Я приложила всевозможные усилия, чтобы моя челюсть оставалась на месте и не отвисла.
Знаю, что ты сейчас подумала. Огорчённо сказала Дейзи. Дочь богатеньких родителей, пустышка, красивая картинка
Я подумала не об этом. С нежностью сказала я, видя, что деньги родителей стали не только достоянием Дейзи, но и её клеймом. Я подумала о том, как должно быть, тебе тяжело, когда каждый встречный знает твоих родителей и ищет выгоду в ваших отношениях. И как тебе тяжело, что ты рассталась с человеком, которому безоговорочно верила три года.
Дейзи посмотрела на меня с такой благодарностью в глазах. Она даже прослезилась и поджала губы, помада на которых слегка размазалась и теперь выдавала в моей гостье обычного человека, а не модель с серебряной ложкой во рту.
Спасибо тебе, Холли. Именно поэтому я пришла к тебе, а не к одной из своих подруг. Дейзи прочертила кавычки в воздухе. Если так посмотреть, то у меня нет ни одной верной подруги. Они бы стали защищать Райли и говорить, что я дура, если выставила его вон из-за одной интрижки.
Была ли она одна. Если мужчина способен изменить однажды, он будет изменять постоянно.
Как бы печально это не звучало.
Мы на мгновение замолчали, разделяя общую грусть напополам. Я наконец осмелилась глотнуть вина из кружки и обалдела от того, как его вкус отличается от того дешёвого пойла, которым я запивала радости и горести последние восемь лет.
Я знала, что ты меня поймёшь. Нарушила тишину Дейзи. Ты ведь тоже пережила расставание.
Воспоминания о Ниле всё ещё были свежи в памяти, хотя я начинала исцеляться от них в суете этого жаркого города. После того, как я сбежала из Модесто, я ни с кем и словом не обмолвилась о Ниле и о том, как он вычеркнул меня из своей жизни.
Как его звали? Участливо спросила Дейзи, запуская зубы в следующий пончик. Сахарная пудра посыпалась на обивку дивана, но никто из нас не придал этому значения. Сахарная пудра не худшее, что происходило с этой развалиной.
Нил Гарднер. Давно я не произносила это имя вслух. И как только произнесла, слова брызнули из меня фонтаном.
И я всё рассказала девушке, которую видела третий раз в жизни.
О Ниле Гарднере, с которым встречалась с выпускного класса. О том, как он был красив, как с ним было спокойно и весело. Мы были так похожи, словно слеплены из одного теста. Моя семья держала цветочный магазинчик в центре, его отец полжизни поднимал на ноги бизнес по ремонту автомобилей. Они выкупили гараж на окраине и превратили его в целую автомастерскую. В Модесто каждый знал: если хочешь починить машину и проездить на ней ещё пару лет без проблем, нужно идти к Гарднерам.
Мы с Нилом даже сошлись во мнениях, что не хотим переезжать в большой город, куда стремились все наши одноклассники. У нас не было безграничных амбиций, только желание оставаться поближе к семье и заниматься честным трудом. Я собиралась посвятить свою жизнь цветочному магазину, который рано или поздно достался бы мне, Харви и Хлое. С учётом того, как мои брат и сестра относились к семейному бизнесу, я была уверена, что они с превеликим удовольствием оставят магазинчик мне. Нил же поддерживал мою идею. Он любил возиться с моторами, подвесками и что там ещё есть у автомобилей? Он будто родился сразу с гаечным ключом в руке. Нас не волновали дипломы о высшем образовании, потому что дальнейшая жизнь была продумана до мелочей. Мы собирались однажды пожениться, купить уютный домик где-нибудь недалеко от парка и нарожать детишек. Такой идеальной мы представляли своё будущее, пока Нил всё не испортил.
Не знаю, когда он решил спустить наши мечты в унитаз, но однажды заявил, что не собирается всю свою жизнь горбатиться в мастерской отца. Что он намерен «свалить из этой дыры и стать приличным человеком». Его слова, не мои. Помню, как земля ушла у меня из-под ног, когда Нил заявил, что отправляется в Сиэтл, чтобы поступить на юридический. Спустя шесть лет после окончания школы. Но хуже всего было даже не это.
