Боя часов я так и не услышал - Венцель Виктор

Виктор Венцель

Боя часов я так и не услышал

Часть 1 Поездка в РИО

Чердак

1

Все началось с того, что кто-то пропал. Боя часов я так и не услышал. Дождь молотил по окнам с такой силой, будто собирался, во что бы то ни стало выдавить хрупкое, заклеенное лентой тусклое стекло. Пусть гром сейчас бушевал где-то в отдалении, напоминая о себе низкими хриплыми раскатами, но вспышки молний, то и дело расцветали в черном ночном небе нежным хрустальным заревом, разгораясь с каждым разом все ближе и ярче. Месяц гроз в нашем захолустье это вам не шутки. Пройдет еще немного времени, и ливень превратится в сплошную серебряную стену, а ветер будет завывать в щелях и дырах чердака, как сумасшедший. Хорошо, если не завалится потолок в нескольких комнатах, как было в прошлый раз. Сколько дней мы потратили, пытаясь, навести там порядок после потопа? Вспомнить страшно. А уж сколько плесени появилось на стенах кухни и кладовой, даже говорить не хочется.

Несколько минут я неподвижно лежал, подтянув колени к животу, обхватив себя руками и не отрываясь, смотрел на четкий рисунок треугольного окна, за которым катилось злое тяжелое небо. В этом была единственная прелесть чердака: отсюда видно бесконечное небо над головой. Но обычно до этого самого чердака нет дела, ни Маме, ни Папе, ни всем остальным, включая моего учителя Рудольфа: сюда слишком тяжело подниматься, а холод здесь такой, что можно подхватить простуду еще легче, чем на улице в морозный день. На чердаке пыльно и угрюмо, кругом полно паутины, а через щели в стенах можно запросто просунуть кулак кажется, дедушка Оскар пытался справится с этой напастью с помощью пары досок, да молотка с гвоздями, но это не слишком помогло. Тогда бабушка Магда решила заткнуть щели старыми тряпками, но и их растащили крысы. Чердак не любит никто. Даже я.

Здесь слишком неуютно, полно старого хлама, которому место только на свалке и нет игрушек. Сломанная вешалка в углу, завалившийся на один бок деревянный шкаф у входа, продавленный диван с грязной обивкой, пара допотопных холодильников и даже телевизор без экрана. Иногда мне кажется, что этот чердак безразмерный, и здесь можно отыскать любую рухлядь, которая когда-либо была в нашем Доме. И папину старую бритву, и мамину заколку, и даже кисточки дяди Лео если, конечно, он потерял их тут, а не оставил где-нибудь в парке или в лесу, как это бывало. Да, этот чердак то еще место.

Дождь за окном все набирает силу. Ветер стучит в стекло кулаком, требуя, что бы я впустил его внутрь, но я слишком хорошо помню уроки тети Астрид, которая говорит, что бы я никогда не открывал незнакомцам. Ветер, может, и постоянный гость нашего Дома, но я знаю, что этого делать нельзя. Может тетя Астрид и немного странная, но я стараюсь не огорчать ее по мелочам. Проще слушаться взрослых, чем объяснять потом, почему ты сделал иначе. Спасибо, тетя Астрид за твои советы, хотя и не всегда прислушивался к ним. Я скучаю по тебе.

Я скучаю по всем вам.

Меня зовут Вильгельм Клингедорф, для друзей Виль, но можно и Вили. Мне восемь лет.

Я проснулся на чердаке десять минут назад, прижимая к груди маленького плюшевого пингвиненка Адри. Уже не помню, кто так его назвал. Может быть, я сам, а может, кто-то из моих братьев или сестер сейчас уже не скажешь точно. Но это имя мне нравится. И Адри тоже. Наверное, его полное имя Адриан, но это звучит слишком глупо для такой игрушки. Я нашел Адри в подарочной коробке на Рождество несколько лет назад. Тогда Мама еще разрешала мне спускаться в Подвал, и на двери не было этого ужасного амбарного замка, который висит сейчас, а Папа не крепил засовы и не заколачивал лестницу на нижние этажи досками крест-накрест. Хорошее тогда было время.

У Адри нет правого крыла, и вместо левого глаза только огромная желтая пуговица: у моей тети Астрид не нашлось ничего более подходящего для починки, но сойдет и так. Можно, конечно, поискать в ее вещах что-то другое, вроде бусины или брошки, но я стараюсь не заходить в ее комнату после А, впрочем, не важно.

