Молчаливый квол, звучало не очень позитивно.
«Нужно попробовать эту штуку целенаправленно пронаблюдать, на борту астростанции достаточно приборов, чтобы ободрать любой источник сигнала, как оболочку со сверхновой».
Не очень удачная аналогия, учитывая печальную судьбу Альционы D и её товарок.
«Пробовали. Всё время мажем».
«Но некая система в этих эволюциях имеется, не знаю, разложите это всё на гармоники, получите аналитическую функцию».
В ответ раздалась череда невнятных ругательств.
«Думаешь, самый умный? Да мы тут уже до аппроксимации дзета-функцией дошли, сплошная ерунда, такое ощущение, что с каждым следующим событием используется новая функция плотности вероятности, но так хитро, чтобы все предыдущие события её не нарушали».
На этом месте у Ковальского отчаянно начало стучать в висках.
«Довольно, доктор, я уловил мысль, вы все умные, я дурак. Можете теперь меня отсюда извлечь?»
«Ты уверен, астрогатор? Я же вижу по биосенсорам, как у тебя давление скачет».
«Доставайте, доктор, и бросайте делать вид, что вам не плевать на моё самочувствие».
Ворча себе под нос что-то нелицеприятное, Ламарк принялся колупаться в потрохах строптивой биокапсулы. Однако та, потрепыхавшись и попрепиравшись, всё-таки в итоге сдалась.
Полилась по венам какая-то финальная премедикация, щекотными каплями стёк по коже остаток геля, как всегда резко, без предупреждения, забулькало в горле отсосом заполнявшей лёгкие фторорганики, последними отщёлкнулись фиксирующие руки-ноги браслеты, чтобы уже секунду спустя вывалить липкое туловище Ковальского на скользкий пол «прозекторской», как её про себя называли за белые стены и резкий свет.
В зрачки тут же впилась боль, каждый раз при пробуждении его преследовала трёпаная светобоязнь.
Ковальский вслепую, на ощупь замотался в паутинку одноразовой простыни, прошёл пару шагов наугад. Ага. Санитарный бокс чуть правее.
И лишь под благодатным душем немного пришёл в себя. Уф. Льющаяся с небес вода, омывая его, словно бы уносила с собой и этот звон в ушах, и эту предательскую слабость в конечностях.
Какое счастье, что он астрогатор, а не какая-нибудь «консерва» из числа бойцов майора Томлина. «Эпиметей» был невероятно комфортным кораблём, уровень удобств, доставшихся Ковальскому за просто так, по роду занятий, для флота был очень неплохим, а для многих так и вовсе недостижимым. Нет, конечно, гигантские каргокрафты или новейшие флагшипы эскадренного класса могли похвастаться и вовсе невозможной роскошью в распоряжении экипажа, но нам и того довольно, что имеем.
За едва прикрытой створкой люка, разумеется, уже маячил лично доктор Ламарк, а за спиной у него, ещё более разумеется, паслось трое наиболее приближенных к телу постдоков, готовых начать немедленно конспектировать многомудрые речи своего научного руководителя. И чего они его только терпят?
Ковальский молча застегнул комбинезон кабинсьюта на последние липучки и так же молча проследовал круговой галереей в сторону навигационной рубки.
Внутри царил полумрак и кто-то вполголоса разговаривал, однако Ковальский, не обращая внимания на посторонних, побрёл к своему ложементу, чтобы побыстрее туда увалиться. Уф. Ноги еле держат.
Астрогатор Ковальский?
Голос был смутно знакомый. А, ну да. Стандартная ротация смен не предполагала, что они будут в экспедиции так уж часто сталкиваться лицом к лицу.
Астрогатор Рабад. Я одолжу у вас контроль на минуточку?
Да, конечно.
Благодарю.
А вот и статистика наблюдений за горизонтом. Господа мозголомы очень башковитые, но не слишком владеют материальной частью.
Доктор Ламарк?
Я здесь, астрогатор.
