Она знала, что этого человека следует опасаться. Ее предшественница, сдавая дела, предупредила: «Ответственный секретарь — самое опасное существо в коллективе». Сейчас самое опасное существо глядело на нее в упор. Она не успела даже на ручку двери нажать, когда он возник на пороге — совершено бесшумно. Улыбка выступила на его губах ядовитой росой.
— Так это вы тут бродите?
— Я не брожу, — вскинулась Люся. — Я к Полусветову.
От страха ответ получился довольно грубым. Она наконец справилась с дверью и проскользнула к заместителю главного редактора. К счастью или нет, но Полусветова не оказалось на месте. Вместо того чтобы сразу выйти и укрыться в приемной, Люся зачем‑то подошла к его письменному столу и нервно переложила пачку бумаги с одной стороны стола на другую. И при этом задела чашку, которая стояла на самом краю. Чашка что‑то недовольно буркнула, роковым образом покачнулась и секунду спустя грохнулась оземь.
Ахнув, Люся обежала стол и увидела, что чашка разбилась вдребезги.
— Антипова! — раздался в этот миг из коридора низкий голос ее начальницы. — Вернись на рабочее место! Ты мне срочно нужна.
Люся дернулась в сторону выхода, потом к осколкам, снова к выходу… В этот момент дверь кабинета распахнулась и перед ней возник заместитель главного редактора, Николай Клебовников, неофициально носивший звание «первый», — худощавый сорокалетний мужчина с поразительно спокойными глазами. Он был приветлив, часто улыбался, иногда шутил, но взгляд его при этом никогда не зажигался. За рабочим столом он сидел в одной и той же позе: поставив локти на стол и держась руками за голову, отчего всегда казался взъерошенным. Еще он не любил носить костюмы и чаще всего появлялся в редакции в брюках и темных рубашках, туго заправленных под ремень.
— А, это вы, — повел бровью Клебовников. — А Полусветова, стало быть, нет на месте. Кстати, вас разыскивает начальство. Слышите? Вот, опять… разыскивает.
— Я уже иду! — Люся рванулась к двери, проклиная собственную неуклюжесть.
Недавно в одном журнале она прочла статью, в которой подробно разъяснялось, что если ты постоянно спотыкаешься, роняешь вещи и налетаешь на людей, значит, у тебя есть нерешенные психологические проблемы.
Втайне Люся считала, что у нее только одна проблема — отсутствие любви. Ей уже двадцать три, а ее до сих пор никто не целовал. Ну, тот поцелуй с Гусевым в третьем классе — не в счет. Всю юность она провела в ожидании чуда, а оно не случилось. В нее никто никогда не был влюблен — в этом‑то все и дело. Если бы она кому‑нибудь понравилась, мир изменился бы в ту же минуту.
— Люся, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросил Клебовников.
Она притормозила, посмотрела на него и вспыхнула. Мелкая эгоистка! Прежняя секретарша рассказала ей, что Клебовников восемь лет назад потерял жену. Она была молодой, красивой, и он безумно ее любил! Но как‑то утром она вышла в магазин и… больше ее никто никогда не видел. Исчезла, пропала без вести! Говорят, он все еще ждет ее, все еще надеется, что она жива и однажды вернется домой.
История была душераздирающей и оставила в Люсином сердце неизгладимый след. По сравнению с горем Клебовникова ее мелкие горести выглядели просто стыдно.
— Все очень хорошо, — пролепетала она, прошмыгнув мимо него к выходу.
По коридору она промчалась, как ветер, следуя громкому зову Белояровой, которая в настоящий момент обреталась в коридоре и делала выговор охраннику.
— Вы — визитная карточка нашего журнала! — говорила она, приблизив лицо к самому его носу. Охранник был молодым, плечистым и мятым со сна. — Вы не имеете права лежать головой на стойке да еще храпеть! Мало того, что вы не выполняете свои функции, вы еще и позорите редакцию.
— Я больше не буду, — сказал охранник проникновенно.
Люся давно заметила, что «я больше не буду» — типичная реакция мужчин на кричащих женщин. Впрочем, на Белоярову его обещание не произвело должного впечатления. Она велела Люсе взять у него объяснительную записку и ушла, возмущенно цокая каблуками.
— Приложился щекой на пять минут, — пробурчал тот и некоторое время молча сопел над чистым листом бумаги. Потом что‑то коротко нацарапал, сложил лист и подал ей. — Пожалуйста.
Люся взяла лист и вздохнула. Она не раз видела, как некоторые сотрудницы, молодые и не очень, кокетничают с этим самым охранником, и он охотно откликается — расправляет грудь и раздвигает губы в медленной улыбке. На Люсю же он смотрел как на что‑то совершенно неинтересное, и от этого становилось как‑то не по себе. Помимо жизненных принципов, сформировавших ее личность, в Люсиной душе присутствовало и женское начало, которому хотелось всех тех глупостей, которые мужчины совершают ради женщин. Но…