А может, это я вам нравлюсь, Алексей Владимирович? Вот вы и перекладываете с больной головы на здоровую! У вас-то хроническое, или так, гормоны?
На обвинение он не отвечает. И теперь смотрит не на меня, а в потолок. Глубоко дышит, как будто пытается сосредоточиться или подавить какой-то внутренний всплеск. Если честно, то я предпочла бы, чтобы он ответил хоть что-нибудь, дал хоть малюсенький намек на то, как ко мне относится. Но нет, похоже, моя реплика привела его в немыслимую ярость, и теперь ему приходится ее продышать, чтобы не прибить меня на месте. Следует как-то сгладить момент, говорить только о тех вещах, которые мы имеем право обсуждать вслух:
Алексей Владимирович, я и не напрашивалась к вам домой, не придумывайте. Здесь на углу дома есть тихое кафе. Позанимаемся в другой обстановке может, у меня хоть там мозги на математику настроятся? А здесь пусть рабочие спокойно шумят.
Он молча развернулся и пошел в подъезд, тем принимая мое предложение. Я взяла тетрадь с ручкой и направилась за ним. Но напряжение никуда не пропало я его кожей чувствовала. И да, как будто в самом деле вокруг слышался почти неуловимый треск. В лифте мы не разговаривали, усиленно отводили друг от друга взгляды.
В кафе было немного посетителей, но мы еще и выбрали закуток возле окна, где нам никто не помешает. Заказали кофе. В смысле, я заказала, а репетитор все еще молчал и сосредоточенно листал учебник. Не отвлекся, когда официантка поставила рядом с ним кружку с двумя кусочками сахара на блюдечке. Он разомкнул губы, лишь когда начал показывать решение:
вот смотри, берем функцию отсюда, вставляем в это уравнение
Алексей Владимирович в своем репертуаре: объясняет сухо и кратко. Если понятно ему, то я просто обязана догнать. К счастью, тема оказалась довольно понятной, а на сложных мне пригодился бы еще один репетитор чтобы объяснял за этим репетитором. И ежу ясно, что я до сих пор с ним работаю отнюдь не из-за преподавательского таланта Но сейчас об этом нельзя. Мы и так сегодня оба лишнего наговорили и он начал первым.
Я решаю почти без труда, только поглядывая на образец, где показан алгоритм шагов. И чувствую, что мужчина неотрывно наблюдает за мной совсем не за цифрами, которые я пишу, а скользит от руки по плечу выше, останавливается в районе лица. От его взгляда все тело чешется, но я игнорирую нервозность тема захлопнута, меня ничто не беспокоит! Но он сам возвращается к тому, от чего я пытаюсь абстрагироваться:
Ася, а если через месяц я позову тебя в это же кафе, ты согласишься?
Почему через месяц? спрашиваю, не отрывая взгляда от тетради.
Потому что тогда ты уже сдашь экзамен, и репетитор тебе не понадобится. Мы будем друг другу никто, забудем весь расклад на доске и просто встретимся, как в первый раз и это самое замечательное из того, что нам обоим требуется.
Сердце не стучит, оно оглушительно звенит в ушах. Разве это не признание? Разве он задал бы такой вопрос, если бы я ему была совсем безразлична? И заодно все пробелы закрыты он не допускает мысли о неформальных отношениях из-за профессиональной этики! Почему-то после всей его наглости, при всех слишком откровенных комментариях я меньше всего ожидала от него именно этики, но ведь это лучшее объяснение! Алексей ждет, когда его чувства ко мне не будут выглядеть настолько двусмысленными! В груди теплеет, улыбка расползается и я сжимаю губы огромным усилием воли. Мне надоело быть перед ним уязвимой и слабой пусть немного в этой роли побудет он. И отвечаю так размеренно, что сама собою горожусь:
Вот через месяц и спросите, Алексей Владимирович, пойду ли я с вами в кафе. А я тогда и гляну, есть ли у меня окошко в расписании.
Он остужает меня одной фразой:
Я все равно не приглашу, потому оставь свое расписание в покое.
Как же мне надоели эти качели! Как надоело болтаться туда-сюда от полного счастья до безнадежной тоски? Поднимаю взгляд и цежу, стараясь не пропускать в голос обиду:
Да, точно, у вас же девушка есть.
Алексей Владимирович тихо смеется. Но его глаза напряженные и серьезные, они и не позволяют понять, что на самом деле происходит в его голове. И говорит всегда настолько странно, что невозможно игнорировать намеки:
Я хотел сказать, что играть в математику на раздевание лучше не в общественных местах. Но ты правее у меня ведь девушка есть.
