Полине не хотелось задеть его, поэтому пока она говорила спокойно. Такая беседа уже не укладывалась в сценарий идеального утра, но За фантазии можно держаться лишь до определенного предела.
То есть неизвестность, задумчиво указал Майоров. И долго ее можно выносить?
Прежде всего следует выстроить правильное отношение к ней. В нынешней ситуации худшее уже произошло Могут быть еще трагедии, но менее масштабные. Поэтому мы должны сосредоточиться на восстановлении и исцелении, не думая о времени, которое для этого понадобится.
Я даже завидую вашей уверенности Полина, вы ведь, наверно, уже догадались, что у меня есть к вам вопрос?
Я уже даже услышала несколько.
Нет, я Я имею в виду вопрос личного характера для меня
Любопытство все же вспыхнуло, не слишком сильное, однако достаточное для того, чтобы не сворачивать разговор с вежливой улыбкой.
Что за вопрос?
Он несколько нелепый, наверно Думаю, даже смешной. Но мне почему-то показалось, что вы его поймете
Полина не торопила его, не заверяла, что смешных личных вопросов не бывает, этого не требовалось. Для многих людей вся эта лишняя болтовня становится способом подавить робость, не более того. Вот только Майоров прежде казался ей человеком, который не способен смущаться, прет к цели напролом. Похоже, она поторопилась с его портретом и теперь готовилась к работе над ошибками.
Но услышать его вопрос Полина так и не успела, отвлеклась, потому что в отеле стало неспокойно.
Сначала это было лишь общее ощущение что мир встрепенулся, пропали расслабленность и сонливость утра. Потом у этого ощущения появились отдельные признаки: охранники, что-то кричащие с улицы поварам, повышенные голоса, бегущие куда-то люди. Они не радовались они были встревожены. Значит, неожиданная новость, которая распространялась все быстрее, не из приятных.
От таких новостей нельзя прятаться, даже если хочется. На них нужно реагировать как можно скорее.
Майоров тоже заметил растущее напряжение:
Что происходит? Вы тоже это видите?
Что-то случилось, коротко пояснила Полина.
С этого момента Майоров попросту не имел значения. Он был, по сути, одним из туристов; обывателем, не способным повлиять на происходящее. А она должна
Полина поспешно покинула ресторан и огляделась по сторонам. Вокруг по-прежнему было немноголюдно, но те, кто уже проснулся, спешили к пляжу, именно там нарастал теперь гул голосов.
Это было очень плохо о причинах Полина догадывалась. Она ни на секунду не забывала, что ночью прошел шторм, пусть и не такой сильный, как изначально. А после любого шторма море обычно вышвыривает на пляжи какой-нибудь мусор: водоросли, пластик, обломки досок. Судя по тревоге, переходящей в страх, на этот раз одним лишь мусором дело не обошлось.
Полина побежала вперед, за пару минут добралась до лестницы, ведущей вниз, и замерла, не в силах двинуться дальше.
На пляже лежали человеческие тела. Немного, меньше десяти, но и это было страшно. Утонувшие не только что, уже побитые о камни, обмотанные водорослями, они замерли там, где не так давно добровольно ложились, загорая, и в этом чувствовалась какая-то чудовищная издевка мироздания. Неподалеку кружили чайки, возмущенно кричали, но не приближались, потому что на пляже были теперь и живые люди.
И вот это оказалось хуже всего. Полина уже видела небольшую, стихийно сбившуюся группу постояльцев, бродившую по территории отеля, в нее входили друзья и родственники тех, кто в ночь большого шторма пропал без вести. Они иногда возмущались, что спасатели ничего для них не делают, но чаще пытались справляться своими силами: рыскали по лесам, сидели у моря. Они, кажется, и нашли несчастного парапланериста а теперь вот обнаружили зловещий подарок ночного шторма. Вряд ли они все просыпались так рано, скорее всего, кто-то из них дежурил тут с рассвета, а потом позвал остальных.
