Уже оказавшись перед стеклянными дверьми технического крыла, Мирон вспомнил, что забыл дома ключ-карту, придется звонить Харону, чтобы открыл изнутри. Звонить не пришлось, электронный замок щелкнул в тот самый момент, когда Мирон потянулся за телефоном.
В техническом крыле и освещение было по-технически ярким, больше никакой инфернальщины, никакой преисподней. Длинный коридор вывел Мирона к гостеприимно распахнутой двери прозекторской. Мирон принюхался пахло табачным дымом, чуждым для этого почти стерильного места. Ох, не к добру
Оказалось, и в самом деле не к добру. Сначала Мирон увидел понуро сидящего на белом вращающемся стульчике Харона, потом аккуратно ну как же иначе! свернутую рубашку на краю второго стула. Рубашка была в пятнах крови. А потом он увидел зачем-то завернутую в клетчатый плед покойницу. Девица была молода. При жизни она, вероятно, была хороша собой, потому что даже мертвая вызывала определенный интерес. Или причина в искусно наложенном гриме? Харон был непревзойденным мастером посмертного макияжа.
Ну, вот он я, сказал Мирон шепотом, переступил порог прозекторской и тут же обнаружил еще одну странность. Внутри было тепло, а должно быть очень даже прохладно. Зачем кликал?
Забирай. Харон посмотрел на него полным тоски и муки взглядом.
Это Мирон понимал, что тоски и муки, а непосвященный человек уже шарахнулся бы в сторону и осенил себя крестным знамением. Уж больно нестандартной была у Харона внешность. Высокий полные два метра. Болезненно худой, длиннорукий и длинноногий, полностью лишенный растительности на лице. Полностью это значит, не только без волос, бороды и усов, но и без бровей и ресниц. И взгляд, тот самый взгляд, который превращал в соляные столбы обывателей, был прозрачно-стылый, как у хрестоматийного серийного маньяка. И вот сейчас в этом стылом взгляде плескалась едва ли не паника.
Что? спросил Мирон, присаживаясь на край рабочего стола.
Вообще-то это была непозволительная дерзость, за которую можно было огрести полновесную оплеуху, если не хук слева. Дрался Харон тоже весьма мастерски. Но на сей раз он лишь неодобрительно покачал лысой головой.
Слезь, сказал почти шепотом.
Мирон сполз со стола, посмотрел на Харона вопросительно-выжидающе.
Не что, а кого, сказал тот уныло, а потом кивнул в сторону покойницы. Вот ее забирай.
Ее?! Мирон тоже посмотрел на покойницу. А ничего, что я по другому ведомству? Я, уважаемый, больше по живым, чем по мертвым.
Она жива, сказал Харон, а потом добавил: Пока еще.
Так, похоже, вечер перестает быть томным. Мирон все еще надеялся, что это какая-то глупая шутка, надеялся, что в Хароне вдруг проснулось вот такое специфическое чувство юмора, поэтому и сам пытался шутить. Надо же как-то поддержать эти нелепые потуги старого друга. Очень старого, если уж на то пошло. Попытка засчитана. Розыгрыш не так чтобы очень хороший, но для первого раза сойдет.
Это не розыгрыш. На покойницу Харон больше не смотрел, как, впрочем, и на Мирона. Он сидел, зажав длинные, с узловатыми пальцами ладони между плотно сжатыми коленями. Она жива. Можешь проверить пульс.
А и проверю, сказал Мирон не слишком уверенно. И так же неуверенно подошел к прозекторскому столу. Почему у нее волосы мокрые?
Я ее мыл. Пытался смыть кровь.
Какую кровь? Он уже и сам видел, какую. На холодном хроме стола, прямо под маленьким ухом покойницы, натекла лужица крови. Вот только у покойников не идет кровь Черт
Мирон сунул руку под подбородок девчонки, пытаясь нащупать пульс. Нащупал. Так себе пульс, надо сказать.
Кровь из раны волосистой части головы, пробубнил Харон.
Рану Мирон осмотрел сразу, как нащупал пульс. Рана глубокая, но очевидно не опасная. Если только Он потянул вверх сначала одно полупрозрачное веко, потом второе. Глаза у девочки были разные: один небесно-голубой, второй черный. Это ему так показалось в первое мгновение, а на самом деле тот, что черный, черен от огромного, на всю радужку зрачка. Плохо дело Мирон торопливо развернул кокон из пледа, так же торопливо осмотрел и ощупал тело и конечности.