Смотрите, «Эпиметей» в своей базовой функции всё-таки астростанция. Но в недрах фотосферы нет особого смысла использовать детекторы оптического спектра, хоть узконаправленные, хоть широкоугольные, на которые опирались вы. При этом автоматикой станции в режиме реального времени обсчитываются коронарные поля, в основном гравитационное, магнитное и нейтринные каскады. Разрешающая способность тут большая не нужна, а вот скорость реакции совсем другое дело.
С этими словами Ковальский отмотал логи до последнего отмеченного в оптике события и продемонстрировал всем собравшимся.
Вот, за три микросекунды до события. Видите «медузу»? У нас на самом деле полно времени, чтобы навести туда оптику и всё чинно отфотометрировать.
С довольным видом Ковальский откинулся в ложементе и принялся сипло дышать, приходя в себя. Последняя тирада отняла у него последние силы.
Между тем доктор Ламарк вздохнул, глядя на сжавшегося в комок под его тяжёлым взглядом Рабада, после чего снова обернулся к Ковальскому.
Что ж, не зря вы к нам с коллегами присоединились. Осталось запрограммировать триггер на событие и ждать.
А зачем ждать? Мы его спровоцируем!
Все молчали. И тогда Ковальский, выдержав драматическую паузу, с довольным видом подытожил:
Если я прав, и эта тварь разумная, то стоит нам резко сменить курс, она тут же покажется.
Ламарк сощурился, но сходу спорить не стал.
Подождите здесь, я проконсультируюсь с майором.
Ковальский про него совсем позабыл. Интересно, как Томлин столько держится, его-то сменить было некому. Впрочем, по идее, «консервы» могут полноценно спать минут по пятнадцать, тут же возвращаясь в строй в случае необходимости. Вот и пускай его просыпается.
Впрочем, много времени переговоры не заняли.
Ковальскией едва успел прикрыть веки и хоть немного расслабиться, как в рубке уже начался шум. С трудом продирая глаза надо же, всё-таки успел заснуть он поспешил снизить уровень звука в основном бортовом канале. Именно там уже вовсю рявкала сирена и басил велеречивый квол, внушая всем желающим, что «экипажу астростанции незамедлительно прибыть по местам боевого дежурства и принять все меры предосторожности перед началом экстренного маневрирования». Кажется, за время общения с вояками майора Томлина квол нацеплял у них дурного канцелярита. Какое ещё «боевое дежурство» на гражданской астростанции? Да вы все тут рехнулись!
Впрочем, вслух Ковальский возражать не стал, а только проверил на всякий случай крепления замков и машинально опустил на лоб фиксатор. Не то, чтобы это помогало, пойди вдруг вразнос гравикомпенсаторы три десятка «же» быстро приведут в негодность даже биокапсулы «консерв», обычного же человека подобное ускорение при неудачном векторе вырвет из ложемента с мясом. Но даже при куда меньших перегрузках порхающее по рубке тело может натворить бед. В конце концов, во всём должен быть порядок.
А вот в общем канале порядок никак устраиваться не желал. Квол с присущим этим штукам занудством твердил про «опасный манёвр», с ним спорило всё подряд военное начальство, но убедить железку никак не удавалось.
Майор, дайте я попробую.
Тут же все заткнулись.
Квол, передаю управление астрогатору Ковальскому.
Принято!
И затих, зараза, прислушиваясь.
Но Ковальский не стал с ним препираться, подняв из бэкапа подходящие к случаю старые логи симуляций. Квол существо простое. Он, как истинный солипсист, не был способен отличить подделку от реальности.
Внимание, начинаю манёвр уклонения!
Ковальский не без удовольствия пронаблюдал, как походный ордер десантных ботов дружно прянул во все стороны, разогревая гравитационные пузыри. И только тогда позволил кволу завершить анонсированный манёвр.
Не дрогнув ни по одной из трёх своих осей, золотой шар «Эпиметея» юрким мячом от софтбола бросился в сторону, на полной мощности ускоряясь перпендикулярно курсу воображаемой макулы, чей образ сейчас симуляция услужливо скармливала тугодуму-кволу. Наверняка разобидится, как придёт в себя. Бортовой квол «Эпиметея» никогда не любил подобных шуточек. Да и плевать.