Руки хоть развяжи, проговорила она.
Я стянул петлю с её рук, и она тут же замахнулась, чтобы ударить меня, но я перехватил их одной рукой.
Хватит, сказал я, поднося её запястья, которые я держал в одной руке к своим губам. Чего теперь-то? А будешь дурковать, снова свяжу.
Ну и отпусти меня теперь-то, в тон мне сказала Таня.
Я захохотал:
Ты шутишь? Я даже не кончил.
Таня отвернулась, глядя в потолок.
Зря ты ох и зря, Макс, ты затеял всё это выдохнула она. Вот церковь дома у себя не сжёг и одноклассницу свою Жанну не обидел, а до злодейства скатился всё же жизнь себе этим укоротил.
Да хватит каркать, сказал я.
А я не каркаю, каждый, кто сделал так, сдох
Ну и чёрт с ними, усмехнулся я. Сдохли, и чёрт с ними, туда дорога.
И надвинулся на неё. Она не противилась больше, будто и не участвовала, просто закрыла глаза. Зато я взревел, дойдя до кульминации. И после лежал, обнимая её, мокрую от моего пота.
А ночь была длинна, но не бесконечнее моего желания повторять начатое. Упиться, как говориться, до пьяна, сон перемежая с наслаждением. Раньше я просто любил секс, как и все, теперь я открыл для себе кое-что новое, особенное какое-то всеобъемлющие наслаждение, потому что получил именно ту, кого хотел так долго
Глава 3. Нерв
Я не мог знать того, что происходило этой ночью с Таней, я сильно устал за прошедшие почти двое суток, устал от роя новых мыслей, схемой и планов, тяжело выстраивающихся, потому что мне не хватало информации, а ещё от тревоги, потому что мне очень не понравилось то, что произошло в вестибюле «Вавельберга». Во-первых: я не ожидал такого количества братков, незаметно следивших за Таней, во-вторых: их агрессивность не понравилась мне, и это я ещё не знал, что они уже выясняли, кто таков я, и непроизвольная ложь Бориса, сослужила мне в этом смысле не лучшую службу. А в-третьих, и в самых главных: мне не понравилось, как выглядит Таня, она совершенно точно больна, за десять лет совместной жизни я отлично научился разбираться в этом, мне хватило одной её пневмонии, чтобы разглядеть, когда у неё лихорадка. И это было хуже всего. Потому что в чужих невнимательных руках она может разболеться всерьёз, и даже погибнуть
А это означает, что у меня нет времени. Ни на раскачку, ни на разработку нескольких планов и запасных вариантов, как я делал всегда, как привык. А потому наутро, выспавшийся после десяти часов сна, я позвонил Радюгину и попросил его дать мне людей.
Что дать? изумился Радюгин. Марк Борисыч, ты шутишь сейчас?
Какие шутки я вообще когда-нибудь шутил с тобой? нетерпеливо сказал я.
Моих людей дать тебе? Ты соображаешь? Федеральных сотрудников для чего?
Николай Иваныч, моя жена в руках бандитов, грубо говоря, мне нужно отбить её. А ты тут вдвоём с Борисом. Он, конечно, стоит двух десятков, но для такой операции нужны ещё люди. Ты понимаешь? Ты постарался бы спасти свою жену в такой ситуации?
Господи проговорил Радюгин, я на расстоянии чувствовал, как быстро стало шевелиться мысли в его голове. Ладно, Марк Борисыч, будут тебе люди.
Я обернулся и увидел Бориса, вошедшего, пока мы говорили с Радюгиным.
Марк Борисыч, эти братки справки навели о нас.
И что?
Трудно сказать, что им удастся выудить из вашего теперешнего имени. И всё же мы не знаем их возможностей.
Мы вообще почти ничего не знаем о них, Борис, сказал я. Когда мы ехали сюда, я не представлял, кто наш противник. Нет ничего хуже полного отсутствия информации. Мы и сегодня с тобой почти ничего не знаем.
Борис улыбнулся:
Ну не совсем ничего, кое-что я всё же откопал.