Видимых повреждений больше нет, снова пробубнил Харон.
Ага, кроме нарастающего внутричерепного давления. Откуда она у тебя, Харон? В голову вдруг пришла настоящая дичь. Тебе ее сдали, как труп?
Он спрашивал, а сам уже бережно запаковывал девчонку обратно в плед, размышляя, как правильнее поступить: везти пострадавшую в больницу самому или вызывать бригаду. Впрочем, в нынешних реалиях бригаду можно было и не дождаться.
Я ее нашел. В голосе Харона не было никаких эмоций. На трассе.
Мирон замер, перестал запаковывать девчонку, вперил взгляд в Харона.
Ты ее сбил?!
Ее сбил кто-то другой, а я ее нашел.
И приволок в контору, вместо того, чтобы отвезти в больницу?!
Произошла чудовищная ошибка. Харон разглядывал носки своих резиновых бот.
Да уж, чудовищнее не придумаешь! Хозяин похоронной конторы спутал живого человека с мертвым. Слушай, где у вас тут каталка?
Транспортировать девчонку лучше на каталке в катафалке Харона. Кто знает, что у нее с позвоночником.
Я не перепутал. Каталка вот тут. Харон встал, направился в другой конец прозекторской.
Охренеть! Мирон зачем-то погладил девчонку по чуть влажным волосам. Красивая девчонка. Он принюхался. И пьяная. В этом нет никаких сомнений.
Виски, водка, пиво Харон подкатил каталку к столу. Еще какие-то коктейли. Я ощущаю запах колы. Она была пьяна. Возможно, под кайфом.
Помоги мне! Мирон подхватил девчонку под плечи, Харон взял за торчащие из-под пледа узкие щиколотки. Пьяна, под кайфом Но на хрена ты привез ее сюда?
Вдвоем они ловко переложили девчонку на каталку.
Она должна была умереть. Харон пожал плечами. У нас с ней было мало времени. Он недобро зыркнул на Мирона из-под тяжелых надбровных дуг.
Так! сказал Мирон твердо. Ничего не хочу знать! Погнали! Он направил каталку к выходу. Повезем на твоем катафалке. В мою машину эта бандура не влезет. Ты кати, а мне нужно позвонить. Черт Харон, ты хоть понимаешь, что наделал? Как мы объясним, почему прикатили ее на твоем катафалке, голенькую и вымытую с шампунем? Что я скажу в приемном покое? Да бог с ним, с приемным! Что я ментам скажу? Где мы ее взяли, а?
Ее можно одеть. Харон больше не выглядел понурым скорее озадаченным. Словно бы решал какую-то сложную математическую задачу.
Нормально! Пока мы будем ее одевать, она может богу душу отдать!
Она не умрет. Харон обошел каталку, взял с соседнего прозекторского стола стопку аккуратно сложенной одежды. Она должна была умереть, но почему-то от нее отказались.
Кто отказался?
Не важно. Я точно знаю, что она не умрет. У нас есть время, чтобы все сделать по правилам.
Харон говорил и быстро распеленывал девчонку. Одевал ее он также быстро, как маленького ребенка или большую куклу. Харон умел и раздевать, и одевать. Работа у него была такая. Так что Мирон еще не успел обдумать его слова, как девчонка уже лежала на каталке в полной экипировке. Даже с аккуратно завязанными шнурками на ботинках.
Вот, теперь все хорошо, сказал Харон, смахивая приклеившийся к подошве девчонкиного ботинка листок.
Хорошо-то хорошо, простонал Мирон, да ничего хорошего. Дальше что?
Скажу правду. Харон пожал плечами. Я ехал на работу и нашел ее на обочине.
Прямо вот разглядел в темноте?!
У меня хорошее зрение.
Ее нужно транспортировать на каталке.
В катафалке была каталка.
Правда, что ли?
Нет, но она могла там быть. Я погрузил пострадавшую в катафалк и отправился в больницу.
А я? Откуда взялся я? Мне нужно быть на операции, Харон! Там сейчас по реанимации дежурит Сёма, а он полный дебил. Я бы ему и кошку не доверил.