Ну, он никак не соберется меня изгнать, заменив подходящей девицей
Пусть попробует! сверкнул глазами принц. Пусть попробует!
Вот я и говорю. Но ты же не только из-за этого злишься?
Нет.
Так в чем же дело?
Я думал Эриан замолчал, глядя в небо. Кар ждал. Наконец принц повернул голову. Понимаешь, я сегодня смотрел на них. Герцоги, графы, бароны стая волков. Жрецы снуют между ними, ловят каждое слово Все их боятся, и не любят, и делают вид, что почитают. Отец он всегда посередине, всегда между. Знает, как угодить и тем и другим. А себе себе он ничего не оставляет. У него нет жизни, Кар! Он никому не доверяет, всех использует Его тоже все используют и никто не любит
Мать любит, Кар сказал это так тихо, что сам едва расслышал.
Я знаю Но он и ей до конца не верит. Кар, если бы у тебя была сестра, я бы на ней женился.
Что?!
Кар сел и потряс головой. Пытаясь обратить все в шутку, сказал:
Ну, если б она удалась в мать
Нет. Такая, как ты.
Кар снова усмехнулся, и усмешка вышла горькая.
Из племени колдунов?
Да! И пусть они все подавятся! Кар, ты не бросишь меня? Если отец и правда умрет Кар, ты единственный, кому я верю! Я не смогу, как отец
Принц замолчал, будто его схватили за горло. Казалось, он сейчас заплачет невероятно, если помнить, что будущий император не плакал с полутора лет, со дня смерти матери.
Отчетливо, вкладывая сердце в каждое слово, Кар произнес:
Ты мой принц. Мой брат. Я всегда буду рядом. Клянусь.
Эриан кивнул. Молча слова были не нужны.
Жаль, что ты не колдун, сказал он чуть погодя.
Воистину ночь откровений. Кар хрипло спросил:
Ты понимаешь, что говоришь?
Будь ты колдуном, ты бы вылечил отца.
«Будь я колдуном, я бы не вылечил его. Я погубил бы И его, и тебя, и навлек бы проклятие на всю страну»
Сохрани меня бог. Я не колдун.
Да знаю я, по-простецки откликнулся Эриан. Просто подумалось. Завтра к вечеру гости разъедутся. Давай сбежим к тому озеру? Поохотимся на лебедей, заночуем в замке
Тебя не отпустят, пока император болен.
Говорю же сбежим. Или они решатся силой задержать повелителя?
В последней фразе послышалось высокомерие, знакомое по императору Атуану. Прежде Эриан не говорил так. Кар с интересом оглядел молочного брата.
Принц лежал на спине. В глазах отражались по-осеннему яркие звезды. Лицо в обрамлении растрепавшихся золотых волос казалось двойником лунного лика. Император столь же выше простых смертных, сколь выше земли ночное светило
Тряхнув головой, Кар сбросил наваждение.
Только не бери с собой полк охраны, как в прошлый раз!
Сохрани меня бог, со смехом откликнулся принц. В тот раз это была воля отца.
Так они лежали, болтая обо всем понемногу, а вдали затихал утомленный праздником город. Погрузились в сон дома, только трактиры еще светили огнями, возмущая ночь женским визгом и взрывами пьяного смеха. Сегодня им хватало постояльцев на праздник Благодарения в столицу съехались не только вассалы. Простой люд стекался со всех концов Империи. Опытные торговцы везли товары в праздники всем хватит места на рынках. Бездельники, а порой и добрые крестьяне приезжали налегке. Кто-то в расчете наняться слугой или солдатом, благо правители всех областей присутствуют на празднике. Другие в ожидании легкой добычи, и, надо сказать, ворам и шулерам в эти дни хватало работы. Как и бродячим артистам, шутам всех мастей, попрошайкам и менестрелям, крикливым жрецам-проповедникам Решительно всем полезен великий осенний праздник Благодарения!
Но теперь праздничные дни подошли к концу. Завтра поутру распахнутся городские врата, телеги, экипажи и конные отряды потянутся обратно. Кто-то уедет, довольно потрясая полным кошельком. Другие не увезут ничего, кроме тяжкого похмелья, а ведь приехали с полными телегами накопленных за год богатств.