Он не позвал меня с собой. Не сказал что-нибудь, типа: «Эй, я не могу без тебя жить, поехали со мной в Сиэтл. Я стану крупной шишкой, буду работать по девяносто часов в неделю и зашибать огромные деньги, а ты сможешь найти работу по душе и обустраивать наше гнёздышко». Он поставил меня перед фактом, что уезжает из Модесто. Уезжает от меня.
Он так и не объяснил, почему так резко передумал? Поинтересовалась Дейзи.
Нет. Но я подозреваю, что перемена в нём произошла после встречи со старым приятелем. Тот уже год как работал в какой-то юридической конторе в Сиэтле и бахвалился своей карьерой, деньгами и хорошей жизнью. Нил всегда заботился о том, что о нём подумают другие, вот и не смог устоять перед картинами богатой жизни. Без меня.
Вот урод.
Я улыбнулась Дейзи. Она, как никто другой, понимала мои чувства. Оба мужчины, которых мы любили, променяли нас на куш покрупнее состояние и положение в обществе. Что ни говори, а общее горе объединяет.
Мы долго мяли неудобный диван, пока не забыли про приличия и не опустились на голые доски пола. Дорогое вино, что притащила Дейзи, давно закончилось, поэтому я сбегала в круглосуточный магазин через дорогу за добавкой, впервые порадовавшись, что моя квартирка находится в этих дебрях. Надо отдать Дейзи должное, она даже не поморщилась, когда глотнула красной жидкости по десять долларов за бутылку. И это натолкнуло меня на приятную мысль, что в качестве исключения из бытующего правила, деньги её не испортили.
Хорошо, что в гостиной не было часов ещё один промах миссис Саммер, но его я готова была с великодушием простить. Если бы Дейзи увидела, сколько сейчас времени, она бы засобиралась домой и не услышала моей истории о семье и жизни в Модесто.
А мне так нужно было поделиться с кем-нибудь, ведь я так скучала по родным, как бы сильно не отметала идею вернуться обратно. Я поведала Дейзи историю семейства Холлбрук. О родителях, Хэнке и Хэлен, которые были самыми заботливыми и добрыми на всём белом свете. О старшем брате Харви и младшей сестре Хлое, с которыми у нас была разница в два года, и которые были не самыми заботливыми и добрыми на всём белом свете. О нашем семейном магазинчике с не самым искусно продуманным названием «Холлбрук Фэмили». О том, как я обожала его запах, который укутывал, как в пуховое одеяло, со всех сторон, едва я переступала порог. О пионах, которые больше всего любила, хоть они и цвели лишь месяц в году, в июне. И сейчас я как раз могла бы нежно обнимать их бутоны и втягивать их еле ощутимый аромат. Я и сама не заметила, с какой любовью говорила о своей прошлой жизни. Верно говорят, начинаешь ценить, лишь когда потеряешь.
Постой! Воскликнула Дейзи весело. В вашей семье все имена начинаются с «Х»?
Я закатила глаза. Это было ещё одной странностью Холлбруков.
Надеялась, ты не заметишь. Криво улыбнулась я. Это старая традиция нашей семьи. Все наши имена имеют инициалы Х.Х.
Обалдеть! Это так забавно!
Да уж. Слава Богу, у родителей хватило ума назвать нас нормальными именами, а их не так-то много на букву «Х». Мои кузины вынуждены жить под клеймом «Хайда» и «Харла».
Дейзи впервые рассмеялась во весь свой голос, и этот смех был самым чудесным, что моя квартирка слышала за последние недели.
Но ведь и маму твою зовут Хэлен.
Мы даже иногда шутили, что папа специально выбирал себе жену, чьё имя начинается с «Х», чтобы не изменять семейным традициям. Но я предпочитаю думать, что они просто полюбили друг друга. А то, что её зовут Хэлен, стало приятным бонусом, что ещё больше подтверждает, что они созданы друг для друга.
Как это мило. Хотела бы я познакомиться с твоей роднёй.