Если я Мастер, то вы подмастерья?
Подмастерья? обсудили они непривычное слово. Лучше зовите нас мастерки.
Подумал и махнул рукой на дурдом если затея не сбудется, всех нас развесят на столбы с перекладиной вдоль дороги или на площади. А пока обсуждали вопросы мироздания и бессмертия души.
Мастер, ты говоришь души умерших в рай попадают. Так ли это? А может, догадка? А может, на самом деле после смерти ничего нет.
И с таким ужасом в сердце вы живете? я убедительно поразился.
Меня смертью не запугать, сказал нищий с траншеями оспы на худом лице.
После продолжительной паузы я:
Уважаю. Вот просто уважаю. Но душа есть, знаешь ты об этом или нет. Время придет, и она предстанет пред судом. Помни об этом не греши.
Мастер, а как Бога узнать? Ты говорил, и дьявол же есть.
Попробовал подскочить от возмущения не получилось.
Их не по обличию признают, а по делам предложенным все хорошее от Бога, все плохое от дьявола. Это понятно?
Нарисовав страшный образ нечистого, так запугал простодушных слушателей, что потом пришлось уговаривать их не бояться мыслей своих, а бояться реальных преступников.
Мастер, а ты сам с дьяволом встречался?
Теоретически да.
И пострадал?
Практически от злых людей, чьими душами он овладел.
Итак, я стал учеником башмачника, а на досуге проповедовал. И вот что понял ненужных знаний не бывает. Пусть не учил я теологию так, где-то что-то читал, от кого-то слыхал, остальное домыслил. И предположить не мог, что когда-то все пригодится. Ну, неплохо. Хотя Творец наверняка поразвлекался, если бы слышал меня.
Но вот диво дивное чем больше я проповедовал, тем больше чувствовал, что глупею. И как бороться с собственной глупостью?
Башмачник нахваливал:
Работать можешь, а еще лучше говорить. Не здесь тебе надо сидеть. С твоими талантами в правители города.
А зачем мне правителем?
И даже вперед подался, чтобы лучше услышать ответ.
Башмачник растерялся как объяснить очевидное?
Богатства много будет, медленно, как больному на голову, объяснял. Слуги все за тебя будут делать. А ты будешь лежать и блаженствовать.
И так лежу, и никакого в этом блаженства не вижу, проворчал недоуменно.
Эй, не морочь мне голову, рассердился башмачник. Правитель города это власть. Власть сама по себе сладость. И в семье власть тоже сладость. И я свою власть никому не отдам.
Власть ничто без законов, тихо высказал заветную мысль.
Под заслуженное молчание диалог закончился.
Любил я ночами размышлять под тихое шуршание мышей по углам.
Исторический опыт утверждает, что особо плохого в существовании на низшей ступени социальной лестницы нет. Пусть холодно и голодно, но горение ума это не отменяет скорее наоборот. А вот начальником быть мало кайфа. Любым: и староста деревни, и правитель империи решают одни и те же проблемы. И количество действующих лиц примерно одно и то же. Император он ведь не империей управляет на самом деле, а десятком министров. Не может ум человеческий эффективно руководить миллионами людей вот в чем заблуждение правителей, всех без исключения. Людьми правят законы. Императоры приходят и уходят, а законы остаются. Императоры любят издавать законы но только хорошие приживаются, а плохие пожирают своих создателей. Но это другая тема ну ее
И вдруг сладко защемило в груди. Представилось, как я внушаю законы Божьи, а мне внимают, доверчиво и восторженно Блин! С моим ораторским искусством стать проповедником самое то.
Озадаченно потер лоб. Это что же, судьба моя стать для народа законотворцем божьим? А что? кому-то же надо! Почему бы мне не стать первосвященником в этой Богом забытой стране?
Я вырезал подошвы из толстой кожи, протыкал их шилом, протягивал дратву. а в душе пели и перекликались мелодии. Так бывало всякий раз, когда выходил на верный жизненный путь. Музыка гремела и поднималась к небесам. Но явственно пробивалась в ней, крепла и звенела трагическая струна. Таковы судьбы всех мессий. Печально, блин!