Я проснулся четверть часа назад от грома и молнии, даже не услышав боя часов. Странно, ведь эти старинные часы с таким большим маятником, что на нем можно качаться, как на качелях, грохочут так, что их слышно из любого уголка Дома. Ну, кроме Подвала, разумеется. Там вообще ничего не слышно. И темно, как в мешке.

Впрочем, последнюю неделю во всем Доме полная темнота недавний шторм оборвал не только все провода, идущие к Дому, но и вывел из строя генератор, поэтому приходится пользоваться свечками. Одна из них даже стоит на полу в ржавой банке, возле дивана, где я сейчас. Правда, она давно потухла, и теперь мне придется пробираться до двери в полной темноте. Не люблю чердак, не люблю темноту. Даже молния не может осветить все вокруг вот, сколько ненужного хлама под ногами.

Темнота на чердаке, как будто, живая. Вернее, она, на самом деле, живая: помимо крыс и пауков, размером с мой кулак, здесь точно прячется кто-то еще. Ну, а как же иначе, если в этом месте можно найти все, что только пожелаешь, кроме самого необходимого и нужного? Монстр, может, сидит за диваном, а может, таится в шкафу или прячется за вешалкой. Он вообще, многое может. И он совсем не боится простыть. Я точно знаю. Конечно, Мама и Папа не верят мне. Они говорят, что монстров на чердаке не существует. Что это выдумки и моя разыгравшаяся фантазия, что бы только не делать уроки или не есть кашу утром. Но это не так. Я уверен.

Зато, они говорят, что Монстр есть только в Подвале. Так если один сидит в самом низу, почему другому не жить на самом верху? Иногда я совсем не понимаю взрослых.

Даже не знаю, видел ли кто-то монстров в Доме на самом деле. Мы редко говорим на эти темы даже в лучшие времена, а уж теперь и подавно: бабушка Анна считает вернее, считала, что если помянуть чудовище, оно обязательно откликнется и придет на зов. Жутко, правда? Не знаю, работает ли это только с чудовищами, но с Санкт-Николаусом не вышло: я специально вслух рассказывал о нем всем в Доме, но так и не увидел того, кто оставлял подарки под елкой. Возможно, он не пришел, потому что мы устали праздновать Рождество? Может, и с монстрами такая же штука?

Бабушка Анна была очень осторожной, очень доброй. А еще, она была религиозной фанатичкой и полной дурой, как говорил Папа, перебрав в винном погребе. Она пропала первой. Или первой была Ника, моя сестра? Не могу сказать точно: у нас большая семья, и мы все живем в одном Доме с таким количеством родственников, и правда, легко запутаться, но одно я знаю наверняка: все началось с того, что кто-то пропал. Пропал в нашем Доме.

Дождь за окном превращается в настоящую занавесь, сшитую из серебряных ниток. Маленькая лужица воды собирается возле трещины на стекле, и отклеившаяся лента играет на сквозняке. Фу, как же на чердаке холодно и противно! Капли падают с обломанного подоконника и текут на пол с этим ужасным звуком. Кап-кап. Тук-тук. Словно кто-то невидимый барабанит по стеклу отрубленными пальцами.

Наверное, ребенку в моем возрасте нельзя об этом думать, но я, довольно смышлен для своих лет во всяком случае, так говорил мой учитель Рудольф, когда бывал в хорошем настроении. Такое случалось редко, и чаще всего, он катался на своем кресле из комнаты в комнату мрачнее тучи. А после, пропал и он. Каким по счету? Пятым? Шестым? Я уже давно запутался в числах, да и с математикой мои дела обстоят не слишком хорошо можете сами взглянуть на мои оценки, если я смогу найти дневник в такой темноте.

Странно, почему я оказался на чердаке, а не проснулся в своей комнате? Конечно, подниматься на чердак никто не запрещал, но спать здесь очень скверная идея. Теперь я точно заболею, а Мама наверняка будет ругаться, если узнает об этом. Но Мама не узнает. Она тоже пропала. Несколько дней назад. Так же, как и другие. Рано-рано утром, на рассвете, а может быть, задолго до него. Я искал ее всю неделю. До самой ночи. Но так и не нашел.