А что изменилось? удивилась я, на самом деле этот разговор был мне крайне полезен, ведь я понятия не имею, как воспринимают Макса его люди. И разве Макс не большую часть жизни прожил при той самой советской власти?
Все мы большую часть там прожили. А только совсем другие сейчас времена.
Я покачала головой.
Ты ошибаешься. И времена всегда одинаковые, и люди не меняются, и даже события, происходящие в мире всё те же, сказала я, внимательно наблюдая за ним.
Ну, может быть А люди озверели, Татьяна Андреевна. Когда стреляют в лицо своим любовницам, и будто не замечают этого Нет, я тоже думал так, что ничто не меняется, и думал, что Макса знаю хорошо, потому что мы ещё в яслях с ним на одном горшке сидели. А выясняется выясняется, что мы и сами себя-то не знаем, что там другие
Вот так да. Сам того не желая и не задумываясь, конечно, Фомка выдал мне, похоже, секрет Макса. И приоткрыл мне немного суть этого самого Паласёлова.
Я это к тому, Татьяна Андревна, что вы с Максом-то не играйте, поберегитесь, он сделал мне «глаза». Щас же ему наши гаврики непременно доложат, что вы на другого мужика глядели.
Что?! изумилась я.
А вы как думали? Тут глаза за вами всюду. Сначала вы у Крестов с каким-то говорили страстно, теперь сегодня какой-то кент Так что вы это поосторожней. Мы тоже думали, что уж
В дверь постучали, и вошёл портье с аптечкой.
Может быть, врача вызвать? спросил он, любопытствуя, посмотрел на меня.
А я думала между тем, что получается, никакой не призрак я увидела в своём болезненном тумане. Значит, был человек, значит, я видела Марка или кого-то до неправдоподобия похожего на него. Потому что Марк Марк
Мне захотелось плакать. Марк Марк был мой верный друг, настоящий друг, за свою преданность просил только капли любви. Но я скупилась и на это И умер он тоже из-за меня, потому что пытался от меня отвести руки обезумевшего маньяка Марк Марик, ты мог бы спасти меня, легко и непринуждённо. Ты всегда был каким-то почти всемогущим. И какая ты большая потеря, оказывается, я только сейчас отчётливо осознала это.
Слушай, я замёрзла, сказала я, выпив сразу горсть анальгина и аспирина, по две каждого, и поднялась. Согреюсь пойду в ванне.
Водки выпейте, куда лучше, чем какая-то ванная.
Да не пью я, ты же знаешь.
Вы и не курите, как бы.
Я приехал в Питер, и первое, что сделал, это купил цветов в самом лучшем, как мне показалось цветочном магазине, по дороге в отель. Надеюсь, Тане лучше. Шлемофон, что ездил со мной, только усмехнулся скрытно, не говоря ни слова.
Но ей определённо лучше. Едва я поднялся на этаж, почти полностью наш с пацанами, как Гоги встретил меня и Шлемофона у лифта. Заметив у меня букет, он посмотрел на Шлемофона, тот обогнал меня.
Давай, Макс, я отнесу, поговорите.
Что тут? хмурясь, спросил я. Случилось что-то?
Так мелкий инцидент, сказал Гоги. Не знаю вообще, стоит говорить или нет, мы тут спорили. В общем, ерунда, но я всё-таки считаю, что тебе надо знать.
Да что узнать-то? Ты говори толково, а то мямлишь Разве я не учил чётко и по делу говорить? разозлился я.
Признаться, я подумал, что нарисовались какие-нибудь братки, из тех, кого мы не успели умаслить, пообещав барыши и всевозможные связи в Карелии, которые они давно искали и отлаживали, но они рушились, потому что авторитеты менялись, падая в конкурентных битвах по нескольку раз в год. Но оказалось, что ветер подул совсем с другой стороны.
То-то, что дело, Макс, какое-то не знаю В общем, Таня сегодня вышла гулять, и ну когда вернулась, какой-то хмырь в вестибюле так на неё вылупился, что с кресла подскочил.
Ну и что? хмыкнул я с облегчением, тоже мне сообщил новость. На неё пялятся все. Для меня это дополнительный кайф, Гоги, все хотят, а я имею.
Так-то оно так, но только и она на него вытаращила глаза. Как будто знает. Или
Я посмотрел на Гоги, не понимая его замешательства и даже смущения.
Ну и что, Гоги?! Она живёт в этом городе, она и раньше бывала здесь, почему ей кого-то не знать? Ты говорил, у Крестов с каким-то говорила тоже.
