Аврелия Бартон, представилась она и ободряюще мне улыбнулась, обнажив щель между передними зубами.
Лицо второй моей соседки было словно высечено изо льда; она, стоя перед туалетным столиком, завязывала черной лентой свои шелковистые волосы цвета кукурузы.
Руби Лэрд очень приятно, протянула она, но интонация у нее была совершенно не искренней.
Из-за ширмы в углу комнаты вышла третья девушка. Я сразу отметила, что она на несколько дюймов выше меня. Кожа у нее была смуглая, а гладкие черные волосы заплетены в блестящую косу до талии. Она смотрела вниз, словно намеренно избегая моего взгляда, и голос ее звучал холодно, бесстрастно:
Лена Джемисон.
Аврелия присела на краешек кровати, чтобы завязать шнурки, а Руби затянула ленту на волосах и удовлетворенно кивнула своему отражению. Я поняла, что скоро они уйдут и лучше не тянуть. Поэтому нервно сглотнула, собираясь с духом, и спросила:
Знаю, прозвучит странно, но вы не оставляли мне записку на подушке прошлой ночью?
Все три с удивлением на меня уставились и растерянно пробормотали «нет». Пожалуй, не было причин сомневаться в том, что они говорят правду.
Что там было написано? поинтересовалась Аврелия.
Я не знала, что ответить, и неловко промямлила:
Наверное, приснилось
Руби с Аврелией озадаченно переглянулись, застегнули накидки и, держась за руки, вышли в коридор, бросив нам с Леной на прощание:
Пока!
Мы остались в напряженной тишине. Я замерла у своей постели, не зная как быть. Мне хотелось спросить у Лены, было ли ей в свое время так же страшно, как мне сейчас, и как она ощущает свою магию. Скучают ли по ней родные, из Нью-Йорка она или из другого города, в котором я никогда не бывала.
На завтрак надо идти в накидке, подсказала Лена.
Я вздохнула с облегчением.
Спасибо.
Профессия швеи научила меня с уважением относиться к одежде, но к своим нарядам я подходила с практичной стороны. А застегивать на себе накидку не самое практичное занятие. Я расправила плечи, насколько возможно, но старалась не глядеть на себя в зеркало. Боялась увидеть синяки на шее, оставленные мистером Хьюсом.
Ты меня проводишь? Я не знаю, куда идти.
Лена неуверенно улыбнулась, но все же ответила:
Почему бы и нет? Пойдем.
Я поспешила за ней к лестнице, и черная накидка слегка развевалась у меня за спиной. От этого я чувствовала себя роскошной, важной дамой или маленькой летучей мышью. Тут сложно было определиться.
Древние ступеньки опасно прогибались под ногами, словно сгнили изнутри, но мы без происшествий спустились по лестнице, преодолели несколько сверкающих чистотой коридоров и добрались до громадных двойных дверей в столовую, мерцавшую в свете бра из золота и хрусталя.
В центре зала располагались три стола из красного дерева, начищенные до блеска. За ними могло поместиться человек сто, не меньше.
Лена выбрала место, и я плюхнулась рядом.
Постепенно столовая заполнялась ученицами. Все это время мы с Леной молчали.
Я сидела как на иголках, вглядываясь в незнакомые лица, гадая, кто оставил записку на моей подушке. Ведь это мог быть кто угодно!
Пока я над этим размышляла, нервно кусая щеку изнутри, рядом со мной скрипнул стул.
Утречко! Ну, как соседки? спросила Максин.
Ее острые черты лица и карие глаза странным образом оказали на меня успокаивающее воздействие. Она скрестила ноги перед собой и беспечно откинулась на спинку стула, отчего стала больше походить на бунтарку, чем на воспитанную леди. Даже форму Максин носила не так, как остальные девчонки. Воротник у нее был расстегнут, а накидка слегка покосилась. Словно это была не форма вовсе, а костюм, надетый в шутку.
Тебя же поселили с Лэрд и Бартон, а? продолжила она.
Я кивнула на свою соседку.
Еще с Леной Джемисон.
Лена заглянула мне за плечо и поздоровалась:
Привет, Максин.