Правее? я поддаюсь небольшому раздражению. Вы в курсе, что придумываете на ходу слова?
Злишься, он констатирует, не отрывая от меня пронзительного взгляда. Но зря. Мы ведь уже сходили на свидание прямо сейчас.
По-вашему, это свидание? Киваю на отрытый учебник.
Конечно. Он откидывается на спинку стула, расслабленно осматривается. Это почти неосознанное желание. Ремонт, говоришь? И что же мы даже бедным рабочим дверь не открыли? Бедолаги сейчас плачут перед запертой дверью.
Кошмар какой-то. Чего он добивается? Чтобы я прямо вывалила на него все, что чувствую?
Им домработница откроет!
В четверг в это время в квартире никого нет. Я не прав?
Я бы, наверное, уже психанула и ушла. Но удерживает его взгляд на мои губы, завороженные глаза. Татуировка эта дебильная удерживает, она утекает под воротник рубашки и зовет туда же за собой. На плече точно нарисован огонь. У человека с настолько неоднозначным характером ничего приличного под одеждой быть не может.
Правы, признаю я почти без труда и тоже выпрямляюсь, складывая на груди руки. И что, вы заметили мою симпатию и теперь над ней смеетесь? Я смешна в своей симпатии, да?
Похоже, что я смеюсь, Ася? Он поднимает бровь. О нет. Я пытаюсь разобраться, что делать дальше. Но уже вижу конфликт интересов.
Какой же? мне всерьез любопытно, но я уточняю предельно спокойно.
Например, я тебе понравился. Настолько, что ты невольно хочешь получить от меня хоть какую-то романтику. Потому и тащишь сюда, где мы неизбежно начнем обсуждать не только математику. Тебе хочется признания. Или прогулок вдвоем. Хочется поцелуев щечку на первых двадцати свиданиях и подержаться за ручки на двадцать первом. Не отказалась бы, чтобы я сочинил тебе пару стишков. Поправь, если я ошибся.
Он ошибся хотя бы в том, что я для себя таких четких планов не рисовала. Но интересно узнать, к чему он ведет, потому просто возвращаюсь к вопросу:
И в чем же конфликт интересов?
Он пожимает плечами, отрывает взгляд от моих губ, рассеянно смотрит в окно.
В том, что я тебе не принц на белом коне. Я много чего хотел бы тебе предложить, но романтики там даже не предполагается. Именно поэтому я избегаю принцесс в розовых рюшечках они потом плачут громче всех остальных. Иногда я в миллиметре от того, чтобы разбить твой хрустальный мирок и показать, где все-таки зимуют раки. Но принцессы хотят чистой любви, а я просто хочу. Понимаешь теперь, в чем конфликт?
Неуверенно киваю, хотя все тело обдает жаром. О чем он сейчас говорит? О том, что хочет секса без отношений? Со мной?! И ему даже свою Ирину бросать не придется? В точности как мажорные одногруппники с сальными взглядами. Разумеется, меня подобное не устраивает, хотя я далеко не принцесса.
За кофе плачу я. Раз уж я его сюда притащила, то вряд ли имела право тратить часть его гонорара. Но мне нравится, как он бездумно тянется за счетом каким-то привычным отработанным жестом. И когда я успеваю протянуть официантке кредитку, несколько секунд смотрит на мою руку, будто вспоминает, где находится, и кивает со странной улыбкой.
Это был плохой и хороший разговор одновременно. И все же прозвучало признание как минимум, во влечении. Меня колбасит и выворачивает наизнанку весь вечер. А ночью снится, как этот странный мужчина все же плюет на мои желания и берет то, что привык брать от других. Я просыпаюсь от горячечного жара, от невыносимого томления и снова, снова думаю о нем. В Алексее Владимировиче есть ужасающий недостаток: он откровенен до пошлости, прямолинеен до неприличия. Такие кобели имеют успех у женщин но раньше я считала, что только легкомысленные девушки могут пасть жертвами настолько грубого очарования. Теперь же сама оказываюсь в такой роли. Но я гноблю себя за то, что не смогла правильно отреагировать высокомерно вскинуть бровь и посмотреть на него, как на дурака. Или сказать ему хоть что-нибудь, чтобы он понял: мне на него вообще наплевать, я просто от скуки иногда тормошу свое окружение. Да меня вообще не интересуют математики его возраста! Пусть хочет меня, мне-то что с того?