Ну да там тоже, конечно, непорядок пацаны допустили, но на улице, да ещё у тюрьмы, насильно тёлку в машину запихивать Но, понимаешь, там она в обморок не падала.
Обморок? удивился я.
Даже для какого-нибудь девятнадцатого века в обмороки при виде мужчин падать, это чересчур, а уж теперь И, тем более, Таня не из этих истеричных куколок, изображающих Бог знает что, что в кино видели. Если это и правда был обморок, то
Она нездорова, Гоги, вот и не выходила на улицу неделю, что ты хочешь? сказал я и обошел его, направляясь к номеру.
Да-да, Макс, всё так, а только Разводит тебя эта тёлка на что-то. А сама хвост по ветру держит. Мы пошли за тем, что тут глаза пялил, что с ним был, сказал, иностранец, а только в «Англетере», где он живёт, нам вполне русское имя назвали. Марков Александр. И кто он и что, пока мы не выяснили. Ну, правда времени мало было. Но ищем. Подозрительно. Чего врать, что иностранец, если он русский? Что скрывают?
Я обернулся к нему.
Кто этот Марков выяснить к утру, сказал я.
А потом помолчал и добавил:
А вот обсуждать мою тёлку забудь, ни при мне, ни тем более без меня. Понял? я приблизился к самому его носу. Это всё равно, что ты ко мне в штаны залез, яйца мои взвесить. Хочешь мои яйца взвесить?!
Я говорил очень тихо, но я знаю, что он всё слышал.
Гоги в ужасе отшатнулся, поняв, что вторгся в запретную зону, а за это может быть страшное наказание.
Нет, Макс что ты
Я кивнул и продолжил:
К девяти, всё, что нароете об этом Маркове и о том, что был у Крестов доложить. Понял?
Да Да-да, конечно конечно
Вот и хорошо. Вот и славно, сказал я, входя в свой номер.
Увидев Фомку, я сделал ему знак убраться.
Таня где?
Фомка кивнул на закрытую дверь спальни.
Я Макс, я только сказать хотел он замешкался у двери.
Сказали уж, иди.
Да я не то
Иди, говорю, нетерпеливо повторил я.
Макс
Завтра, Фом. Утром увидимся, сказал я, снимая пальто.
Хорошо бы в душ, конечно, но злость и нетерпение владели мной. Я открыл дверь в спальню, настольная лампа включена на одной из прикроватных тумбочек, так что хорошо видно и Таню, и всю кровать. Похоже, Таня заснула в своём пеньюаре после ванны, я не видел её в нём, она не ходила при мне, а вот на крючке в ванной видел, прикасался даже тончайшего атласного шёлка с кружевом. Ну и отлично
Больше ждать я не стану. Напряжение, подогреваемое со всех сторон, рассеялось бы без следа, тем более что Таня разболелась, и всё отступило, и моя злость и решимость. Но одно дело деньги, я могу понять, она девочка, привыкшая к настоящему люксу, настоящему, который мне и не снился до сих пор, я понимаю, что уровень её обычных трат в принципе несоизмерим с моими хотя бы, потому что я провинциал. Поэтому я быстро перестал злиться из-за денег, тем более, как бы то ни было, я понимал, что придётся раскошеливаться. И идея, что Таня нарочно хочет разорить меня, отступила, особенно после того, как она легко и играючи, устроила мне протекцию перед местными авторитетами, в результате открылась перспектива заработать, сколько мне и не снилось.
Но вот другие мужчины, это уже совсем иное, как говорится. И этого, особенно, учитывая, что я до сих пор не удостоился не то что поцелуя, но даже объятия, я стерпеть уже не мог, поэтому позволения я ждать уже не стал. Так что я разделся до пояса и подошёл к постели с Таниной стороны, хотя лежала она почти посередине, оно понятно, я ведь в эту постель ни разу не ложился.
Я не хотел быть грубым, и не хотел быть злым, хотя я и злился, но сдерживал себя, именно поэтому я и не выдернул её за ноги из-под одеяла и не навалился тут же, пока не прочухалась со сна. Но нет, я сел на ковёр возле кровати и просунул руки к её ногам. Я даже брюк не снял, решив не спешить, но от одного прикосновения к её нежным лодыжкам, а они оказались именно нежными, тонкими, с маленькими косточками мыщелков, и с такой нежной кожей, я не думал, что у людей на ногах может быть такая атласная кожа, одного прикосновения хватило, чтобы у меня встал, и швы на брюках впились мне в чресла. Впрочем, у меня вставал и от одного её вида, даже голоса