Луна сдвинулась, теперь ее заслоняла западная башня. На лица упала тень. Повеяло холодом. Принцы переглянулись, вдруг вспомнив о времени.
Тебя не хватятся? спросил Кар.
Эриан махнул рукой.
Гремон сделает вид, что я мирно сплю в своей постели. День был утомительный Признаюсь, брат, я в последнее время частенько сбегаю по ночам.
Его высочество улыбнулся самодовольно, как человек, понимающий: успехами в любви он обязан не только своему положению. Высокий рост, играющие под туникой мышцы, пронзительный взгляд голубых глаз под короной золотых кудрей, будь Эриан не принцем, а последним кухонным мальчишкой, и тогда нашлись бы дамы, готовые разделить с ним ложе.
Кар промолчал. Ему нечем было похвастаться. Не потому, что проклятое колдовское отродье, беззаконно вознесенное до положения брата-принца, не притягивало женских взглядов. Скорей, наоборот. Но в жадных взглядах придворных дам он видел такое же любопытство, с каким смотрят на дрессированную собачонку или говорящего скворца. И Кар, слишком гордый для роли забавной диковины, оставлял красавиц брату.
Эриан вдруг зевнул. Улыбнулся.
И все же, пожалуй, надо спускаться. А не то завтра нам будет не до лебедей.
Уже поднимая створку люка, Эриан добавил:
Помни, ты поклялся.
Да, ответил Кар.
Эриан исчез в проеме. Кар, захлопнув створки, последовал за ним. С верхнего этажа спустились вместе и, миновав галерею, простились в башне наследника. Эриану предстояло идти прямо к центральным покоям, Кару по боковой лестнице вверх, к своим, не столь роскошным и все же очень удобным комнатам.
Расстались, как всегда ударив ладонью о ладонь.
До завтра, улыбнулся Эриан.
До завтра, откликнулся Кар.
Глава 2. Ради блага Империи
Он подождал, пока брат не пропал из виду. Вдоль стен, через каждые десять шагов, неярко горели масляные светильники. Витражи широких окон изображали цветы и плодовые деревья. Легкие шаги принца удалялись почти неслышно. Кроме них, ни единый звук не нарушал тишину ночи.
Но вот пурпур накидки в последний раз мелькнул за колонной и исчез. Кар тряхнул головой. По времени следовало пойти к себе и доспать остаток ночи, но пустой желудок вдруг возмущенно и громко заурчал. Все-таки не стоило сбегать с праздничного пира!
Прихватив лампу, Кар вернулся в главное здание и той же спиральной лестницей спустился на первый этаж. Ступени уходили дальше, к подземным кладовым и тюремным камерам, к разветвлениям давно пришедших в негодность труб когда-то давно по ним текла вода.
Дворцовая кухня встретила его странной тишиной. Молчали остывшие печи, неподвижными рядами замерли большие и малые кастрюли, надраенные до блеска сковородки. Широкие столы были пусты, как центральная площадь в ожидании парада. Кар даже растерялся: сколько он себя помнил, здесь всегда царила суета. Жарко горели печи, источая дымные аппетитные запахи, сновали нагруженные тяжелыми подносами поварята, слышались голоса и резкие окрики главной кухарки. И всегда находилась горсть сладостей или пара мясных колбасок для двух голодных принцев. Став слишком взрослыми, чтобы каждый день прибегать на кухню, братья все же нет-нет да и наведывались сюда. Но никогда ночью.
Покидая кухню через несколько минут, Кар уносил солидный кусок окорока и початый кувшин вина из тех, что не допили на пиру. Надломленный пшеничный хлеб поместился за пазухой, масляную лампу на длинной ручке пришлось повесить на запястье.
Уже подходя к лестнице, услышал негромкие голоса из-за двери одной из каморок. Задержав шаги, прислушался непохоже на говор кухонной прислуги. Два голоса, мужской и женский, казались незнакомы, третий же
Кар вздрогнул.
«Не может быть, я обознался», сказал он себе.
Пожав плечами, хотел идти дальше, но голос зазвучал снова, и Кар замер. Ему не почудилось! Но что делать Верховному жрецу во дворце ночью? В жалкой комнатушке у лестницы, где спят иногда слуги и собаки? Но голос, непререкаемо-властный голос, привыкший вещать именем бога, не узнать невозможно.