В районе не построили ни одной новой дороги или здания. Почти все старые фабрики переехали, лишь несколько остались на прежних местах. В заброшенных домах часто собирались старшеклассники и нюхали клей. Временами происходили несчастные случаи, но камер видеонаблюдения никто не установил. За фабриками, как говорила сестра Хосона, находились «бесполезные гробницы эпохи Корё», которые никак не могли стать туристическими достопримечательностями: их раскопали, накрыли пленкой и благополучно про них забыли. Между заводами и древними гробницами были только дома людей, отказавшихся переезжать, опустевший рынок и комиссионные магазинчики. Перед каждым из них красовалась вывеска с надписью: «Сдается в аренду», как будто это было каким-то обещанием успеха.
Вдоль дороги, ведущей на территорию фабрики, протекал ручей. У Ынчжу перехватило дыхание. Здесь она убила человека. Может, свидетель видел ее, находясь на заброшенной фабрике, что за ручьем, или на пустыре напротив. Почему свидетель был там в столь поздний час? И зачем вообще она совершила это убийство?
* * *
В тот день Ынчжу встретилась со школьными подругами. Они поужинали и пошли в ретробар. В последнее время как раз пошла мода на старину. Поэтому одна из подруг посоветовала это место, где на стенах висели пожелтевшие постеры французских мелодрам и играла музыка из семидесятых и восьмидесятых:
Это место для престарелых. Для тех, у кого есть смартфон, но кто даже не знает, как скачивать на него музыку, для тех, кто молодится, колет ботокс и носит очки от дальнозоркости.
Ынчжу с подругами заказали лепешки с зеленью и, подливая друг другу рисовое вино, посматривали на соседние столики. Все как сказала подруга: ни одного молодого лица. Женщины обсуждали учебу детей, падение цен на жилье в районе и приближающийся выход мужей на пенсию. Они мирно болтали под аккомпанемент мелодий сорокалетней давности. То же самое они обсуждали и на прошлой встрече, когда одна из подруг выдала, что беседа стала совсем скучной:
Хватит уже о проблемах, сменим тему. Поговорим о мужчинах. Есть кто-нибудь симпатичный на примете?
Если есть, оставьте его мне.
Всем симпатичным уже тоже под сорок, но нам в любом случае уже ничего не светит.
А ты уже все, помирать собралась? Мы минимум до ста лет доживем. Но хорошо бы найти способ достойно уйти лет в восемьдесят.
Если хочешь пораньше уйти пей, кури, там и до рака недалеко. Сейчас от него все умирают.
Ты что! Так ты обузой для детей станешь. Спортом надо заниматься и вести здоровый образ жизни, чтобы жить качественно, а уйти из жизни пораньше безболезненно для всех.
Одно другому противоречит. Если вести здоровый образ жизни, то пораньше не умрешь. Здоровый человек, как правило, живет дольше. Детей сейчас почти не рожают, а если так и дальше пойдет, то молодежь надорвется нас всех содержать.
То есть мы сами себе пойдем могилы рыть? Ынчжу, твой свекор еще жив?
Ну да, и пока умирать не собирается.
О как. Гадалка говорила, что ему всего год остался. Помнишь? спросила Хёнсук. Ынчжу училась с ней в одной школе и в университете. Она вспомнила, как три года назад подруга отвела ее к весьма сведущей гадалке.
Говорят, что недавно эта гадалка стала получать послания от духов и ее сила только окрепла. У таких людей дар с рождения, но когда к ним начинают ходить толпами, силы пропадают. Может, спросить у нее, сколько твоему свекру осталось? предложила тогда Хёнсук.
Думаешь, мне стоит прямо ее спросить?
Нет, я сама.
Хёнсук, долго не раздумывая, сразу начала:
Моя подруга ухаживает за свекром, который перенес инсульт. Скажите, когда это закончится?
На удивление, гадалка не стала использовать в обряде рис для кормления духов или шаманские колокольчики. Вместо этого она включила ноутбук и запустила программу, которая замысловато рисовала созвездия. Хёнсук спросила:
Я слышала, что на вас снизошел дух, а на самом деле вы просто гороскопы составляете? Так вроде только на Западе делают?
Ко мне приходит западный дух. Он говорит со мной на английском, и я его понимаю. А то, что не понимаю, толкую с помощью этой программы. Представляете, как это тяжело?
Похоже, вы хорошо знаете английский.
Хёнсук такое объяснение вполне устроило, но Ынчжу этот диалог показался жалким. Он будто был списан с какого-то глупого комедийного шоу. Она решила, что пятьдесят тысяч вон за консультацию с гадалкой должна заплатить ее подруга. Удивительно дух, говорящий по-английски.
Гадалка напряженно смотрела в монитор:
Твой свекор очень силен. Он слишком силен, и этим он душит своих детей, не давая им вырасти. Твоему мужу предначертано быть всю жизнь в тени отца. Его отец тигр, а он сам всего лишь щенок рядом с ним. Как ему свободно дышать, когда рядом тигр? Но муж твой живет благодаря своему отцу. Дети ваши тоже живут за его счет. Но скоро всему придет конец.
Чему конец? Хотите сказать, что удача отвернется от нас?
Свекру твоему конец. Год, один только год остался. И как только он умрет, твой муж сможет вздохнуть свободно.
О, всего год, поздравляю, ляпнула Хёнсук.
За консультацию заплатила Ынчжу. В ее голове созрел план: дождаться смерти свекра, продать дом и переехать, а еще найти тайник с деньгами, неважно где, в одеяле или под кроватью, и открыть кафе. Ждать оставалось меньше года, ее мечта вдруг стала приобретать более конкретные очертания.
С того момента прошло три года, свекру тогда было восемьдесят семь. За это время Ынчжу записалась на кулинарные курсы, получила удостоверение повара и продолжала прилежно заботиться о свекре, который должен был вот-вот покинуть этот мир. Но свекор и не думал умирать в этом году он собирался праздновать девяностолетний юбилей. Единственное, что менялось в жизни Ынчжу, так это рабочие-мигранты, которые снимали у них жилье.
«Смотри, твоему свекру скоро девяносто, значит, и мы до ста сможем дотянуть. И что нам теперь до ста лет делать?»
Подруги, перебивая друг друга, стали обсуждать незавидную жизнь их поколения и как всем приходится непросто. Их сильно развезло от алкоголя, но они все равно решили отправиться в караоке после бара.
Примерно в двенадцать часов ночи Ынчжу вышла из караоке и села в такси до дома. После шумного бара тишина в салоне казалась оглушающей. Настроение испортилось. Таксист оказался молчаливым и до конца поездки не проронил ни слова. В такой поздний час, да еще и в таком состоянии Ынчжу было разумнее всего добираться на такси прямо до ворот дома, а не идти пешком по безлюдной улице. Но она вышла на автобусной остановке и медленно пошла в сторону дома. По дороге ей не встретилось ни единой души. Несколько дней подряд шел дождь влажный теплый воздух смешивался с тусклым светом фонарей вдоль ручья. И тут она увидела мужчину.
Быстрого взгляда хватило, чтобы понять, что он пьян. Мужчина стоял, запрокинув голову назад, выпятив надутый живот, и мочился в ручей. Ынчжу не знала его, но, проходя мимо, она ощутила дежавю и резко обернулась. Она увидела перед собой спину беззаботно стоявшего незнакомца. Вдруг она вспомнила один случай времен начальной школы.
Тогда она училась классе в четвертом. То ли ее оставили дежурить, то ли наказали, но, когда Ынчжу в расстроенных чувствах шла домой, уже смеркалось. Путь от школы до дома был неблизким. Надо было пройти через два надземных перехода, два обычных, потом перебраться по мосту через грязную речку и подняться по многочисленным ступеням в горку.
Через реку, что текла между фабриками, были перекинуты два моста. Ынчжу шла по узкому пешеходному мосту, рядом был еще один автомобильный. Пешеходный мост, который, по словам взрослых, был построен еще во времена правления японцев, сильно обветшал и разрушился. Несмотря на это, Ынчжу всегда ходила именно по нему так до школы было быстрее всего. Хотя эту реку с натяжкой можно было назвать именно рекой, скорее это был мерзко пахнущий ручей запах шел от отходов, которые сливали в него местные производства. Чтобы не чувствовать вони, Ынчжу дышала ртом. В конце моста она увидела какого-то старика, справляющего нужду. На том месте, где он стоял, даже ограждения никакого не осталось. Старик был пьян, его шатало, выглядел он жалко и одиноко. На мосту больше никого не было.