Сейчас эти люди прибежали первыми, увидели то, к чему иначе их так легко не подпустили бы, и сами себе сделали хуже. Они ведь до последнего надеялись, что их родные еще живы, спаслись каким-то чудом, и плевать на жестокую теорию вероятности. Спаслись, и все!
Теперь же они видели не просто близких людей, изувеченных смертью. Они видели рухнувшие мечты и бесплодные надежды. Мертвых тел на пляже было куда меньше, чем пропавших без вести, поэтому многие родственники растерянно топтались в стороне и лишь некоторые рыдали, стоя на коленях на мокром песке.
Полина поспешила вниз, отчаянно прикидывая, что можно сделать в такой ситуации, как ее исправить. Но стало не лучше, а хуже, пусть и не из-за психолога. Она едва спустилась, когда над побережьем, затихшим перед лицом трагедии, вдруг пронесся крик, громкий, резкий, резанувший по нервам всех собравшихся:
Где наш сын?!
Те, кто узнал в мертвецах своих близких, не касались тел, боялись их, смотрели со стороны, впитывая образы, которые им еще долго придется изгонять из памяти, и лишь одна женщина вела себя иначе.
Она налетела на потемневшего, распухшего мертвеца, отчаянно сжала тонкими пальцами остатки его одежды, умудрилась даже приподнять его хотя сама была раза в два меньше. Женщина эта, маленькая, хрупкая, казалась демоном, вырвавшимся из пустоты. Ее глаза сияли безумием, горели двумя звездами на посеревшем от горя лице. Ее длинные волосы, выгоревшие на солнце, смотрелись седыми. Они разметались вокруг головы белыми змеями, растрепанными на ветру крыльями чайки. Женщина, напряженная, дрожащая, трясла мертвеца так отчаянно, словно надеялась его разбудить. Ее даже смерть не могла ни отпугнуть, ни остановить, ей нужны были ответы. Ее голос, отчаянно громкий, разлетался теперь и над землей, и над морем:
Андрей, где наш сын? Где Тимур? Ты должен был присматривать за ним!
Ее пытались отвести в сторону сначала мягко, потом решительно, но не получалось. В ее худеньком теле появилась необъяснимая, превосходящая человеческие возможности сила. Она прижалась к мертвецу, словно слилась с ним, и все остальные перестали для нее существовать. Для нее они вообще не имели значения, важны были только ее мертвый муж и мальчик, которого море так и не вернуло.
Потом до пляжа добрались спасатели, женщине сделали укол и унесли ее, обмякшую, затихшую, в корпус отеля. Людей и прогонять было не нужно, они, потрясенные ее криками, сами отшатнулись. Первый шок прошел, началась работа.
Но даже теперь, когда пляж огородили, а жизнь входила пусть и в страшную, но знакомую колею, Полине в голосах чаек снова слышался рвущийся из груди на свободу материнский крик:
Где наш сын?!
Глава 4
Добрые сны приносят печаль
Ночью Борис увидел прекрасный сон, поэтому проснулся спасатель в отвратительном настроении. Как знал, что день будет паршивым!
Все почему-то боятся кошмаров или, по крайней мере, не любят их. Борису кошмары снились редко и не оставляли после себя никаких впечатлений. Проснувшись, он мгновенно понимал, что ничего плохого с ним не случится, успокаивался и позволял себе забыть.
А вот хорошие сны были редкостной дрянью, потому что они обычно нарастали вокруг самых дорогих воспоминаний. Сновидения снова и снова заставляли его окунуться в то, что нельзя вернуть, почувствовать счастье, которое осталось где-то в далеком прошлом, утерянное навсегда. И он понимал, проснувшись, что это все не по-настоящему и настоящим уже не будет. Однако облегчения такое открытие не приносило.
Этой ночью ему снилась Полина и он сам. Те два наивных студента, почти ребенка, которыми они были тогда. Их первая поездка к морю Видно, здешние красоты напомнили. Был май, и все вокруг цвело. Полина поражалась тому, какие красивые на юге каштаны крупные, яркие, иногда даже розовые. Она на каждый указывала рукой и улыбалась: