Прикрыл глаза, чтоб ненависть не светила так откровенно, и промолчал.
Кабан грозил, грозил и, наконец, исполнил свою угрозу в тот самый момент, когда перестал обращать на него внимание. И потому сильно удивился, когда весло ткнулось в бок. Вспыхнула боль, и взгляд на хозяина, полный ненависти, вышел на удивление убедительным.
Оказалось приплыли. За разговорами три дня пролетели.
Кабан таки ткнул веслом еще отпинать грозился, да не исполнил: вот он город.
Он раскинулся на берегу реки. Не город вообще-то: нет мощных стен и Золотых ворот но как назвать бескрайнее скопище землянок, избушек, домов и каких-то строений деревянных, каменных, глинобитных, в которых тоже жили и трудились люди? Так что город. Общественных удобств никаких вода из реки, туалет под кустом и свалка повсюду. Здорово, да?
Но были сады.
Меня перегрузили с плота на носилки и понесли боль полоснула и отпустила. С любопытством взирал на дома, жители которых зевали, потягивались, завтракали, готовились к дойке коз и коров, с которыми жили под одной крышей, куда-то спешили, не забивая головы новостью кто это прибыл к ним утренним рейсом на пятибревенчатом плоту? Подумаешь Сын Бога со свитою! Тут завязка на портках лопнула вот зараза, язви ее!
Как хорошо было б сейчас встать с носилок, потянуться всласть да поясно поклониться здравствуйте, люди, вот я и прибыл! Встречайте благую весть!
А была, не была!
Здравствуйте, люди! Вот я и прибыл, поднял руку и заорал. Приветствуйте Сына Бога!
Никто даже не оглянулся.
Че орешь-то? приблизил свое лицо Кабан. Не явишь чуда сейчас убью. Ну?!
Судорожно вздохнул встать бы сейчас, вот это чудо! Где-то читал, что обездвиживание можно снять силой внушения. Снять вообще можно все, что касается физиологии и психики беспредельны возможности человека. Но. не могу.
Завидев тупичок в глинобитных заборах, Кабан заставил повернуть туда.
Носилки опустили вокруг все те же гнусные рожи.
Сын Бога! потешался Кабан, вырезая упругую вицу из колючего куста. Едрить твою! Пыль придорожная! Сейчас я с тебя гонор сгоню. Ведь как говорится, главное в человеке не внешность, а норов. Сейчас познакомлю со своим поближе.
Ты ничего не знаешь о силе настоящей веры, сказал пересохшими губами. Всех вас создал мой отец: вы рабы божьи. Вот и все. Умирая, попадете на Страшный суд. Праведный будет жить вечно в раю, а грешный вечно мучиться в аду.
Тогда испытай, сын божий, ад на земле! сказал Кабан.
Ребра ожгло болью.
Иисус терпел и нам велел, прошептал, прикрыв повлажневшие глаза.
Кто-то из рыбаков шумно вздохнул будто охнул.
Стало легко. Вместе всегда легче.
Это было удивительно меня стегали, а я вслух молился, не зная ни единой молитвы прежде. Может, самогипноз? Или генная память предков? Но какая разница, если помогает. Лишь бы не рыдать, не извиваться от боли, не просить пощады не делать того, что дикарь этот ждет от меня. Да я кричал, но кричал молитвы к Создателю чем больнее, тем громче.
Скалишься? покривился Кабан и отбросил измочаленный прут, все занозы которого в моем теле.
А я, наверное, сошел с ума улыбался. Когда рвут кожу на живом человеке это не только больно, это смертью грозит. А смерть избавление.
Вы братья мои, сказал осипшим голосом. У нас один общий отец. Мы должны друг друга любить.
Ты что, калека, жить устал? Сейчас я тебя проткну!
Кабан в сердцах сплюнул и взялся за копье цветовая насыщенность его лица приобретала все более интенсивный оттенок.
Эй! Эй! Эй! рыбаки всполошились, вцепились в него. Что же мы будем продавать, кроме плота?
Эй, вы там! невежливо рявкнул крепкий мужик, подходя. Когда наругаетесь между собой, не забудьте поздороваться: перед вами хозяин дома.
Добра и здоровья вашему дому, кивнул Кабан. А сунешься в наши дела, накостыляем.
Да ну? повел широченными плечами мужик.
Дурак, да? спросил мой хозяин. Один с четырьмя
Мужик моментально сделался серьезным, и следа дурашливости не осталось.
Дык дерутся умением, а не числом.
Кабан тут же ощерился и бросился на мужика. Тот бешено закрутился, раздавая хлесткие удары всем четверым. Я размашисто крестился, изображая неистовую молитву.
Мужик взаправду драться умел одному саданул по коленной чашечке, да и другому: чего мелочиться? Двум другим по почкам надавал.
Бежим! крикнул один рыбак.
А убежим? крикнул второй.
Самое время Кабан хрипел и рвался из крепких рук мужика.
Нам повезло! крикнул третий и первым бросился наутек.
Кабан таки вырвался и припустил вторым с поля боя.
Конечно, это было его удачей задраться и убежать с разбитой харей.
Мужик проводил всех веселым взглядом, обернулся ко мне:
Бойцы так себе, но в одном хороши бегают резво, ажна зайцы лысеют от зависти к ним. Мне кажется, ты их уже не догонишь.
Не кажется.
Победителю вольно шутить.
Ну а ты кто такой? спросил, разглядывая меня.
А я был готов обливаться слезами радости. Блин! И думал, думал, думал кем бы прихериться?
Мне нужна помощь. Очень нужна. Вы единственный в этом городе, к кому я за ней могу обратиться.
А что ты тут руками-то колдовал бесноватый?
Молился за вашу победу.
На грубый прогиб усмехнулся презрительно живи пока, пригодишься. И ушел.
Накатила усталость. Сколько можно? Бьешься, бьешься ну, хотя бы спина не болела, да семенили ноги. Знал, конечно безмерное горе и безнадежность одних ломают навсегда, для других неожиданно становятся дорогой к вершинам духа. И вот сейчас, когда удача и люди оставили меня, собственная глупость (дался же этот клад!) отдала на произвол судьбы, и я предоставлен лишь своим силам (которых, увы, совсем немного в искалеченном теле) только неукротимая сила духа, как второе дыхание, может спасти.
Поднял взор к небу:
Отец мой, дай сил и ответь правильно ли иду? Или обманываюсь иллюзиями, и люди просто разумные звери? Есть ли высшие законы мироздания или их нет? Возрадуются ли страждущие? Воздастся ли преступившим?
Смотрел в фантастические фигурации облаков в пустой надежде увидеть Знак знак того, что справедливость есть. И, конечно, не видел. Да и откуда быть Бог еще не зачал Иисуса Христа.
Утопиться, что ли да в свое время вернуться? Так река далеко. Закрыл глаза.
Эй, ты спишь?
Открыл глаза женщина. Конечно, женщина! В этом путешествии мне в утешители выпадают женщины. Достаточно молодая. Очень своеобразная. Ух, какие строгие глаза.
Сейчас тебя в дом перенесут.
Мне понравилось у башмачника простые отношения, ясные задачи. У него была усадьба на окраине города и лавка в центре. Там чинилась обувь, тачалась новая туда меня и определили жить, работать и сторожить. Начал осваивать новую профессию.
Иногда раздражали клиенты, но чаще с ними общался хозяин. Одно оставалось, как и прежде сидячая работа и никакой надежды на выздоровление. Мне нужно было найти загадочное МВЖС. Думал об этом, мечтал, а на досуге играл роль Сына Бога и пытался ввести окружающих в раннее христианство.
Укажи Знак присутствия Бога на земле, требовали они. Любой.
Я пожимал плечами: Бог это же очевидно, он же перед глазами; все вокруг это Бог. Кажется, так церковь учит. Но им было непонятно. Да и мне.
У меня появились сторонники. Вечерами приходили соседи и бездомные нищие, выносили меня из лавки прямо в рабочем кресле, сами усаживались подле и внимали моим речам о религии и о Боге. Подарки приносили угощение или что-нибудь из вещей, так что теперь мысли о еде не вызывали обильного слюноотделения. Что может быть в жизни лучше для скромного пастыря? А слушателей, заметил, разом всех в разговорах на загробную жизнь потянуло. Судьба-насмешница дала им возможность ходить, а они готовы руки на себя наложить, чтобы поскорей отойти к Творцу.
Звали меня уважительно Мастер. Не за руки, сноровито постигающие искусство профессии, а за язык за проповеди мои.