Жаль вас обеих, отозвалась та. Застряли с этими гнидами.
Аврелия кажется неплохой начала было я и замялась.
Сама по себе она неплохая, просто стержня в ней нет. Делает все как Руби скажет, объяснила Лена.
Хотя, считайте, вам еще повезло. Есть девчонки и похуже, доверительно сообщила Максин.
Я поерзала на стуле.
Вот как?
М-м, протянула Максин, отпивая воды из стакана.
Почему-то на огромном обеденном столе пока не стояло ни одного блюда.
Она махнула рукой на двух блондинок с круглыми, почти идентичными лицами, сидевших на другом краю зала.
Вот, например, сестры Андервуд: Хэтти и Беатрикс. Те еще язвы. Жалят как целый осиный рой. Хотя в основном у нас все нормальные. Главное вести себя вежливо и улыбаться приветливо.
Я собиралась ей ответить, как вдруг двери распахнулись, и ведьмы в той же черной форме, что и мы все, внесли в зал сверкающие серебряные блюда. Они ломились от глазированных окороков, фруктов и овощей, гренок, бекона, яиц и печеных яблок с корицей.
Максин спокойно потянулась за порубленными на кубики персиками и плюхнула себе на тарелку целую горку.
Откуда это все? спросила я.
Из кухни, ответила она, жуя кусок поджаренного хлеба.
Вслух мне не хотелось в этом признаваться, но я в жизни не видела такого обилия еды. Даже не помнила, когда в последний раз вставала из-за стола сытой.
Папа бросил нас вскоре после моего рождения, и мы выживали как могли. Мама делала все возможное то есть не особо много. Стирала вещи соседей, убиралась в других квартирах, но постоянную работу не способна была удержать.
Однажды в Рождество у нас на столе не оказалось ничего, кроме горстки каштанов и засохшего хлеба. Мама помогла нам с Уильямом обернуть салфетки вокруг головы, как платки, и предложила представить, будто мы Иосиф с Марией из библейского мифа. Мне тогда было шесть, а брату только исполнилось девять, и мы уже не верили в сказки. На следующий же день Уильям пошел к судье Кэллахану и получил у него работу мальчиком на побегушках.
Однако Максин не нужно было обо всем этом знать.
Понятно, просто сказала я и надкусила оладушку, но меня слишком волновали сотни вопросов, и еда застревала в горле.
Максин заметила, как я вожу вилкой по тарелке, и спросила:
Ты не голодная?
Наверное, голодная, ответила я со слабой улыбкой.
Еда впустую пропадает, посетовала Максин.
Да, как будто разбитая вдребезги реальность может лишить аппетита, язвительно произнесла Лена.
Я вовсе не хочу никому портить завтрак, призналась я. Просто, кажется, еще не до конца осознала, что происходит.
Не этого ты ожидала, когда проснулась вчера утром? хмыкнула Максин.
Вчера утром я думала, что к ночи буду уже в тюрьме.
Здесь нет решеток на окнах, сказала Лена, но голос ее сочился сарказмом.
Нет, милая Лена. Всего лишь стена в двенадцать футов для нашей же безопасности, сладко проговорила Максин.
Аппетита у меня не было, зато вопросов предостаточно, и я пока не знала, закончатся ли они когда-нибудь.
Как так вышло, что никто до сих пор не узнал про академию магии? спросила я.
Пожалуй, это звучало более разумно, чем «Как так вышло, что все законы мира, которым меня учили, оказались неправдой?»
Раньше ее маскировали под монастырь, ответила Максин. Каких женщин в мире не трогают, так это монашек. К сожалению, местные церкви начали задавать неудобные вопросы, и в пятидесятых годах девятнадцатого века «монастырь» преобразовали в женскую академию. Тут к ведьмам начали стучаться местные. Не знаю, почему слово «студентка» в мужском мозгу переводится как «потенциальная жена». Разве девушкам нельзя спокойно заниматься наукой? В общем, лет тридцать назад «Колдостан» начал маскироваться под санаторий, и тогда нас наконец оставили в покое.
Она выразительно кашлянула и добавила:
Однако то, что ты впервые услышала о магии, еще не значит, что о ней больше никто не знает.