдар имел право уйти, оставив стаю в надёжных руках, и совершить свою месть. Наконец-то.
Свои действия он планировал много лет. Но когда к ним приступил, всё сразу пошло не по плану.
Глава 2. Сайдар. Три недели спустя
Три недели спустя.
В теории Сайдар знал, каким немощным чувствует себя обычный человек, но никогда не думал испытать на себе это отвратительнейшее ощущение. Истинный волк по рождению, даже отказавшись от части себя, тридцать восемь лет он проходил по земле сильным оборотнем. Пусть не альфой, но тем, с кем считались и друзья, и враги, уважая и дух, и мощное тело.
Сейчас его волк как будто исчез, а с ним сила мышц, острый нюх, слух и зрение. Избитый врагами, Сайдар не исцелился, как это было всегда. Остался таким же больным и слабым, хотя после нападения прошло, наверное, полдня.
Точного времени он не знал. Пока связанным валялся в багажнике автомобиля, то и дело терял сознание. А здесь, в маленьком помещении, куда его притащили, не было окон. Не было ничего, только голые стены, тусклая лампочка на потолке, металлическая дверь вся во вмятинах и царапинах, смердящее застарелой мочой ведро в углу и тюфяк, до которого ему ещё предстояло добраться.
Станет полегче, и он доползёт. Там миска с водой. Так что надо. Чтобы выжить, ему надо с силой собраться.
В причине ужасного самочувствия он не сомневался. Даже втрое сильнее избитый, давно бы уже исцелился. Ему мешала мутно-серая дрянь, вколотая врагами. Это она делала его таким слабым.
Но проиграл он не потому, что на него навалились гурьбой, избили и отравили, вогнав шприц в шею. Он сам во всём виноват заигрался в мстителя, переоценил силы, не довёл дело до конца, время тянул. Должен был, слово себе давал, а так и не поднял руку на Алую.
Только последний дурак мог считать, что Чернолеские не станут искать свою альфу. Только крайний кретин мог всерьёз полагать, что на территории заповедника, всего в трёхстах километрах от осиротевшего логова, их не найдут. А когда найдут, он сможет отбиться от целой стаи разозлённых волков, жаждущих крови того, кто украл у них альфу.
Его бы точно забили до смерти, если б не Алая. Она вмешалась, из клетки грозно зарычала на всех. Не подействовало Сайдара продолжили жестоко бить. Тогда, несмотря на присутствие десятка мужчин, она обратилась. Забыла о стыдливости, закричала:
Прекратите! Он должен жить!
И любой мог видеть её наготу: снежно-белую кожу, светлые волосы, всю фигуру. Сайдар, лёжа на полу, и то смог разглядеть всё, что прежде увидеть она не давала.
Обратись назад, Аллият. Не позорься ради жалости к этой собаке, приказал главный из явившихся её спасать.
Сайдар бы сказал то же самое, так что не стал спорить. Да и когда? Главарь подошёл к нему, удерживаемому троими, и вколол эту дрянь прямо в шею.
Через минуту Сайдара уже не требовалось держать. Черные пятна поплыли перед глазами, он не то что сопротивляться, он пошевелиться не мог и дышал через раз. А затем и вовсе лишился сознания первый раз в жизни.
Он мог лишь догадываться, как оказался в багажнике. Не знал точно, но не сомневался в месте, куда его привезли. Нюх потерял, но смердело тут Чернолескими. Это их логово, и их тюрьма для него.
Собственные плохие решения подвесили жизнь Сайдара на тоненький волосок. Ему некого винить, кроме как себя самого. И надеяться не на кого. Таировы думают, что он в Европе, пьёт молодое вино и развлекается с горячими итальянками. Покидая дом, он сам просил беспокоить пореже, так что ещё месяца три никто не спохватится. А там уже и костей не найдут.
Алая отомстит и за клетку, и за унижение, и за то, что он так ничего с ней и не сделал. Как последний слабак поддался на её страх, слёзы и уговоры.
Вот сейчас она над ним посмеётся. Поиздевается вдосталь. Женщины многое мужчине могут простить, но не слабость. И не унижение, которое пришлось пережить. Женщины безжалостны к тем, кого ненавидят.
А Алая его ненавидит, потому и спасла.
«Аллият. Тот отравитель, сын паршивой собаки, назвал Алую Аллият».
Имя Алой и подходило, и нет. Ну какая Аллият из натуральной блондинки, светлоглазой и белокожей? Её бы Наташей назвать, Машей, ну или Аллой, Аллочкой
Сайдар собрался с силами и сплюнул чёрным на пол. Выглядело мерзко, но знак был хорошим тело избавлялось от яда.
Временами ему требовалось осадить волка, так что ощущения он знал, только эти оказались сильней на порядок, а он в итоге на порядок слабей.
Снаружи послышались шаги, кто-то взялся за ручку двери.
Сайдар попытался подняться с пола, но сил, увы, не хватило. Так и остался лежать и ждать самозваного гостя.
Дверь открылась, и внутрь вошёл молодой человек. Посмотрел на раскинувшегося в центре небольшого помещения Сайдара, схватил его за руки и оттащил к тюфяку. Через минуту принёс стул и поставил его в центре комнаты. А ещё минут через пять-десять дверь открылась и внутрь, опираясь на трость, вошёл тот, кого Сайдар уже не ждал в этом мире увидеть.
А ведь Алая, сидя в клетке, клялась: «Отец мёртв». И он, дурак такой, ей поверил.
Прежде мощный дуб, сейчас разбитая колода, но стоящий на своих двоих старый альфа Чернолеских вошёл в камеру и грузно опустился на стул.
Виновник смерти Мириам и Тимура находился на расстоянии считанных метров, а Сайдар лежал на полу и не мог даже руку поднять.
Ну здравствуй, Сайдар, сказал старый Чернолеский. Не могу сказать, что рад видеть тебя в своём доме. Но рад видеть раздавленным слизняком.
Глава 3. Сайдар. Глядя убийце в глаза
Сайдар молча смотрел на старого убийцу, берёг силы. Они возвращались, но медленно, как будто по капле, тонюсенькой струйкой, когда наполнить следовало океан. Слабость бесила, вид старика вызывал едва контролируемую ярость, и при этом злорадство, почти что восторг.
Алая обманула черти старика ещё не забрали. Значит, можно причинить ему настоящую боль. Не искалечить, не укоротить число дней на земле, не убить, нет-нет, только не это. Сайдар не для того ждал целых шесть лет, чтобы удовольствоваться всего-то чужой сломанной шеей.
Он ещё не знал как, но твёрдо верил, что сделает это отберёт у старика то, чем тот больше всего дорожит. Только такая месть достойна памяти Мириам и Тимура. Боль, которая останется в душе незаживающим ожогом. Будет дёргать, не отпуская, и день, и ночь. Не оставит в покое даже на смертном одре, а может быть, и за ним.
Осталось узнать, чем Чернолеский дорожит больше всего. А потом сломать это. Или отобрать. Уничтожить. Поступить с ним, как он поступил.
Сайдар неподвижно лежал на грязном полу, но чувствовал себя стоящим внутри круга бойцом, будущим победителем.
Так и будешь молчать? сказал старик, не дождавшись ответа на оскорбления. Или говорить не можешь? Он усмехнулся. Ох, Сайдар. Стал слабым, разнежился, катаясь в бронированных тачках. Годами тяжелей чернильной ручки ничего в руках не держал. Я одному удивляюсь, чего тебе в своей сытой жизни не сиделось? Зачем ты к нам полез, а, Таиров? Может, честно расскажешь?
Сайдар попытался ответить, но пересохший рот не издал ни звука, кроме хрипа и неприятного чмоканья слипшихся губ.
Старик приказал молодому парню, стоящему за спинкой стула:
Коляня, иди-ка, напои нашего гостя. А то у меня уже кости ломит сидеть тут без толку.
Молодой оборотень вышел за дверь и через минуту вернулся с бутылкой воды. Подошёл к Сайдару, рисуясь удалью, присел на корточки и рывком за волосы заставил поднять голову.