Оказалось, Борис не терял времени зря со вчерашнего вечера. По своим каналам, то есть, через портье, официантов, всевозможных горничных, узнал, сколько с Паласёловым людей, где они расположились, и как именно устроен их быт, распорядок, чтобы сделать выводы о том, сколько в случае, как говориться, «вооружённого столкновения», надо иметь человек, оружия и какого, где именно расположить стрелков на точках просмотра. Военный опыт, который мы невольно впитали за эти месяцы, давал о себе знать. Всё это мы обсудили сегодня с Борисом, а после и с прибывшими ребятами Радюгина, которых я тоже хорошо знал. Мы разработали несколько планов, встречаясь здесь же, в «Англетере», с использованием всех возможностей конспирации и маскировки, которыми в совершенстве владели парни Радюгина, и которые пришлось перенять мне и Борису.
Вот с ними мы и разработали несколько планов от «А» до «J», в самые короткие сроки.
Почему такая спешка, Марк Борисыч? спросил один из них. Совсем вы не дали времени на проработку деталей.
Я посмотрел на них.
Я понимаю, кивнул я. Я сам не люблю спешки, я сам прорабатываю все мельчайшие детали в любом деле, от гравюр и рисунков до сделок и любых других дел. Но Таня больна, это и заставляет меня спешить.
Из покойниц в пациентки, хмыкнул кто-то. Что ж, бывает и такое, как говорится.
Я посмотрел ему в лицо.
Вы действительно находите что-то забавное в том, что девушку преследуют и берут, как животное? Мне не представляется вся эта ситуация ни весёлой, ни лёгкой. Мне хотелось бы посмотреть на вас, оказавшихся не на моём месте, но на её, Танином, месте.
Мужчин если и похищают, то в подвалах держат, а не по ресторанам хвалиться водят, возразил дерзкий федерал.
Не думаю, что Татьяне Андреевне от этого намного легче, неожиданно строго сказал Борис вполголоса, а я подумал: он, в самом деле, считает так или выслуживается передо мной?
Все притихли, а потом покрасневший нахал поднялся, извиняясь.
Всё понято, Марк Борисыч, сказал он. Будем исполнять ваши приказы. Простите за вольность, впредь не повторится. Всегда думается: если ты женщина, ну и терпи на себя не примеришь как-то. Зато в окопы не берут их.
А мы на что тогда? Мы за них в те окопы лезем, где бы те окопы ни были пробормотал другой.
Всего их было семеро, здесь с нами, трое, остальным все детали доложат эти трое, собираться слишком большой компанией это привлекать внимание к себе, а в условиях, когда за вами следят, значило бы погубить весь замысел.
Теперь мы приступали к действию, прошла целая неделя со дня, как мы приехали в Питер. Для начала я отправил Паласёлову человека с щедрым предложением отступных за Таню. Излишне говорить, что этим курьером был Борис. Я не хотел, чтобы шёл он, из страха потерять его, риск был велик, но он просил послать именно его.
Марк Борисович, я увижу всё изнутри, я поговорю с этим Паласёловым, и смогу что-то полезное передать вам о нём. И потом, я увижу Таню, и она увидит меня, поймёт, что она не одна. Знаете, как важно осознавать, что помощь рядом
Не знаю, Борис. И представить не могу. Меня никто не захватывал и не держал в несвободе. А почему ты вдруг воодушевился всем этим? Я помню, как нехотя ты летел сюда, в Питер, узнавать о Тане. И вообще напомнил я скепсис, с каким он относился к Тане вообще, хорошо зная не только нашу предыдущую с ней жизнь, но и то, что Таня без меня утешилась с каким-то другим человеком и даже родила ребёнка, тоже не казалось ему свидетельством того, что она будет рада моему возвращению.
Продолжая удивлять меня, Борис ответил, пожав плечами:
А я видел её тогда в «Вавельберге» и многое понял в те минуты. Знаете, можно знать человека несколько лет, и не понимать его, будто и не видеть. А потом происходит что-то, и как пелена падает с глаз, и ты видишь, что этот человек что она совсем другая, что Я видел, как она смотрела на вас, Марк Борисович, и упала в обморок не со страху, а оттого, что не могла поверить, что такое счастье могло произойти. Я очень ошибался на счёт Татьяны Андревны. Мы всегда спорили на эту тему с Глебом, он мне говорил, что я не понимаю, что совсем не то вижу, что факты и истина это не одно и тоже
Я усмехнулся, закуривая.