Послушникам объявил слышу голос отца своего!
Так явственно слышу протяни руку, дотронешься.
Что он, Мастер, говорит?
Он говорит все, кто верует, должны жить и молиться вместе, владея общим имуществом. Но имущество это принадлежит Ему. Человек рождается, живет, работает лишь для Бога Ему он строит жилища с высокими куполами и большие монастыри, в которых молятся, каются и работают верующие.
Другого общественного устроения не знал коммунизм мне ближе всего.
Ты этому веришь?
Мне нет нужды верить, я это знаю.
Есть в человеке много непостижимого для него самого. Все таинственное и высокое в нас принадлежит Богу, зато людям присущ здравый смысл. Но странно устроен человек с невероятной жадностью гребет к себе все на свете; безмерно страдает, когда ему чего-то недостает. А потом вдруг спускает все нажитое с таким трудом. И жизнь свою ненароком. Но может остановиться и начать все сначала. В своих проповедях вещал: есть только один способ избавить человека от таких катаклизмов общественная собственность и совместная жизнь верующих в единого Бога.
Трех вещей жаждет человек. Первое жить всегда или хоть на час, на день, на год дольше других. Второе быть счастливым в любви, достатке, в друзьях и так далее. Счастье можно найти даже в страдании, если оно от великих чувств например, воплощенной ненависти. Счастливым можно быть, умирая при этом превозмогая, борясь, побеждая. Третье знаний: даже ребенок с удовольствием открывает для себя мир. Жить, чтобы искать истину, в этом смысл человеческого существования. А вера в Бога основа основ: с нее начинается сознательная жизнь; лишь она дает то, что так жаждет человек. Те, кто не верит в него, живут в грехе, и искупление будет ужасным.
Пытались мне возражать.
Мастер, ты знаешь людей лишенных недостатков?
Один перед вами.
Но ведь ты же Сын Бога!
Блин! Заболтался!
О посиделках наших, разговорах и проповедях слухи пошли по городу. Это как если кто-то что-то знает, он не удержится от соблазна сказать другому. Даже скупой, прячущий золото в подвалах, хвастает своей бережливостью. Так что уж говорить о людях, которые прикоснулись к чему-то новому. Осведомленность рвется из них, как загадочные глубинные силы, вызывающие землетрясения, порождая любопытство. Слухи разлетаются, как вспугнутые птицы. Новости стареют быстрее женщин и требуют новой информации по теме. Распространяются шепотом, приглушенными голосами, намеками бывает достаточно взгляда, жеста, чтобы передать нечто важное.
Короче, о нас заговорили в народе и я так понял: больше о коммуне, чем о Боге.
Однажды башмачник пришел в неурочный час весь не в духе.
Что за сборища у тебя по ночам? Сдается, ты людей дуришь и в духовники метишь? Искренне говорю не советую. Ладно, придут тебя прибьют, а если мастерскую мою сожгут? Кто? Узнаешь, когда придут. На будущее если не уверен, что можешь соврать убедительно, просто молчи. Лучше пусть тебя примут за идиота, чем за обманщика. Идиотов не убивают.
Я никого не обманываю, тихо сказал, потупив взор. Я с благой вестью спустился на землю. Я сын Бога.
Из тебя божий сын, как из свиньи танцовщица. Ну, докажи.
Судорожный полу-вздох полу-всхлип сорвался с губ:
Разве жизнь моя не доказательство?
По лицу хозяина мастерской промелькнули отблески целой гаммы чувств недоверие, страх, смущение и злоба.
Басовитый башмачник зашипел, как змея, которую прищемило тележное колесо.
Забудь, что сейчас говорил! Еще раз попытаешься заикнуться, я тебя выкину, как издохшую мышь. Уразумел? Свинячий хвост ты, а не отпрыск бога.
Мой квартиро и работодатель бросил на меня полный ненависти взгляд и ушел, закрыв снаружи входную дверь на запор. На улице загалдели собравшиеся на проповедь мужики, ругаясь с башмачником.